Моро смотрел на меня через завесу чёрных ресниц:
– И ты пошла к мадам Сабль, чтобы узнать, кто на фото.
Я кивнула:
– Она пила чай в саду, и я решила спросить, не помнит ли она кого-то на старых фотографиях. Мадам Сабль узнала Нинон. Сказала, что, когда она приехала в Бурпёль после замужества, недалеко поселилась её дальняя кузина с дочерью, тоже русская. Дочь кузины позднее вышла замуж за англичанина и вернулась в Бурпёль спустя много лет, после развода, со своей юной дочкой. Дочку звали Шарлотта Ричардсон, или, по-французски, Шарлот. И что на цветной фотографии она – малышка Шарлот. Мадам Сабль сказала, что мадам Нинон собиралась завещать шато «Колло» Шарлот, но её трагическая смерть нарушила планы.
Анри продолжал смотреть на меня. Иногда мне казалось, что он не слушает. Он был занят созерцанием.
– Выходит, мы с Шарлот родственницы! Ты сердишься на меня, Анри? – спросила я, загораясь от его взгляда.
– За что? Твоё желание узнать правду вполне обоснованно. Но меня удивили твои слова. Шарлот давно в прошлом. Не скрою, вы внешне похожи, но не настолько, чтобы я не видел разницы между вами.
– Мне не даёт покоя один вопрос: как мадам Нинон узнала обо мне? Связи с той семьёй прервались почти девяносто лет назад! Мадам умерла в девяносто восемь лет, оставив наследство внучатой племяннице.
– Я и сам пока не разобрался, – ответил Моро, – но дай срок, разберусь обязательно.
– Ты женат? – спросила я.
– Разве для тебя это имеет значение? – Моро поднялся на локте и положил мне руку на бедро.
– Имеет! Я не смогла бы делить тебя с другой.
Глаза Анри засверкали под чёрными бровями. Вот почему его глаза кажутся такими бездонными! Чёрные ресницы и брови обрамляют небесную синь глаз, как багет!
Его рука скользила по моему бедру, поднялась наверх. Лицо уткнулось в шею:
– О, да ты собственница! Значит, хочешь, чтобы я был только твой?
– Хочу.
– Я не возражаю. Буду твоим. И я не женат, и никогда не был. А у тебя кто-нибудь есть? После развода три года прошло.
– Да, прошло три года. Я вполне имею право завести парня!
– Да? И кто же он?
– Да нет у меня никого!
Моро перевернул меня на живот. Его горячая грудь прижалась к моей спине:
– Теперь есть.
Чем дольше мы занимались любовью, тем сильнее я влюблялась в Анри. Мне нравилось в нём всё: запах и вкус горячего молодого пота в подмышках, вкус дёсен, упругие, натянутые мышцы живота, настойчивые губы, ищущие поцелуев. Его жаркие объятия возбуждали меня, и я отдавалась ему страстно. Когда его пик был близок, он обнимал меня, крепко прижимая к себе. Я чувствовала, как в последние секунды он становился крепким, как сталь, восходящее лицо принимало выражение сладостной муки, и стон вырывался из полуоткрытого рта.
Тяжело дыша, он откидывался на подушку:
– Божественно! – полуулыбка блуждала по его лицу, – тебе понравилось?
Я кивала:
– Как во сне, как и хотелось!
– Я снился тебе? Расскажи! Что мы делали? Покажи, что ты делала со мной!
И всё начиналось с начала.
Во втором часу раздался звонок телефона. Анри дотянулся до мобильника на столике:
– Алло, Жанна?
– Ты уже в Бурпёле?
– Да.
– Можешь сейчас приехать, Анри? – в телефоне раздался тревожный девичий голос.
– А что случилось?
– Чарли куда-то пропал! Я уже всё обыскала! Он случайно не с тобой?
– Нет, Чарли не со мной. Давно он пропал?
– С раннего утра. Около восьми! Мне показалось, что он погнался за твоей машиной! Я вроде бы даже слышу иногда его лай! Но вполне возможно, что мне просто послышалось! А вдруг он попал в ловушку или упал со скалы? Он никогда не убегал! С ним что-то случилось! Наверное, погнался за кроликом и провалился в нору!
– Не говори глупостей! Я скоро приеду!
Анри поднялся с кровати:
– Я отлучусь ненадолго. Звонила моя сестра Жанна. Пропал Чарли, наш сеттер, её любимая собака. Сестра в панике.
