— Почему ты не хочешь верить в лучшее? — спросил Хельмут, пронзительно взглянув на неё. — Почему ты не оставляешь в своей душе места для надежды?

За окном пронзительно прокричал ворон, и этот крик разорвал ночную трепещущую тишину.

— Когда пришла весть, что отец погиб, а Эори захвачен, я тоже сначала не поверила, — отозвалась Кристина, выдержав небольшую паузу. — И в итоге… ты же знаешь, это оказалось правдой. Тогда-то я и поняла: если до последнего верить в лучшее, то, не сбывшись, эта вера тебя убьёт.

— Ну и что тебе здесь делать, скажи, пожалуйста?

Кристина замерла у двери, из-за которой донёсся возмущённый, но уже явно уставший голос Хельмута. Она шла к лекарю, чтобы взять флакон настойки пустырника — последние пару дней она только на ней и держалась, пила её едва ли не чаще, чем принимала пищу, из-за чего постоянно зевала и ходила сонная. Однако иначе жить было просто невозможно: казалось, что разум Кристины висел на тончайшем волоске, который был готов вот-вот порваться, и тогда её бы снова бросило в бездну отчаяния, горя и страха. Невозможно было сосредоточиться ни на чём, а ведь близилась война, и нужно как-то решать накопившиеся в связи с ней вопросы… Но как решать, если постоянно хотелось просто упасть ничком на пол и бесконечно рыдать?

Кристина и так слишком долго позволяла себе ничего не делать. Два дня она просто просидела в полнейшей апатии, безуспешно заливая тоску и боль вином, потом — два дня подряд беспробудно спала. И вот теперь пыталась вернуться к жизни, словно бабочка, прожившая какое-то время в коконе и теперь пытающаяся выбраться и расправить крылья.

Она остановилась и прислушалась.

— Ты велел мне привести армию, — донёсся до её слуха голос баронессы Хельги Штольц — высокий, почти как у ребёнка, — я и привела.

— Не привести, а прислать… — Хельмут шумно вздохнул. — Я думаю, с этим бы прекрасно справился капитан гвардии.

— Боже, я пропустила твои именины! Только не делай вид, что ты не рад меня видеть, — рассмеялась Хельга. — И вообще, даже не спросишь, как там Эрнест без тебя?

Её брат отчего-то промолчал, и Кристина испугалась, что он просто бросился на неё с ножом. А что, с него станется… Поэтому она несмело приоткрыла дверь, предварительно постучав для вежливости, и осторожно вошла.

Хельмут сидел на небольшой заправленной кровати, приложив ладонь к лицу, а Хельга стояла у окна, опершись о подоконник, скрестив руки на груди и всё так же посмеиваясь. Кристина не видела её достаточно давно, но, как ей показалось, баронесса Штольц мало изменилась за время, прошедшее с их последней встречи. У неё были голубые глаза, очень похожие на глаза Хельмута, чуть вьющиеся рыжие волосы до талии и множество веснушек на щеках, которые невозможно было скрыть даже пудрой. Хельга была на год старше Кристины и не намного выше; треугольный вырез на фиолетовом платье, расшитом золотистыми узорами, эффектно подчёркивал её довольно-таки объёмную грудь, на пухловатых руках виднелись искусные золотые браслеты. Хельга действительно была красивой женщиной с хорошим вкусом, однако… Однако это ни капли не оправдывало её чересчур легкомысленного характера.

Кристина тоже совершенно не понимала, зачем баронесса Штольц приехала в Эори вместе с армией своего брата. Она должна была осознавать, насколько это опасно — война могла начаться в любой день, в любой момент… А у неё не будет никакой возможности защитить себя: естественно, Хельга, как и большинство женщин, сражаться не училась. Она что, хочет заболтать врага до смерти?

Баронесса Штольц улыбнулась Кристине и присела в реверансе, та в ответ сдержанно кивнула.

— Миледи, добрый вечер, — улыбнулась Хельга. — Простите, но не могли бы вы сказать моему брату, что я вольна распоряжаться своим временем так, как хочу? А то он совсем меня не слушает…

— Господи, да делай, что хочешь! Я, в конце концов, не имею права тебе ничего запрещать! — в сердцах воскликнул Хельмут и бросился прочь из комнаты. Кристина не успела его остановить, не успела ни слова ему сказать — дверь громко захлопнулась, и они с баронессой Хельгой остались наедине.

