– Звучит божественно! Я слышала, что французы – непревзойдённые кудесники кухни.

Моро взглянул на меня. Синие глаза искрились:

– Что ещё вы слышали о французах?

Я сама не поняла, как у меня вырвалось:

– Что французы – прекрасные любовники…

Синие глаза ярко сверкнули. Он посмотрел на меня прямо, без кокетства:

– Не желаете проверить?

– Не торопитесь, Анри.

Мы провели в Пуатье весь день. Гуляли по людным, средневековым улицам.

У памятника Жанне Д’Арк я остановилась, всматриваясь в волевое и страстное лицо Орлеанской Девственницы. Эта девушка появилась в истории Франции в едва ли не самый трагический период, и повернула её вспять. Здесь, в Пуатье, она прошла последнюю проверку Карла, подвергалась допросу богословов и отправилась в Орлеан, чтобы одержать первую грандиозную победу над англичанами.

Жанна, закованная в латы, в длинном платье, спадающем к ногам ровными капителями, стояла на высоком постаменте, опираясь на меч. Взгляд направлен вдаль, поверх голов прохожих и низких крыш средневековых построек. Позади возвышалось, устремляясь высокими шпилями и башнями ввысь, здание кафедрального собора, сложенное из почерневшего за столетия гранита. У стен ещё были хорошо видны колодцы и дно древнего рва, и осыпавшаяся кладка укреплений, окружённая сеткой от любопытных туристов. Горгульи с головами драконов свешивались с крыш. У некоторых за века отвалились языки и выпученные глаза, но они всё равно выглядели устрашающе.

Памятник Жанне казался совсем маленьким по сравнению с собором, но создавалось ощущение, что она охраняет его, заслоняет собой.

– Красивая, – заметила я с сожалением.

– Да, она умела постоять за себя, – ответил Моро.

– Уметь постоять за себя… Я вижу – это важно для вас.

– А для вас? – Моро пристально смотрел на меня.

– И для меня.

– Расскажите мне что-нибудь о себе, – взгляд Моро скользнул по моим губам.

На этот раз он не поцеловал меня, но волна мурашек пробежала по руке от одного его взгляда.

– Что же мне рассказать?

– Что-нибудь…

Мы обошли несколько магазинов, где в витринах красовались, выгнув длинные шеи, стройные манекены в вечерних платьях.

Моро показал на красное платье с глубоким декольте:

– Вам это пойдёт.

Мне тоже понравилось платье, но я сомневалась:

– Очень открытое. Открыты и спина, и грудь.

Моро взглянул на мою блузку, застёгнутую на все пуговицы:

– Платье для самой красивой девушки. Вам нечего скрывать.

Вечером, проводив меня до порога дома и вручив пакет с красным платьем, Моро спросил:

– Какие у вас планы на завтра, Ева? Завтра суббота. Не хотите прогуляться по берегу океана?

В полутора часах от нас есть прекрасный остров, Иль де Ре. Можно позагорать, искупаться, поесть свежих устриц.

– Правда? Океан так близко? Я всегда мечтала искупаться в океане!

– В таком случае я заеду за вами в восемь утра. В десять мы уже будем на пляже, а в обед поедим устриц.

– Прекрасно! До завтра!

– До завтра! – Анри наклонился и поцеловал меня в щёку.

Я ожидала поцелуя в губы и была несколько разочарована.

У ворот он обернулся:

– Сладких снов, Ева!

– И вам!

После ухода Моро я побрела в спальню. Я так устала за день, что повалилась в кровать, едва раздевшись. Экран смартфона высветил цифры будильника: семь тридцать, – и погас.

На улице за воротами раздались быстрые шаги незнакомца. Он перелез через каменную кладку забора. Зашуршал под ногами белый гравий.

Но я уже этого не слышала.

Будильник прозвонил в семь тридцать утра. Я вскочила и побежала в ванную. Включила кран, и из крана полилась ледяная вода. До вчерашнего дня я жила в гостинице, и совершенно забыла предостережение мадам Сабль, что в ванной вода нагревается с помощью печи, а печь нужно топить углём.

Зубы почистить и умыть лицо я смогла, но как принять душ?

«Подумаешь! В девятнадцатом веке люди справлялись, что же, я в двадцать первом не смогу?»

