Легко не получается. Преступники словно чуют, что я их ищу, и прячутся. Ни карманников в метро, ни налетчиков и насильников, ни мелкого хулиганья. Единственный раз вырубил быкующего алкоголика, отбил пожилую женщину. Я бы не посчитал такую хрень предотвращением преступления, но программа со мной не согласилась.

Кружу по району, как бешеный волк, наталкиваюсь на бородачей в коже, распивающих пиво вокруг двух трициклов, и вспоминаю, что этот район «держит» группировка Черные Призраки, тут порядок, и ловить нечего. Никто не грабит, домушников нет, как только появляются залетные беспредельщики, их отстреливают, зато нужно отстегивать братве тридцать шекелей ежемесячно, а это четверть средней зарплаты черноротого. Но делать нечего, платят, кто в состоянии, а если нет — отрабатывают.

При входе в метро выстрелом в воздух разгоняю драку «три на четыре» и по подземным ходам спускаюсь на первую ступень, где собрались самые сливки отмороженного общества. Все против всех, зато ничего никому платить не надо. Выбирай любую конуру и живи, если можешь ее защитить. У каждого ствол, можно получить пулю в голову просто за подозрительную рожу.

Потому ловлю преступников на живца: шатаюсь, иду зигзагом, притворяясь пьяным. А поскольку одет я прилично и относительно дорого, меня пять раз сочли легкой добычей и в итоге поплатились. Итого к двенадцати ночи мне осталось предотвратить четыреста девяносто преступлений. Если так пойдет и дальше, то до пятисот добью за два месяца — вполне посильная задача.

Спать ложусь в опустевшем логове, и мне снова снится незнакомка. Уже проснувшись, ощущаю… Зов, что ли. Она будто бы зовет меня, но я опять не помню ее лица. Чтобы дать эмоциям выход, нахожу коробку пастели и рисую на серой стене диковинный пейзаж, а на горизонте — ее глаза, огромные, миндалевидные… Даже цвета не помню! Пусть будут синими.

План на первую половину дня я не выполнил, не добил до десяточки количество подвигов. А улов у меня сегодня такой: три гопника, позарившиеся на «пьяного» меня, драка и проститутка, отбитая у любителей халявы. Но ничего, ночь длинна. Поговорю с Рэем и продолжу.

В четыре на станции метро относительно пустынно. Я пришел на встречу с Рэем раньше и, пока жду его, «знакомлюсь» с окружающими меня людьми. В основном это разнорабочие, но встречаются кухонные работники, владельцы кафе, криминальные и деклассированные элементы. Прислоняюсь к колонне, перевожу взгляд на зачуханного мужика в выцветшем плаще, дремлющем на лавке:

Раман, 36 лет

Уровень 2, ступень 4, охотник за головами.

А вон подальше еще один, то есть одна — страшенная носатая баба с котомками.

Шушан, 28 лет

Уровень 2, ступень 8, охотник за головами

Баба живет на верхней ступени, значит, она — командир группы. Чувствую их внимание, и плечи сводит от напряжения, хотя понимаю, что не представляю для них ценности: ловцы ищут беглых преступников с верхних уровней и гемодов, которые прячутся внизу, у них разветвленная шпионская сеть. Только к трикстерам им путь заказан. Женщина достает огромное пухлое зеркало и делает вид, что смотрится в него, а на самом деле сканирует подозрительного меня.

Наручные часы показывают пятнадцать пятьдесят пять. Скоро должен прийти Рэй. Я не знаю, кто он на самом деле и опасны ли для него ловцы. Перехватить его на входе не получится: тут их три. Остается пасти ловцов и перестрелять их, если вдруг начнется шухер.

Пока думаю, женщина незаметно говорит в переговорное устройство, закрепленное на воротнике рубахи, ее дремлющий напарник вздрагивает, таращится на меня, и лицо перекашивается от злости. Как они узнали, что я буду здесь в условленное время?

Ловец поднимается. У него в руках — на вид самая обычная сумка, но он начинает поворачиваться вместе с ней — сканировать пассажиров. Значит, просто облава, и я случайно сюда попал в такой момент. Сделав круг, Раман поворачивается ко мне, застывает, открывает сумку…

— Привет, — доносится из-за спины, и я вздрагиваю, оборачиваюсь и вижу за спиной улыбающегося Рэя все в том же худи с волком.

— В зале ловцы, — говорю я. — Мужик с сумкой у колонны сразу за лестницей, баба…

Лицо Рэя бледнеет, вытягивается, и меня с головы до ног окатывает его тревогой.

