— Он не очень любит распространяться обо мне.
И тут Кристина внезапно поняла, что вся эта беспечность, всё это легкомыслие, всё это веселье — лишь напускное, лишь попытка скрыть острую боль, которую Хельга хранила в сердце долгие годы. Конечно, нельзя же вечно плакать и ходить как в воду опущенная. Нужно жить дальше, во что бы то ни стало. И она пыталась жить. Она пыталась казаться спокойной, радостной и беззаботной, она шутила и смеялась, она хотела подружиться со всеми, кого встречала… Но в глубине души она безмерно страдала, и ничего с этим страданием сделать было нельзя.
И Кристина уже была готова простить Хельге всё: неудобства, навязчивость, необдуманные слова и мнимую неискренность — наверное, ей действительно просто показалось, что те слова были неискренними.
Но…
— Вам стоит забыться, — сказала баронесса Штольц. — Отвлечься. Вино хорошо помогает, знаете…
Кристине ли было не знать.
— Я не хочу вина, спасибо, — вновь отказала она.
— Ну что ж… Просто поймите: однажды вы проснётесь и осознаете, что вам, в общем-то, всё равно. Что жизнь продолжается и без него, и вы должны, вы обязаны стать частью этой жизни. Иначе быть не может.
— На что всё равно? — не поняла Кристина. — На то, что Генрих…
Хельга молча кивнула.
Кристина резко повела плечами, сбрасывая с них её ладони, и отстранилась, уставившись на собеседницу огромными, полными слёз глазами. Ядовитая боль вернулась, а вместе с ней появилось желание ударить Хельгу по её пухленькой веснушчатой щеке.
— Вы забудете его, — продолжала та, не обращая внимания на открытое возмущение Кристины. — Не сразу, не скоро, но забудете. Нужно просто… просто смириться. Как можно быстрее дать себе понять, что его нет. Тем меньше боли вам придётся терпеть.
— Как я могу… — начала Кристина и запнулась.
Как она могла забыть человека, который рискнул всем ради неё, не побоявшись поражения, подлых слухов, предательств и непонимания, начал войну, чтобы Кристина могла получить то, что принадлежало ей, то, что у неё отняли? Как она могла забыть человека, который всегда находил слова поддержки и смог каким-то образом, какой-то необъяснимой магией исцелить её истерзанную потерями и войной душу? Как она могла забыть человека, которого бесконечно любила, которому отдала своё сердце и свою жизнь, с которым делила всё, что у неё было, и делилась всем, что её терзало? Как она могла забыть человека, который никогда, ни разу не оставил её в трудный момент — даже перед лицом самой старухи с косой?
Он был её мужем, он был её любовью, отцом её ребёнка, сердцем и душой…
А теперь его нет — и она предлагает просто забыть?
Кристина хотела высказать Хельге всё это, но не смогла произнести ни слова. Да и разве она поймёт? Забыть…
— О, нет, миледи, прошу, не плачьте! — вдруг сказала Хельга и протянула руку, но Кристина отвернулась, и ей не удалось вытереть её слёзы. — Не стоит плакать, пожалуйста. Я здесь, я с вами, всё хорошо. — «Да что ты вообще значишь для меня?» — Ну же, придите в себя.
Когда её руки вновь обвили плечи Кристины, та уже не пошевелилась. Пусть делает, что хочет. Обнаружив её полное бездействие, Хельга улыбнулась и несмело коснулась её щеки, пытаясь развернуть её лицо к своему. Сквозь пелену слёз Кристина увидела её припудренные веснушки, чуть вздёрнутый носик, длинные тёмно-рыжие ресницы, которыми она так наивно хлопала… И глаза… Почему-то сейчас они были не чистой небесной голубизны, как раньше, а будто подёрнутые зеленоватой дымкой.
Осознав, насколько близко они с Хельгой друг от друга находятся, Кристина вздрогнула, очнулась и покачала головой.
— Нет, не надо.
Но Хельга не остановилась.
— Нет!
Кристина вскрикнула и вскочила с места, грубо сбросив с себя руки Хельги. Та взглянула на неё ошарашенно, будто её и впрямь ударили, а Кристина, не в силах больше сдерживать себя, не в силах больше быть вежливой и тихой, прошипела злобно сквозь зубы:
— Даже наши борзые понимают, когда им говорят «нет». А ты…
На большее слов не хватило. Она попятилась к двери, но наткнулась спиной лишь на холодную стену. Почувствовала, что ноги её больше не держат, и тяжело осела на пол, совершенно забыв, что Хельга всё ещё здесь и смотрит на неё. Голова кружилась, в висках пульсировала кровь, пальцы дрожали, а ног она вовсе не чувствовала.