Я решительно спустилась в кухню и вошла в чулан, где хранился уголь. Уголь был сложен пластами, спрессованный в плотные кирпичики. Рядом лежали крафтовые пакеты, в которые уголь нужно было складывать и носить к печи. Очень разумно и удобно – уголь в пакете кладут в печь, поджигают бумагу и ву-а-ля! Проще простого! Чистая работа!

У стены стояли лопата и совок. Я облокотилась рукой на косяк у двери, нагнулась за совком, а дальше произошло то, чего я совсем не ожидала. Раздался глухой звук, будто ударили в барабан за стеной. Вероятно, я задела ногой нижний ряд кирпичиков, и уголь посыпался. Я вскрикнула и отступила к двери чулана, но она оказалась закрытой. Пока я догадалась повернуть ручку, добрая половина кучи сползла мне под ноги. Чёрное угольное облако окутало меня, и я, чихая и кашляя, поспешила выбраться из чулана.

В ванной у печи я обнаружила несколько полных пакетов с углём и чуть не разрыдалась от досады. Печь я затопила быстро, уголь разгорелся, и в баке заурчала, нагреваясь, вода.

В это время раздался звонок в дверь. Я взглянула на часы. Ровно восемь утра! Это Моро!

Я открыла дверь, собираясь сказать что-то в своё оправдание, но Моро, взглянув на меня, с порога разразился таким громогласным хохотом, что у меня язык прилип к нёбу. Я взглянула в зеркало, висевшее над комодом в прихожей, и совершенно онемела. На меня смотрело чёрное, как у кочегара, лицо с серыми волосами.

Анри, тем временем отсмеявшись, стал очень серьёзен. Он вошёл в дом и с порога, тесня меня в коридор, принялся жарко целовать.

– Моя Золушка, – шептал он, расстёгивая на мне халатик.

– Подожди, подожди! Ты испачкаешься!

– Пусть! – мычал он, распаляясь.

– А как же Иль де Ре? – вяло сопротивлялась я.

– Он не уплывёт, – Моро скинул с себя футболку.

– А если уплывёт?

– Я найду тебе новый остров, – прохрипел Моро, не владея собой.

– Подожди! Подожди!

– Что? – взглянул мне в глаза Анри.

– Я – не Шарлот!

– Я знаю! – он скинул шорты и прижал меня к стене, подхватив за бёдра.

У стены всё и произошло. Потом на комоде. И на полу прихожей.

Моро пылал, как уголь. Лёжа на полу прихожей, блестя от любовного пота, он спросил:

– Тебе удалось затопить печь? – Анри снова смеялся, глядя на меня.

– Кажется, вода уже нагрелась. Что ты смеёшься? На себя посмотри!

– Посмотрю. Пойдём, я искупаю тебя, и продолжим в спальне.

– Да, пойдём!

Анри подхватил меня на руки и понёс в ванную:

– Ты пахнешь углём. Никогда не думал, что это так сексуально.

До обеда мы занимались любовью. В перерывах мы лежали на прохладных простынях и смотрели друг на друга. Анри нежно проводил рукой по моей спине, касался лицом плеча или просто неподвижно лежал, не сводя с меня глаз.

– Кто рассказал тебе про Шарлот? – спросил Анри.

– Мадам Сабль.

– Старая сплетница… Но ты что-то не договариваешь. У меня создалось впечатление, что ты знаешь, как выглядела Шарлот.

Я вздохнула. Зачем скрывать то, что так или иначе выплыло бы наружу.

– На днях я разбирала комод в спальне и нашла старый фотоальбом. Я бы не обратила на фотографии внимания, если бы мне на глаза не попалась одна – точно такая же была у моей бабушки. На фото – вся семья до отъезда бабушки Нины с родителями во Францию в тридцатом году. Бабушка, ещё совсем девочка, стояла рядом с матерью, кузиной и другой роднёй. Это может показаться странным, но в нашей семье все женщины по материнской линии очень похожи. Даже если приходятся друг другу дальними родственницами. Моя мама говорила, что я очень похожа на бабушку, а в своё время её и двоюродную бабку Нинон принимали за близнецов. Представь моё изумление, когда я увидела портрет мадам Нинон в столовой! Я поверить не могла, что портрету шестьдесят лет, и была уверена, что на портрете я! Невероятно! Поневоле поверишь в переселение душ! В альбоме были и другие, более поздние фотографии. Среди прочих я увидела фото девушки, цветное, современное фото. Она, как и прочие женщины в альбоме, была похожа на бабушку Нинон и отчасти на меня. Представь мои чувства! Я была заинтригована…