– Она прекрасная девушка, Хадрит. И более того, ее брат со своей ордой у наших ворот. Даже не думай обесчестить ее. Ты подвергнешь опасности всех нас.

Они вовлекают в свои планы Сиру? Зачем ей работать на Хадрита? Как интересно… и досадно.

– Я не гажу там, где пасу овец, Озар. Чему ты так и не научился.

– Я стал главным поставщиком пряностей Аланьи и могу гадить, где мне только вздумается.

– Султанша-а-а-а-а-а…

В моем сознании образовалась трещина и разбила его на миллиард осколков. Я снова оказалась в шкафу, потная, и широко открытыми глазами смотрела на евнуха Самбала, чьи косы доходили до плеч.

– Султанша! Скорее приведите лекаря!

Левая щека была мокрой от слюны. Я моргнула, наверное, тысячу раз, села и сделала вдох. Втянула в себя каждую частичку воздуха. Грудь и бешено бившееся сердце будто сдавливало обручем.

– Все в порядке, – пробормотала я, не зная, удалось ли выдавить хоть один звук.

Самбал шлепнул себя по щеке:

– Она очнулась! Благодарение Лат!

Вместе с другим евнухом они положили меня на кровать. Онемение и боль сменяли друг друга, будто качая меня на волнах. Но хуже всего была поднимающаяся внутри тошнота. Меня вырвали из дронго в самый неподходящий момент, когда я могла наконец подслушать их план.

О Лат, обрушь свои проклятия на святых.

Иногда я предпочла бы не просыпаться.

Иногда мои дни так тяжки, что я предпочла бы покинуть этот мир. Что внушает мне такой ужас? План, который Хадрит поведал мне вчера вечером.

– Мы с Озаром пришли к отличному соглашению, – начал он, когда мы сидели за бокалами тамариндового шербета на полу в верхнем зале его дворца. – Торговля пряностями из Коа принадлежит ему, но это опасный морской маршрут. В старину даже говорили, что в тех водах рыщут морские драконы. И поэтому Озар согласился взять в команды моих людей – они мало в чем участвовали с тех пор, как этосиане захватили все наше западное побережье. Мои люди, без сомнения, знают толк в походах по бурным морям, ну и доля в двадцать процентов вполне справедлива.

Я сидела, потягивая пряный лед, и ощущала сомнения и тревогу.

– Ты сам говорил, что Озар бесчестен. Что его монополия на торговлю делает город слабым, а людей нищими. А теперь ты собрался присоединиться к нему?

– Сира, я и тебе заплачу долю. После того как Озар взял тот документ с печатью моего отца, пути назад больше нет. Ты этого добилась, а я – человек честный.

– Разве вы недостаточно богаты?

– Совсем нет.

Для чего мне еще больше денег? Во дворце у меня все есть. Как я объяснила бы их наличие Тамазу, Мириме? Или мне прятать нечестную прибыль в нижнем белье?

– Мне не нужны деньги.

Хадрит с гордостью улыбнулся:

– А я все равно отложу твою долю. Может, ты когда-нибудь поумнеешь, начнешь разбираться в природе вещей и поймешь, что нет такой выгоды, от которой стоило бы отказываться. Может быть, придет день, когда ты обнаружишь, что у башни, которую ты всю свою жизнь возводила, недостаточно прочное основание. Она рушится, ломая все, что ты любишь, и тебе приходится собирать осколки и восстанавливать, что сможешь, – даже и нечестным путем.

Очень странно. Его улыбка обратилась в гримасу, как будто он пил из чаши не ледяной шербет, а горькие воспоминания.

– А когда ты скажешь про нас отцу? – спросила я, изменяя тему на более близкую к моим нуждам.

– В тот момент, когда он войдет в ворота дворца, и, надеюсь, с мешком голов неверных. Даю слово.

Головы! Мне опять показалось, что они катятся к моим ногам. Что в итоге шах решил относительно моего брата? Я должна была это выяснить.

– Подумай о том, что я для тебя куплю! – криво улыбаясь, воскликнул Хадрит. – Может быть, полцарства? И вторую половину в придачу!

Что? Так говорил мне Озар. Или все это просто розыгрыш?

– Кстати, я хотел бы, чтобы ты помогла мне еще с одним пустяком.