Вроде бы Хельга не сделала ничего ужасного, но… Её слова въелись в мозг и не позволяли спокойно думать — любая мысль возвращалась к этому «вам нужно забыть его». Если бы это было так просто… К тому же, знай она наверняка, что это избавит её от боли, то всё равно не стала бы забывать.
Хельга сказала, что понимает Кристину, но Кристина знала, что ни капли не понимает на самом деле. Если бы понимала, то не стала бы давать таких советов.
Она так и не открыла глаз, но чувствовала кожей, что баронесса Штольц стоит, недвижимая, растерянная, потом делает пару шагов вперёд… Но Кристина даже не пошевелилась. Ей нужно было срочно выпить, напиться до беспамятства, забыться, уснуть и не просыпаться до тех пор, пока Хельга отсюда не уедет.
— Миледи, я прошу вас… — послышался её голос, полный недоумения и растерянности. Она присела рядом с ней и попыталась обнять. Кристина даже не взглянула на неё. — Поймите же вы… — Хельга покачала головой, тряхнув рыжими локонами, от которых пахло лавандой. — Вы… я… Я не знаю как назвать то, что чувствую, но это…
— Неуважение? — горько усмехнулась Кристина.
— Нет, напротив, — отозвалась Хельга, проведя пальцем по сложной серебристой вышивке на её платье. — Меня так давно тянет к вам… Особенно после вашего подарка. — Её пухловатые пальчики с идеальными округлыми ногтями коснулись кулона. — Вы же сами сказали, что это оберег на память о вас…
— Это всего лишь подарок, — сказала Кристина. — Он ничего не значит. Просто знак формальной вежливости.
— Нет, не просто! Вы… вы нужны мне, я нуждаюсь в вас, и когда вы принадлежали… не мне… я…
Кристина лишь покачала головой в ответ на её слова.
— Вы, должно быть, не понимаете. — Усмешка Хельги вызвала в ней волну раздражения, однако она так и не пошевелилась, так и продолжила сидеть, обхватив руками колени и смотря в стену напротив. — Доселе вы не знали о существовании… такой любви?
Кристина не нашлась, что ей ответить. Не хотелось откровенничать с Хельгой, не хотелось ничего ей говорить — казалось, она осмеёт и поставит под сомнение всё, что ей скажут. Хельмут упоминал, что однажды решился раскрыть сестре один свой важный секрет, который касался его отношений с Генрихом, а та в ответ лишь посмеялась и до сих пор потчевала его глупыми шутками.
Поэтому Кристина не хотела ничего говорить — её история была чем-то похожа на ту историю Хельмута. Однако слова вдруг вырвались из неё сами, бесконтрольно, и чем дальше она говорила, тем сильнее глаза Хельги округлялись от изумления.
— Уж поверьте, знаю, пожалуй, побольше вашего, — прищурилась, вспоминая, Кристина. — Вы сильно недооцениваете меня, как я посмотрю? Считаете глупой и ограниченной? Спросите у своего брата — он какое-то время был обо мне такого же мнения. — Она невесело хохотнула, сжимая дрожащими пальцами тяжёлую чёрную ткань своего платья. Хельга напрямую ничего такого не говорила, и Кристина, может быть, преувеличила… Никак не удавалось избавиться от предвзятости по отношению к ней. — Но знайте, что мне и раньше доводилось испытывать такие… необычные чувства.
Хельга взглянула на неё вопросительно, протянув руку, чтобы убрать с лица Кристины прядь, но та качнула головой и отвернулась.
— Моя служанка… Точнее, она ею уже не является… Но тогда была. Это началось лет семь назад. Сначала мне казалось, что это просто сильная дружеская привязанность, но потом… Я не знаю, что это было, и в то же время не могу отрицать этих чувств — видит Бог, длились они недолго, но подарили мне просто неописуемую бурю эмоций. Она восхищала меня, я не могла сдержать улыбки, смотря на неё, я хотела любоваться ей, прикасаться к ней… Это прошло, хотя я до сих пор сильно привязана к ней, скучаю и часто вспоминаю те времена, когда мы были вместе. Так может, ваша светлость, и эти ваши чувства тоже вас оставят?
