Матвей Иванович Бернард – чисто русский композитор, как иногда шутили мы с моим педагогом Надеждой Ивановной Малышевой-Виноградовой. Автор одного из любимых моих романсов – «Дорожных жалоб» на стихи Пушкина – и первый, кто положил их на музыку. Один из порядком, к сожалению, весьма незаслуженно подзабытых отцов русского романса и, как сказали бы в советское время, скромных тружеников на отечественной музыкальной ниве.

Матвей Иванович Бернард

Матвеем Ивановичем он, конечно, сделался после переезда в Петербург. При рождении – в 1794 году – этого лютеранина, уроженца Курляндии звали Мориц Маттеус. Но никто из иностранцев, как показывает исторический опыт, не превращается в русского быстрее немца. Да и сама Курляндия (сегодня это часть современной Латвии) дала России немало незаурядных, хотя и весьма неоднозначных личностей. Как, например, Эрнст Иоганн Бирон.

Какие они, курляндцы? Очень дисциплинированные. Очень правильные. Очень застёгнутые на все – все! – пуговицы. Но вместе с тем иногда и просто до ломоты в челюстях скучные, совсем не творческие люди. А если и случается исключение – как с юным Морицем Маттеусом, который с юных лет обнаружил и тягу, и способности к музыке – то живенько растолкуют, что почём в этой жизни. И какие профессии дают устойчивое и, главное, приносящее стабильный доход положение, а какие – нет. Посему в этой шкале ценностей музыкант, а лучше сказать, музыкантишка – не профессия, а так, в лучшем случае баловство. Играй, пиши, сочиняй, ком-по-зи-тор-ствуй в утеху жене, детишкам и дворне, но ни в коем случае не более того.

Вид Митавы (ныне – Елгава), столицы Курляндского герцогства

Но вместе с тем, попробуйте своротить с пути того же норовистого и упёртого курляндца, если тот что-то втемяшил себе в голову. Вряд ли получится. Так вышло и с Бернардом. Как только Курляндское герцогство – после третьего раздела Польши, в 1795 году – стало полноправной частью Российской империи, он получил возможность отправиться в Северную Пальмиру и учиться там любимой музыке у лучших педагогов. В частности, у отличного пианиста и великого, не побоюсь этого слова, педагога Джона Филда, который будет ещё не раз упоминаться в этой книге.

Выучился, скажем наперёд, так, что сам стал считаться лучшим фортепианным педагогом в России, а в последние годы жизни особое внимание уделял он сочинению и изданию пьес для первоначального обучения музыке детей самого раннего возраста.

Опирался он при этом на усвоенную методику Джона Филда и собственную огромную фантазию, и со временем его учебные пособия распространились во Франции, в Англии, в Германии. О нём стали говорить «А, это тот Бернард, который для детей пишет!». Между тем, Матвей Иванович сам ничего для детей не сочинял – он был блистательным, но не навязчивым методистом.

Джон Филд

Но – не только. Бернард очень скоро стал известен, как лучший концертмейстер частных оркестров. Аристократы Москвы и Санкт-Петербурга, содержавшие свои оркестры, стали приглашать его именно для такой капельмейстерской, исключительно точной работы. Как и всякий немец, Бернард был внимателен, дотошен и въедлив, придирчиво следя за каждой точкой, восьмой, шестнадцатой. Имя Бернарда, регулярно принимавшего участие в невероятном количестве концертов, домашних вечеров, салонов, было стопроцентной гарантией безупречной и безукоризненной выучки музыкального материала. Это умение держать любой оркестр «в тонусе» в Петербурге очень и очень ценили.

«Ведь немцы тороваты, Им ведом мрак и свет…» – писал Алексей Константинович Толстой. Бернард в Петербурге основывает своё дело – небольшое музыкальное издательство и совсем крохотный магазинчик при нём.

И дело пошло́ – Бернард постепенно стал известен не только как пианист и концертмейстер, но и как очень дисциплинированный, очень дотошный и, главное, до полной прозрачности честный предприниматель – особенно в работе с молодыми композиторами, певцами и литераторами. При этом не забывавший о собственной пользе – Бернард создавал режим наибольшего благоприятствования молодым певцам, но с тем условием, чтобы те исполняли, а значит, и пропагандировали его собственные произведения – в том числе и те же «Дорожные жалобы».

Репутация – великое дело, и к Бернарду стало тянуться всё больше композиторов, либреттистов и литераторов. В итоге Бернард стал известен не только в России, но и за рубежом – как дирижёра Бернарда неоднократно приглашали европейские оркестры, – а его издательство стало одним из главных в Санкт-Петербурге.

Очень ценили Бернарда и при дворе. Например, в одном из номеров «Санкт-Петербургских ведомостей» за 1838 год читаем: «Ея Императорское Высочество Великая Княгиня Елена Павловна дозволила содержателю музыкального магазина под названием Северный Трубадур, г-ну Матвею Бернару, иметь титло музыкального продавца Ея Императоского Высочества».

Гербовый штемпель М. И. Бернарда

Конечно, он и сочинял. Известно, что им написано некоторое количество романсов. Сколько? Никто не знает. (А кто-нибудь пытался подсчитать? Насколько мне известно, нет.) Бернарду принадлежит одна-единственная опера – «Ольга, дочь изгнанника». Неизвестно, ставилась ли она когда-нибудь. Современники утверждали, что она содержит «очень миленькую» музыку, каждый из номеров которой напоминает салонный романс, каждый из которых вне всякой связи с содержанием оперы можно исполнять по отдельности. Может быть, кто-нибудь извлечёт её на свет Божий?

Великая княгиня Елена Павловна

Ещё одним важнейшим делом жизни Бернарда был ежемесячный музыкальный журнал под названием «Нувеллист». Сначала в издательских делах ему помогал младший брат Александр – тоже незаурядный музыкант, одарённый педагог по композиции и сольфежио, автор салонных пьес для фортепиано и весьма многочисленных транскрипций произведений для оркестра и романсов.

После смерти старшего Бернарда «Нувеллист» перешёл в руки его сына Николая Матвеевича, талантливого музыкального публициста, при котором «Нувеллиста» стали выписывать даже в Дирекции императорских театров. К сожалению, издание прекратилось в 1885 году, когда было фактически поглощено издательским домом Петра Ивановича Юргенсона.

Помнится, в ответ на частые вопросы о своём лучшем произведении Джузеппе Верди неизменно говорил о том, что теперь всеми называется Casa Verdi – дом для престарелых музыкантов в Милане.

Могила М. И. Бернарда на Смоленском лютеранском кладбище в Петербурге

Вряд ли Верди знал об опыте Матвея Ивановича Бернарда, который задолго до него (Бернард умер в год премьеры «Аиды»), сделавшись обеспеченным человеком, задумался о судьбах потерявших финансы – в силу возраста или каких-то иных причин – артистов и музыкантов. Он регулярно устраивал благотворительные концерты в помощь неимущим артистам, назначал им пенсионы, помогал деньгами, кормил обедами и ужинами – без всякого, как говорят сейчас, пиара…

А теперь о «Дорожных жалобах», моём любимом романсе на гениальные стихи Пушкина. Бернард удивительнейшим образом угадал, услышал, ощутил – называйте как хотите! – темп и ритм передвижения в транспортных средствах первой четверти XIX века – кибитке, тарантасе, бричке, карете и прочих.