Я отхлебнула шербета. Честно говоря, мне больше всего хотелось быть хоть в чем-то полезной. И не важно, Тамаз ли просит меня договариваться с моим братом или речь идет о хитрых планах Хадрита, – я хотя бы не буду никчемной, как в последние восемь лет. Я была ничем, безделушкой для Селуков, нужной лишь в качестве свидетельства, что у них в плену дочь кагана силгизов. Но в Кандбаджаре, если хватает ума, можно быть чем-то большим, чем кажешься.

Тем не менее меня начало тяготить болезненное и темное чувство. Мне отчасти хотелось его избежать, но, с другой стороны, хотелось принять и терпеть, сколько хватит сил.

– Так что ты, пожалуйста, не пугайся, – продолжил Хадрит, – но я собираюсь принести в дар его высочеству принцу Кярсу что-нибудь подобающее, когда он вернется с победой. Ну а зная склонности этого достойного человека, полагаю, он предпочел бы… так сказать… экзотический фрукт. Понимаешь, к чему я клоню?

– Я не идиотка. Ты собрался подарить ему женщину. Однако какого джинна этим должна заниматься я?

– Не какую-то женщину. – Хадрит потеребил бороду. – Исключительную. Видишь ли, у него хватает наложниц, которые выглядят как… как ты или Зедра. Кожа цвета песка, вьющиеся черные волосы и крупный нос – типичные черты силгизских и вограсских девушек.

– Крупный нос? – возмутилась я и тронула свой. Он был точно не мал.

– Я люблю твой нос. И надеюсь когда-нибудь слизнуть с него свой шербет. – Словно мне от этого стало легче. – Не пойми неправильно, но мне хочется, чтобы Кярс получил что-нибудь… чего никогда не пробовал.

Изменилась не только я – Хадрит стал далеко не тем, кого я помнила. Он уже растерял ребячливость, которая делала его таким милым, – было время, когда он заикался, разговаривая со мной. Теперь он стал более расчетливым и целеустремленным, почти таким, как его отец, Великий визирь. Мне хотелось снять с него этот слой, хотя он с каждым днем все сильнее затвердевал.

Я постучала кулаком по столу:

– Ты же знаешь, я никогда не покупала рабов. Чем я тут могу помочь?

Хадрит просиял:

– Приятно видеть, что ты готова и хочешь помочь. Значит, так.

И он объяснил мне все.

Вот поэтому мне не хотелось просыпаться сегодня утром. Я бы предпочла поговорить с братом или с шахом Тамазом, как-нибудь помочь им выйти из тупика, сжимавшего в тисках Кандбаджар, но я обещала помочь Хадриту и начала день с этим намерением.

Ради поддержания формы я отправилась в город пешком, едва солнце тронуло рассветные облака. Щебет птиц был еле слышен, их с недавних пор стало меньше, только тут и там на ветвях сидели красноглазые дронго с черными перьями. В сопровождении гулямов я дошла по берегу реки до северной стены цвета глины, но с красивыми темно-синими зубцами.

Вскоре я уже была в гавани, в устье реки Вограс. Сладкий и привычный воздух речного берега сменился едкой вонью сушеной рыбы. Я прошла мимо лодок, деревянных и тростниковых, мимо лавок с дарами моря и лоточников, продающих все, от пальмового масла и до поддельных артефактов с руин на островах Педанг,

и направилась на невольничий рынок. Или на Конюшню, как его звали жители города. Место, куда пригоняли мужчин, женщин и детей. Я любила лошадей, как требовала моя силгизская кровь, и мне никогда не пришло бы в голову обращаться с лошадью так, как с рабами в этой Конюшне. Но нет лучшего места, чтобы подыскать дар для наследного принца Кярса.

Как ни посмотри, Конюшня походила на большую тюрьму под открытым небом. Деревянные клетки колоннами и рядами заполняли всю набережную. Тростниковые крыши давали тень томящимся внутри.

Я шла между клетками, мои гулямы удерживали на расстоянии зазывал, отгоняя их позолоченными булавами. Но купцы продолжали выкрикивать, предлагая товар.

– Мускулистые работники из Химьяра, лучшие у султана! Могут целый день таскать грузы!

– Девушки для услуг из Пустоши, услаждающие глаза и уши!