– Жертва насилия может стать соучастником? Как это?

– Если не может защитить своих детей, например. С правовой точки зрения это почти недоказуемо. Жертва есть жертва. Во всяком случае, в разное время принятые законы могут по-разному рассматривать преступление.

– Разве могут?

– Таких примеров множество. Например, в нацистской Германии надсмотрщики и палачи в концентрационных лагерях не осуждались определённой статьёй закона в уголовном кодексе, хотя отправляли в печи сотни невинных людей. За это не предусматривалось наказания. Но после падения Третьего Рейха они были осуждены в их же стране.

– Интересно. Вы действительно верите, что преступник может раскаяться в содеянном? Вероятно, нужно обладать недюжинной эрудицией, чтобы убедить в этом окружающих.

– Одной лишь эрудиции недостаточно. Для этого и ведутся судебные заседания и семинары. Мы рассматриваем и разбираем реальные дела, произо- шедшие в жизни. Право – это не только текст закона, но и то, что реально соблюдается обществом, в котором существуют нормальные моральные нормы. Домашнее насилие – тема очень скользкая. Её очень трудно разбирать.

– Не очень-то приятная тема.

– Кто-то должен об этом говорить. Я уверен, что мы заняты хорошим, нужным делом. Во всяком случае, это интереснее древнего римского права и нудных статей торгового права.

– Я бы не смогла абстрагироваться от ужасов преступления.

Моро говорил спокойно, но я чувствовала, что это спокойствие даётся ему с трудом. Он улыбнулся:

– Убрать эмоциональную составляющую сложно, но возможно. В конце концов, мы с вами не такие уж разные. Думаю, у нас много общего. Мы, каждый по-своему лечим людей. Я – доктор права, а вы – доктор медицины.

Дорога в Пуатье лежала среди полей. Пуату – агрокультурный район. Повсюду, сколько видно глазу, простираются бескрайние поля пшеницы, овса, ржи, рапса, кукурузы, подсолнечника. Между ними нередко встречаются широкие полосы леса. На лесной опушке, выходящей в пшеничное поле, я увидела растянутые полосы белых лент и колышки с номерами.

– Что это? – спросила я, оглядываясь назад.

– Охотничьи номера. Остались с осени после охоты на кабана.

Я вспомнила о письме, которое вынула из почтового ящика сегодня утром. В нём сообщалось, что в понедельник, в восемь утра, состоится отстрел ворон по улице Вьен у ворот Форта. Желающие пострелять собираются у дома мэтра Моро. Жителей, проживающих по улице Вьен, просят не покидать своих домов с восьми до девяти утра, во избежание несчастных случаев.

– Здесь у многих имеется оружие? – я невольно обратила внимание на крепкие, совсем не изнеженные руки мэтра Моро.

Он снял пиджак и закатал рукава сорочки до локтей. Была видна татуировка Легиона на левой руке.

– Охотничьи ружья есть у многих. В окрестностях достаточно дичи: зайцев, кабанов, кроликов, оленей. По осени ходят на уток, гусей. Некоторые разводят фазанов для охоты.

– Никогда не ела фазана! Это такой большой петух с длинным пёстрым хвостом?

Моро улыбнулся:

– Если желаете отведать, я могу вас угостить. У нас осталось ещё несколько с прошлого сезона, замороженных, конечно.

– Не откажусь.

– Прекрасно. Вам подходит середина недели? Во вторник у меня короткий день в конторе, я освобожусь в пять. Мы могли бы устроить ранний ужин, скажем, в шесть вечера.

– А готовить будете вы?

Моро взял меня за руку и поднёс запястье к губам. Мягкое, еле заметное прикосновение.

– Если изволите, Ева. Но повар из меня не очень хороший. Фазана прекрасно готовит Людвин – наша кухарка, она живёт в нашем доме уже семнадцать лет. И ни разу не разочаровала.

Я осторожно высвободила руку:

– Не отвлекайтесь, Анри. Следите лучше за дорогой… А ваша матушка не готовит?

– Её нет с нами восемнадцать лет.

– Простите меня! Я не знала!

Мэтр Моро снова поднёс мою руку к губам. На этот раз прикосновение губ было горячим, глаза сверкали:

– Я не сержусь. Откуда бы вам знать об этом? – произнёс Моро. – Мы почти приехали. Вы голодны? Я – очень!