– Конечно, езжай! Я могу чем-то помочь?
– Нет, – Анри нежно поцеловал меня, – отдыхай, детка. Я вернусь – и мы продолжим, моя Золушка. Я позвоню.
Он позвонил через пару часов:
– Собака нашлась. Он действительно повредил лапу, сорвавшись со скалы. Я отвезу Чарли к ветеринару в Пуатье. У нас в городе доктор в отпуске. Позвоню, когда вернусь.
– Хорошо, удачи!
Моро заявился поздним вечером, около одиннадцати, и с порога бросился обнимать и целовать меня.
– Не могу без тебя! Соскучился! Мне мало дня! Хочу ночь!
Он развернул меня спиной, расстегнул молнию на платье, и я почувствовала горячее прикосновение его груди к спине. Руки легли на мою грудь, шею обожгли жаркие поцелуи. Анри раздевался по пути к спальне и раздевал меня. Он снова развернул меня лицом к себе, и жадный поцелуй охватил губы. Паря в его объятиях, я отвечала на жаркие ласки любовника.
Пружины матраса скрипели под нашей тяжестью. Страстное дыхание смешалось со стонами и скрипом кровати. Наконец, он остановился, насытившись, откинулся на смятые простыни, но продолжал смотреть на меня, лаская уже не руками, а взглядом.
– Уже светает, – улыбнулся он и закрыл глаза.
Но поспать он мне так и не дал. То и дело во сне я чувствовала его прикосновение. То он касался ногой моей ноги, то рукой спины, то губами плеча, словно проверяя, на месте ли я. Его живот коснулся моих ягодиц. Я ещё спала, а он уже овладевал мною. Я отдавалась ему со всей страстью, словно эта ночь была последней.
* * *
Утром, около девяти, я внезапно проснулась. Утомлённый любовник тихо спал рядом.
– Анри, вставай!
Моро открыл глаза и нежно погладил меня по ноге.
– Доброе утро, любимая.
Я попыталась вырваться из объятий:
– Подожди! В котором часу обычно приходит сюда приходящая прислуга?
– Каше? Кажется, в девять!
– Вставай живо! Они сейчас придут! Кажется, я слышу, как паркуется машина! Да, вставай же!
Анри, смеясь, побежал в коридор подбирать разбросанную одежду. Я, накинув халат, за ним.
Он, смеясь, натягивал брюки:
– Ну и что, если они увидят нас вместе? Чего ты испугалась? Сплетен? Или у тебя есть поклонник, о котором я не знаю?
– Иди же, господи! Да не сюда! Через задний вход! Быстрей! Они уже идут по дорожке!
Я открыла вход на цокольном этаже. В это время у парадного входа прозвенел звонок.
– Мы встретимся сегодня? Встретимся? – шептал, прощаясь, пылкий любовник.
– Встретимся!
– Когда? Когда? – он не давал закрыть дверь.
– Сегодня!
– Когда!
– В шесть вечера!
– Я заеду!
– Нет! Приходи на ужин!
– Мы проведём ночь вместе?
– Да! Да! Ты уйдёшь или нет?
– Не мойся, слышишь!
– Ты с ума сошёл! Уходи же, мне нужно открыть дверь!
– Последний поцелуй! Иначе не уйду!
Когда я открыла дверь, супруги стояли на пороге и смущённо смотрели под ноги. Не знаю, что они слышали, но мадам Каше поздоровалась и сказала:
– Пойду греть воду, – и тут же ушла на кухню.
Месье Каше, проводив взглядом проезжающий по улице голубой «Рено», показал рукой на кусты роз:
– Я буду в саду.
Закрывая за садовником дверь, я вспомнила лицо Анри и его слова:
«Доброе утро, любимая!»
«Любимая! Мне не послышалось! Любимая!»
* * *
– Господи Иисусе! Что вы натворили, мадемуазель Ева? – услышала я изумлённый крик мадам Каше из кухни.
Я бросилась к ней:
– Простите! У меня уголь упал! Я помогу собрать!
Мадам Каше стояла перед раскрытой дверью чулана. Уголь осыпался до середины стены и завалил пол до порога чулана:
– Как это произошло?
Я пожала плечами:
– Сама не знаю! Мне показалось, будто что-то сдвинуло кучу угля с места!
– Не переживайте! – мадам Каше доброжелательно улыбнулась, и мне стало очень стыдно от её улыбки. – Я давно говорила, что углю здесь не место! Раньше его хранили в подвале!