— Я признательна, что вы приехали и доставили к нам армию, ваша светлость, — холодно сказала леди Коллинз-Штейнберг. — Дорога, я думаю, была непростой?

— Да, возникли трудности с переправой через Энгербах, — отозвалась Хельга. — Главный мост оказался сломан, пришлось ехать к Вайзеру в поисках другого… Зато теперь в вашем распоряжении тысяча человек: мечников, копейщиков и лучников… Ну и я, разумеется, тоже. — И она будто оскалилась, отчего Кристину передёрнуло.

— Хельмут прав, вам лучше вернуться домой, — сказала она твёрдо. — Бой в открытом поле врагу нам дать наверняка не удастся, он пойдёт на замок штурмом и, возможно, возьмёт в нас осаду. В Бьёльне сейчас куда безопаснее.

— Миледи, не переживайте. — Оторвавшись от подоконника, Хельга подошла к ней и осторожно коснулась её руки. Тогда Кристина заметила на её шее небольшой серебряный кулон в форме кинжала — оберег, который она подарила Хельге при первой встрече. На клинке этого кинжальчика была выгравирована руна защиты. — Я, может, и не столь сильна, как вы, но… — продолжила баронесса Штольц. — Поймите, я просто хочу быть рядом с братом. И рядом с вами.

Её многозначительная улыбка сбила Кристину с толку, и она даже не попыталась вырвать руку. Однако Хельга отчего-то отстранилась сама, приблизилась к столику в углу, и лишь тогда Кристина обнаружила на нём небольшую зелёную бутылку и два бокала. И второй бокал был явно не для Хельмута — его ли сестре не знать, что он не пьёт от слова совсем? Кристина вздохнула — видимо, баронесса Штольц ждала её.

— Пожалуйста, выпейте со мной, — улыбнулась она. — Я знаю, вы тоже любите сухое вино.

В данный момент Кристина с большим удовольствием выпила бы флакон настойки пустырника.

— Нет, спасибо.

Она попыталась улыбнуться в ответ, но губы будто сами по себе не желали растягиваться в улыбке, а глаза независимо от её воли вдруг наполнились горячими слезами. Чтобы хоть как-то совладать с собой, Кристина сцепила пальцы в замок и зажмурилась на мгновение. Ей удавалось отвлекаться, направлять мысли в другое русло, но ненадолго — буквально через пару минут какая-то невидимая рука снова толкала её в пучину боли, в океан пустоты, и не было ни единой соломинки, за которую она могла бы ухватиться.

Она хотела развернуться и уйти, но прозвучавшие следом слова Хельги буквально прибили её к полу:

— Чем быстрее вы смиритесь, миледи, тем быстрее начнёте жить дальше.

Она даже перестала улыбаться и скорбно вздохнула для приличия, но от этих слов так и веяло неискренностью. Или Кристина просто была слишком предвзята к ней.

Не особо понимая, о чём говорит Хельга, она медленно подняла голову и спросила тихим и охрипшим голосом:

— С чем смирюсь?

— С тем, что ваш муж умер, что он больше не вернётся и вам его не вернуть, — спокойно ответила Хельга.

Кристина пошатнулась — слава Богу, рядом оказалась кровать, на которую она тут же медленно осела. Голова закружилась, и странная, незнакомая, чужеродная боль сдавила грудь — это была не боль горя, что мучила её последнюю седмицу, а какая-то другая, особая, ни с чем не сравнимая.

Потом Кристина поняла, что это была ядовитая смесь злости, гнева, отчаяния, бессилия, возмущения и недоумения.

Но это было потом, а сейчас она просто сидела в оцепенении и смотрела куда-то вперёд, в пустоту — не на Хельгу и её оберег, не на стол и вино, не на шкаф и не на стену с окном, а туда, где не было совершенно ничего, лишь тоска и чернота.

Хельга присела рядом с ней и непонятно зачем приобняла за плечи.

— Поверьте мне, я знаю, — сказала она. — Со мной так и было.

— У вас был муж?

— Не муж, а… — Хельга задумалась. — Мы успели лишь обручиться. Мне едва исполнилось шестнадцать, когда он погиб на Фарелловской войне.

— Хельмут не рассказывал… — усмехнулась Кристина. Она сама не знала, где взяла силы на эту усмешку.