Мэтр Моро съехал с автострады на боковой съезд No 21, сделал круг, развернулся под мостом и спустился по довольно крутой грунтовой дороге вниз к реке. Место, на первый взгляд, казалось совсем диким. С левой стороны – широкая лента реки, за ней – высокий, обрывистый берег без строений, справа – густые заросли акаций и грецкого орешника на скалистом склоне.

– Вы же не убьёте меня, мэтр Моро? – спросила я с напряжённой усмешкой.

– Вначале покормлю, – сверкнул глазами Моро, – а дальше, как сложится.

Из-за поворота показались красные черепичные крыши уютной деревеньки. Мы подъехали к ближайшему большому хозяйству, состоящему из нескольких сельских строений и древнего навеса на каменном основании. У навеса, в бывшей поилке для лошадей кудрявилась цветочная клумба. На деревянном помосте, нависшем над спокойной водой, стояли столики с клетчатыми скатертями и красно-белые зонтики. Стремительно носились официанты с подносами еды.

Мы припарковались на подстриженной лужайке, вышли из машины. День был жаркий, но под тенистой сенью орешника было прохладно.

Моро взял меня за руку:

– Вы не возражаете, Ева?

– Нет.

Он слегка сжал мою руку и повёл ко входу в ресторан.

– Место настолько популярное, что столик нужно заказывать за несколько дней, – шепнул он мне на ухо, когда мы подошли к стойке хоста.

– Несколько дней? Откуда же вы знали, что я соглашусь пойти с вами?

– Я не знал, Ева… но надеялся.

Моро переплёл наши пальцы, и я почувствовала энергию его тела. Волна мурашек пробежала по руке. Он, конечно, почувствовал. Наши взгляды встретились. Моро посмотрел на мои губы, наклонился, легко коснулся их губами. Волна мурашек пробежала снова, охватив плечи и грудь.

Моро смотрел мне в лицо, а мне казалось, что он охватывает взглядом всю меня:

– Вам здесь понравится, Ева.

Я отвела взгляд, почувствовав во фразе потайной смысл:

– Тут очень красиво… есть и правда очень хочется!

Подошёл молодой хост и спросил:

– У вас зарезервирован столик?

– Да, на двоих, на имя Анри Моро.

Хост улыбнулся и одобрительно посмотрел вначале на меня, потом на Моро:

– Прошу вас, – он проводил нас за небольшую ограду из пышно разросшихся петуний, – столик номер семь. Сейчас подойдёт официант.

Официант, в чёрном длинном переднике, пришёл через минуту, сияя, как новенький евро, и вручил нам фартуки, одноразовые резиновые перчатки, удочки и банку с наживкой:

– Вы будете есть здесь или возьмёте с собой?

– Здесь, – кивнул Моро.

– Когда поймаете рыбу, я принесу меню, месье Моро. Помочь надеть фартуки?

– Спасибо, мы сами, – Моро протянул мне передник, – это чтобы не испачкаться. Пойдёмте ловить рыбу!

– Но я не умею! – пришла я в себя, – а если мы ничего не поймаем?

Моро рассмеялся. Я впервые видела, как он смеётся, открыто и очень привлекательно.

– Не бойтесь, Ева. Я вас не съем.

Рыбу мы поймали на удивление быстро. Две довольно крупных форели. Для форелей был отведён небольшой загон в реке, и она там буквально набрасывалась на любую приманку.

Анри поймал первым, как и ожидалось. Я с тайной завистью наблюдала, как он ловко подсёк добычу, зацепил сачком и выпустил в ведро.

– У меня так никогда не получится! – вздохнула я.

– Не отчаивайтесь, Ева! Ну же, смелее!

Когда у меня клюнуло, я завопила, как сумасшедшая по-русски:

– Господи! У меня клюёт! Клюёт!!! Что мне делать? Ай! Ой! Помогите!

Анри, смеясь, подставил сачок, и через минуту рыбина плавала в пластиковом ведре. Я была счастлива.

С уловом мы подошли к весам, где форель взвесили и попросили нас занять место за столиком.

Принесли меню страниц на десять. Я в замешательстве посмотрела на Моро.

– Советую вам попробовать форель в слоёном тесте, в сливочном соусе с начинкой из сан-жака, с брокколи и с молодой морковью на гарнир.