— Я бы не назвал его мужчиной, — рычу я.

— Айрис стала свидетельницей того, как он участвовал в краже личных данных. Он аферист. В основном в интернете. Он выманивал личные данные людей, открывал счета и переводил деньги. Райф угрожал ей, и она обратилась ко мне за помощью. Зная, что он будет преследовать ее, даже если она останется со мной, я договорилась о переезде.

— Ты сделала все это для своей сестры? — спрашиваю я, поражаясь тому, насколько я ошибался.

— А ты бы не сделал?

Вопрос когтями впивается в меня, потому что у меня был шанс помочь парню, который вполне мог быть моим братом, и я не справился. Эта неудача сжигает меня изнутри.

Она продолжает.

— Однажды ночью я проснулась и увидела, что Айрис молится на коленях. А на следующее утро она сказала мне: «Пришло время». Не понимая, я спросила, что она имеет в виду. Она объяснила, что откладывала призыв в своем сердце. Пыталась заполнить его мужчинами и отношениями, в то время как по-настоящему всегда хотела быть с Богом.

— Значит, ты не шутила, когда сказала, что она ушла в монастырь.

— Не совсем ушла, но уже начала этот процесс, который длится долго. Сейчас она соискательница в Португалии.

— Вау. Это невероятно.

Айви вытирает глаза.

— Я счастлива за нее. Правда. Но теперь я действительно одна.

Я хочу сказать ей, что у нее есть я, но слова застревают у меня в горле, потому что есть еще кое-что.

— Райф все еще охотился за Айрис, и у него достаточно денег и ресурсов, чтобы получить то, что он хочет. Я знала, что он не прекратит ее искать, потому что то, что она стала свидетелем его незаконной деятельности, означало, что сестра может доставить ему неприятности. После того, как я заказала для нее билет за границу...

— Вы поменялись местами, — заканчиваю я.

Она кивает.

— Прости, что не сказала тебе. Я не хотела вовлекать тебя в это. Не хотела, чтобы ты расстраивался. Я Айви, клянусь, но я вроде как проворачивала аферу.

Я выпрямляюсь.

— Против афериста.

— Но все равно. Моя сестра становится монахиней. Ее полет туда был не совсем на крыльях честности. Но это то, что мы должны были сделать. Я знала, что Райф никогда не сдастся.

Испускаю долгий вздох. Это момент, чтобы утешить Айви. Обнять ее и пообещать, что буду защищать ее.

Однако комментарий, который она сделала о том, что я сделал бы тоже самое для брата, и тот факт, что я не смог защитить Айзека, разбередил мои раны. Боль пронзает меня.

Я не заслуживаю любви, потому что не могу отдать то, что у меня есть, людям, которые нуждаются в ней. Я совершил ошибку, ослабив бдительность с Айви. С тем, что впустил ее.

Рана теперь открыта, и я должен отступить, позаботиться о ней, не дать Айви этого увидеть.

Прочистив горло, я говорю:

— Спасибо, что рассказала мне. Есть что-нибудь еще?

Женщина гладит Лося одной рукой. Птичка кладет подбородок на колено Айви.

— Нет. Это все. Теперь ты знаешь все.

Но она не знает обо мне, и мне нужно, чтобы так и оставалось.

— Еще раз спасибо, что помог мне сегодня. Райф этого не предвидел. Принести лёд для руки? — спрашивает она, начиная вставать.

— Нет. Спасибо. — Его уже достаточно для моего сердца. Я поднимаюсь на ноги и направляюсь к лестнице, крикнув через плечо: — Спокойной ночи.

Я вижу, как Айви опускается на диван, как будто знает, что означает мой жесткий ответ и отсутствие поцелуя. Эмоции мелькают в ее глазах, как будто она чувствует, что произойдет дальше.

Вид того, как она замыкается в себе, сокрушает меня, но это то, что я должен сделать, чтобы защитить ее от самой большой угрозы в ее жизни.

От меня.

На следующее утро, с сожалением о том, что не поцеловал Айви на ночь, я иду в сарай, где бесцельно брожу, хотя мне следовало бы заняться чем-то полезным, например, затачивать стамески или приводить в порядок свою коллекцию пил.

Мне просто нужно было выбраться из дома. Нужно дышать, но Айви держит мое израненное сердце.