— Валим отсюда, — он направляется к выходу.

Боковым зрением слежу за ловцами: мужик засекает его сканером и возбужденно бормочет в переговорное устройство. Значит, дело не во мне, а в Рэе.

— Ты за мной, — говорю я, выходя вперед. — На улице наверняка засада, а я их вижу. Делай вид, что ничего не случилось, главное — добраться до люка, ведущего под землю, там они нас не достанут. Идем медленно, чтоб я успел найти люки.

Было бы проще, если бы на станции кишела толпа, сейчас же тут относительно мало народу, чтобы затеряться, и очень людно для того, чтобы сосредоточиваться на каждом, считывая информацию.

— Пушка с собой? — спрашиваю, не оборачиваясь.

— Да. Я на стреме.

В тоннеле, ведущем от метро на поверхность, нас никто не атакует. Значит, засада на улице.

— Не выходи. Стой тут.

Выскальзываю за разбитую дверь, окидываю взглядом народ, и программа подсвечивает красным силуэт справа в десяти метрах от меня, и слева. Оба не спеша направляются к нам. Кто там дальше, нет времени смотреть.

Мне ни в коем случае нельзя стрелять первым. Сую руку за пазуху, чтобы их спровоцировать. Тот, что справа, выхватывает пистолет, и программа фиксирует противоправное действие. Есть! Прижимаюсь к стене, стреляю. Одному попадаю в грудь, он складывается, но не падает, второму — в плечо, и рука с пистолетом виснет.

В коридоре поднимается ор, потому что Рэй открывает стрельбу по ловцам, бегущим из метро.

— Валим! — командую я. — За мной.

Петляя и пригибаясь, бегу к домам напротив метро. Люди с ужасом шарахаются от нас. Рэй прикрывает отход, палит по столпившимся у входа ловцам. Замечаю еще двоих на улице, они стреляют наугад, одна из пуль попадает в пробегающую девчонку. Огнем обжигает плечо.

Мы ныряем в подворотню, пересекаем проезжую часть.

— Они вызовут флаеры.

— Плевать! — Я склоняюсь над канализационным люком, пытаюсь его сковырнуть. — Прикрывай.

Ни хрена не получается. Приходится тесак использовать как рычаг. Только б он выдержал!

Раздаются выстрелы, Рэй отвечает. Наконец мне удается сдвинуть люк, и мы лезем под землю по крутой лестнице, а потом бежим по гулкому коридору со стенами, расписанными яркими граффити, вдоль канала с нечистотами. Достаю тусклый наладонник, чтоб и Рэй мог хоть немного ориентироваться в кромешной темноте.

— Ты знаешь куда? — на ходу спрашивает Рэй. — Че-то горелым воняет.

— Тут не пропадем, — отвечаю пространно, хотя на самом деле этот участок подземелий мне незнаком.

— Здесь же долбанный лабиринт!

— Не ссы.

Левое плечо печет огнем. Рукав пропитывается кровью. Петляем, как зайцы, затем на четвереньках ползем по продолбленным трикстерами тоннелям в бетоне. Запах горелого усиливается, и я замечаю, что ближе к выходу стены черные от гари.

Вылезаем в душном зале, где так воняет жженой резиной и шерстью, что тянет блевать. Под ногами — металлические штыри, какие-то обломки, расплавленное стекло. Это что нужно сделать, чтоб так горело? Кто-то, видимо, уничтожал улики.

Неудачно наступаю на что-то хрусткое, смотрю под ноги и холодею: обугленные ребра. И дальше — кости, и еще дальше. Этих людей сожгли заживо.

— Зачистка? — осторожно интересуется Рэй, а я молчу в память о погибших, думаю, что раньше зверобогие так не делали, старались захватить детей, чтоб принести их в жертву.

Уважая мои чувства, Рэй молчит, сверкает сияющими глазами.

— Значит, ты не из наших, — шепчет он спустя пару минут.

— Да, я не гемод.

— Трикстер, — констатирует он. — Долбанутый, надо сказать…

— Тссс.

Еще с полчаса молчим и петляем, мне и самому кажется, что мы заблудились, но наконец выходим к огромной водопроводной трубе и движемся вдоль нее. Теперь точно не пропадем: схема подземных коммуникаций повторяется на разных участках цоколя. Дальше должен быть желоб с нечистотами, узкий коридор и выход наверх.