ПТУРы рухнули на землю. Бойцы хоть и были очень уставшие, но никто не ныл. По отработанной в группе тактике, круговую занимали следующим образом: по моей команде головняк занимал оборону на двенадцать часов относительно маршрута, то есть куда шел, там и сел, забрав себе сектор девяносто градусов. Вторая четверка полностью уходила направо, и занимала оборону, забрав свой сектор в девяносто градусов. Третья четверка делала аналогично второй, только налево, и тыльник занимал оборону на шесть часов. При этом смысл этого действия был в том, чтобы четверки оставались автономно, на расстоянии друг от друга. Меньше ходьбы, меньше разговоров и чтобы каждый занимался своим делом. Именно так мы и сделали в этот раз, разошлись четверками в свои сектора, выставили охранение и балдели. Кто спал, кто ел, кто пил чай. В таком режиме, когда ты стоишь на фишке, потом отдыхаешь, потом опять в охранении — время летит быстрее. Я также уходил на фишку, если была связь в группе, чтобы мне доложили, о возможной внештатной ситуации. Если, в силу обстоятельств, радиостанциями пользоваться не могли, то я оставался у тента, а на фишке сидел радист, к которому я ходил с определенной периодичностью, узнать, как дела и возвращался обратно к тенту.
Но сейчас был день, а днем у меня стояли по одному человеку, так как видимость дальше, пробежать и сообщить можно быстрее. Но бойцы, в основном всегда ходили по двое, даже днем, чтоб было не так скучно.
Отсидев в круговой до темноты, и дождавшись своего времени, мы вышли на дорогу, по которой два дня назад херачили в составе двухсот человек. И-го-го, йопта (автор смеется). Так как уже было темно, у всех на оружие были прикреплены ночники, я пользовался теплаком ТПН-1, который висел на шее. Всем известно, что после долгого наблюдения в ночные и тепловизионные приборы, глаз темнеет, поэтому мы всегда смотрели левым глазом, чтоб потом хоть как-то можно было прицелиться при стрельбе. И вот группа идет, но в ночники особенно тщательно смотрит головняк, все остальные не так часто это делают.
— Командир, я Витас. Впереди вспышка огромная, по направлению движения. Глянь в теплак, что видишь?
— Принял Витас, сейчас взгляну, остановись пока. Группа на месте.
— Принято, сидим. — ответил Витас, а я уже наблюдал в теплак на двенадцать часов.
Впереди и правда была большая вспышка. Такую вспышку обычно показывает ПНВ с активной подсветкой.
— Мишаня, выйди на центр, доложи обстановку, и спроси, работают ли наши в этом квадрате.
— Центр, я Юстас. Юстас старший уточняет, работает ли сейчас в этом квадрате кто-то еще помимо нас? Видим в ночник вспышку, предположительно, ПНВ чей-то. — уточнял информацию мой радист.
Надо отдать Мишане должное, он был крутой радист, наверное, лучший из всех, с кем я работал. Он уже знал, что спрашивать, как спрашивать, что узнавать, что отвечать. С ним было комфортно работать. Желаю всем группникам такого радиста, и, если ты, Мишаня, читаешь эту книгу, передаю тебе огромный привет. Спасибо за службу.
Через какое-то время Центр ответил, что наших там нет, и быть не может. Это тот самый ответ, который ты не хочешь услышать или эта та реальность, которую ты побаиваешься. Если это тот, кто работает за противника, то он выбрал удачный момент, при преодолении брода, да еще и почти на эвакуации, когда у всех концентрация падает.
— Витас, я вижу только зарево, людей не вижу, значит еще далеко, давай потихой продолжай движение. Если что, сразу доклад.
— Принял, командир, начинаем движение.
Головняк пошел вперед, я их немного отпустил и дал сигнал голосом группе на начало движения.
— Командир, это Витас. Слева от нас видим людей, стоят прямо на дороге, их трое. Смотрят по сторонам. Наши действия?
— Пока посиди, я сейчас подойду.
Люди? Кто это? Что вообще за говно творится? Ааааа, еп твою мать, это же Саня, инженер. Точно!
— Витас, это наши инженеры, они нас встречают, чтобы показать проход к броду. Только вот сигналов с ними я не устанавливал, сейчас по центровой на него попытаюсь выйти.
— Гиря, я Юстас прием.