Сны, которые преследовали меня с того дня, как я потерял Айзека, вернулись прошлой ночью. Либо это, либо я просто так много думал о том времени в моей жизни, что казалось, будто они проникли в мое спящее сознание.

Я слишком устал, чтобы быть полностью уверенным. Устал убегать от прошлого. Но я должен продолжать, чтобы не навредить Айви.

Если смогу убедить ее уйти, то смогу вернуться к зализыванию своих ран, в одиночестве, здесь, на холме, где не смогу причинить никому вреда.

Мягкие шаги ступают по снегу, двигаясь в моем направлении. Птичка врывается в дверь, а Айви в нескольких шагах позади. Яркий пасмурный свет, отражаясь от снега, освещает эту женщину, на которую я едва могу смотреть, потому что боюсь поддаться слабости.

Сделать ее своей из эгоизма, вместо того чтобы защищать ее из необходимости.

Она протягивает чашку, до краев наполненную зефиром.

— Я принесла тебе кое-что, чтобы согреться.

Поворачиваясь и бросая коробку под полку, я говорю:

— Мне не холодно. — Нет, но мое сердце замерзло. Оно должно быть холодным и пустым.

— О, хорошо. Я тут подумала, не мог бы ты отвезти меня на рынок в городе. Есть несколько вещей, которые я хотела бы купить.

— Опять пойдет снег.

Она оглядывается через плечо и подпрыгивает на носочках.

— Я всегда надеялась на снежное Рождество. Если на подходе еще больше снега, нет никаких шансов, что он растает до великого дня.

Я ворчу в ответ, потому что проще вернуться в режим чудовища, чем столкнуться с реальностью разрыва отношений, отослать ее или заделать эту дыру в моем сердце.

В относительной тишине мы отправляемся в город. Я остаюсь в стороне, пока Айви покупает собачий корм, принадлежности для выпечки и заглядывает в несколько магазинов на Мэйн-стрит. Я настаиваю на том, чтобы заплатить за еду, и не заглядываю ни в один из других магазинов.

Когда мы поднимаемся на холм, я бормочу:

— Со всеми этими вещами, похоже, ты переезжаешь к нам.

— Мы должны быть женаты, чтобы я могла это сделать.

Улыбка появляется на моих губах, но я подавляю ее. Нет. Ни за что. Я начинаю придумывать, как отправить ее к Фрэнки или Томми. У него есть дополнительная спальня, если только Джио там не остановился. Хотя, зная самого шикарного Коста, у него наверняка есть номер люкс на курорте.

Когда мы возвращаемся в дом, хвосты Птички и Лося виляют. Один большой. Один маленький. Оба дружелюбные и преданные. Оба свежевымыты и носят на шее плетеные красные, белые и зеленые ленточки, оставшиеся от марафона по упаковке подарков, в знак благодарности от мисс Рождество.

Вечнозеленая гирлянда обвивает перила. Перед окном светится елка. На столешнице стоит тарелка с печеньем. Айви уже оставила слишком большой след в моем доме. В моей жизни. В моем сердце.

После того как разжигаю огонь и подбрасываю несколько поленьев, я говорю:

— Нам нужно поговорить.

Наполнив шкафы продуктами из города, она замирает, затем медленно опускает руку и поворачивается.

— О чем?

Я скрещиваю руки перед грудью.

— Ты пытаешься сделать жизнь похожей на один из тех фильмов «Холлмарк», которые смотрит Фрэнки.

— Мне хочется верить в рождественские чудеса. — Судя по тону ее голоса, она чувствует, что что-то не так. То, что катится к нам и набирает обороты со вчерашнего вечера. Пора оттолкнуть ее с дороги, подальше от меня.

— Айви, я не уверен, что мы... я увлекся.

Девушка не двигается.

— Что? — медленно спрашивает она.

— Это. Мы. Боюсь, что ты возлагаешь слишком большие надежды. Ты ищешь родственную душу. Идеального партнера. Я не такой.

— А я уже сказала тебе, что я за женщина и чего хочу. Настоящей любви. Защиты. Дружеского общения. Ты подходишь по всем пунктам. О, и давай не будем забывать о работе по дому, совместных ужинах, уютных посиделках у камина. — Веселье наполняет ее голос, как будто, если она будет говорить достаточно воодушевленно, я соглашусь на эти условия. Проблема в том, что мелкий шрифт говорит о том, что я все это разрушу. Сожгу в пепел.