— На приеме Гиря.
— Мы тебя видим. Подними левую руку вверх, чтоб обозначить себя. Витас, наблюдай в ночник.
— Да, вижу. Есть.
— Видим тебя, Гиря. Идем к тебе по дороге, встречай.
— Жду.
Я пошел с головняком, дав команду всей группе выдвигаться за нами, а на развилке уходить левее.
— Здорово, Гиря. Спасибо, что встретил. Давно здесь?
— Да, целый день группы встречаю.
— Понял. А ты не знаешь, что там может светиться так ярко в ночник?
— Так это артиллеристы наши там костер жгут, на той стороне реки.
— Костер? Твою ж мать. А я там напрягался. Принял. Там, кстати, сейчас еще три четверки подойдут.
— Понял, Юстас. Давай, еще увидимся. Вы, кстати, почти крайние. После вас группы две — три остались.
— Понял. Ну я пойду. Удачи — сказал я, пожал руку Гире и пошел к реке, где головняк стоял перед водой.
— Парни, можно разуться и снять штаны. Не вижу смысла сейчас мокнуть, спецназ закончился. Тем более неизвестно, что там по ночевке, да и время есть, и охранение есть. Только в темпе. Кто будет тупить, пойдет в одежде.
— Ядро, подходите к воде, жду вас. — не знаю зачем я это тогда сказал, так как они уже почти пришли.
Головняк очень быстро разделся, повесив штаны и ботинки на шею, перешли воду и уже одевались на той стороне. В этот момент бойцы в ядре раздевались, а тыльник посматривал по сторонам, таким образом группа очень быстро перешла реку. Я, помня предыдущий опыт, поднял над собой разгрузку, так как мне было не по пояс.
Заняло это все минут пятнадцать, не больше. Мы пошли дальше по уже известной дороге, или тропе, вдоль реки. Пройдя метров триста, и выйдя из леса мы увидели много машин, фонари, ходили люди, в общем точка эвакуации.
— Пришли, закончилось это блядство, слава Богу. — сказал я, оглядываясь по сторонам.
— Товарищ старший лейтенант, наша рота там находится, сказал какой-то боец, которого я в темноте не узнал.
— Принял, спасибо. Группа, вот под те деревья идем, там привал. Ждем дальнейших указаний. — и тут же добавил:
— Отставить. Становись в круг. Стволы вверх, разряжай.
Бойцы отстегнули магазины, и несколько раз передернули затворную раму, или как принято говорить, отвели несколько раз затворную раму в заднее положение. Потом контрольный спуск, предохранитель.
— Юстас, здорово. Как сам? — спросил у меня командир роты, появившись из ниоткуда.
— Все нормально, спасибо. Как вы сходили? Нашли арту? — спросил я с дикой улыбкой.
— Да. А вы нет? — начали смеяться с ротным вместе.
— Клоуны, сука. Если бы там кто-нибудь стрельнул, мы бы до сих пор искали друг друга, в этой панике.
— Сейчас едем в отряд, там подведение итогов. Говорят, Первый очень лютовал, говорят очень недоволен. — сказал мой командир уже с серьезным лицом.
— Даааа? Удивительно — сделал я паузу и добавил — сказал четвертый сын, когда отец разделил царство между тремя сыновьями.
— Смешная шутка, надо запомнить — заулыбался ротный и похлопав меня по плечу, ушел куда-то.
Так закончилась очередная задача. Но это был еще не конец. Впереди был разъеб, причем такой же смешной, как и сама задача. А теперь представьте, что это были не учения, а реальная задача, с реальным противником, с реальной артой. Представили? Да бросьте, такого не было и быть не может (автор подмигнул левым глазом и заулыбался).
С рассветом нас разбудили, погрузили в машины, в которых, просыпаясь на каждой кочке, мы пытались спать в любых положениях. Ну, а по прибытии, стандартная рутина: сдаем имущество, чистим оружие и отдыхаем.
— Командиры групп, на ЦБУ[7], подведение итогов — подошел ко мне дневальный.
— Принято, спасибо.
Все офицеры, которые участвовали в данной спецоперации по захватыванию мира, стояли вокруг большого стола, на котором лежала огромная рабочая карта нашего отряда. Мы здоровались, подмигивали, крутили у виска в знак непонимания всего этого до момента, пока не зашел Первый.
