— Валентина Ярославовна Грымова, урождённая Рюриковна, первородная принцесса и будущая императрица Российской империи, — бедный Арсений бледнел всё больше при каждом новом слове, — во всяком случае по плану этого шизанутого мозгоправа Разумовского.

На фабрике Вюртемберга фон Эйнема вовсю шло приготовление свадебного торта для свадьбы в роду Долгоруковых.

Вот только двое кондитеров, занимающиеся украшением этого самого торта, были крайне недовольны.

— Макс, мы же уже сделали им один торт, почему мы должны украшать второй?

— Да хрен его знает, Петь. Начальник сказал, что нужно запасной приводить в надлежащий вид и тебя взять в помощь. А тот они, походу, при транспортировке раздавили.

— Да как так-то? Это же произведение искусства. Мы за полгода готовиться начали, а эти дуболомы довезти не могут. Я в ахере!

— Да я тоже, — сказал кондитер, который был повыше и потолще. — Ещё и эти звёздочки лепить заставили.

— Это вообще какой-то бред, — согласился тот, которого напарник назвал Петей. — Они вроде бы из карамели, но жёсткие, как мой тесть с похмелья. Я одну попробовал укусить, так чуть зубов не лишился. Помяни моё слово, на нас ещё за них жалобу напишут. И никакого обещанного бонуса за ночную смену, в которую мы их будем клеить.

— Я тогда уволюсь сразу, — сказал тот, которого звали Максом. — Мне это всё осточертело. Занимаешься, ночей не спишь, лишь бы красиво было, а они говорят, делайте другой. Этот-то вообще не такой. Тут и крем, смотри, дешевле. И они же его на каркасе умудрились сделать. Мол, чтобы, как с тем не было.

— Это, растопи мне шоколад, вообще никуда не годится, — согласился Петя. — Из чего они этот каркас сделали? Он же в крем даст привкус. Ох, чувствую, аукнется нам с тобой ещё этот тортик, ох, аукнется.

Макс тяжело вздохнул и продолжил вдавливать в крем крохотные звёздочки из твёрдой, как металл, карамели.

— Хоть бы не штрафанули, — проговорил он чуть позже. — Моя на новый год новый «имперфон» запросила и слышать ничего не хочет, что это для аристократов аппарат. А мне надо полгода пахать, чтобы самый дешёвый купить. Короче, — он махнул рукой и снова вздохнул.

— Женщины, — проговорил Петя, словно это всё объясняло. — Слушай, а откуда эти звёздочки? Я такого отвратительного качества в наших кондитерских не припомню.

— Да кто же его знает, — отозвался Макс. — Начальник дал мешок, сказал использовать все. А что да откуда, не сказал.

— Ох и порвёт Долгоруковых от этого торта, — качая головой от безысходности, вздохнул Петя. — А потом они нас порвут.

— Ни фига себе, — сказала Катерина Громова.

Арсений, кажется, что-то простонал, но на это мало кто обратил внимание.

Все, в том числе и я, с открытыми ртами смотрели на Валю. Только теперь я понял, кого она мне так сильно напоминала в нашу последнюю встречу. Не то чтобы она была копией Варвары, но общие черты, определённо, имелись.

— А теперь, милочка, можно всё сначала и по порядку? — попросил Вадим Давыдович, первым опомнившийся от потрясения, вызванного словами девушки.

— С самого начала рассказывать долго, — с грустной усмешкой заметила Валя. — Да и не знаю я, как император встретил мою маму на своём пути. Так что начну с того момента, как я сожгла рок-клуб. Кать, — она повернулась к Громовой, — ты уж меня извини, но я приревновала тебя жутко, вот и добавила огоньку в ваш с Никитой танец. А устраивать пожар я, правда, не хотела.

— Никогда бы на тебя не подумала, — поднимаясь и подходя к пришедшей, проговорила Катерина. — Но всё это в прошлом, я тебя прощаю, конечно. А ревновала ты, кстати, зря.

Затем Громова обняла Валю за плечи. Спустя мгновение та ответила тем же.

— Да я уж поняла, — проговорила Грымова. — У нашего Никиты другие увлечения.

— Сердцу не прикажешь, — ответил я. — И всё-таки, Валь, нам очень нужно услышать всё, что знаешь ты.

— Да, конечно, Никит, — проговорила она, а потом обвела взглядом всех присутствующих. — Вы уж извините, я до сих пор под впечатлением, что Державины живы. Мысли разбегаются, ничего не могу с собой поделать.

Затем я вновь увидел, как она собирает себя в кулак. Вдох, выдох с прикрытыми глазами, поиск первого верного слова, а после поток слов, рисующих весьма удручающую картину.

Она рассказала, как её вынесло из рок-клуба с толпой, как она хотела обратно, но её не пустили. Как обрадовалась, что я жив в очередной раз. А потом рассказала о незнакомце, подсевшем к ней в местном баре. О коктейлях и о полной дезориентации в пространстве.

Она очень горячо говорила про то, как очнулась утром и вспоминала, изнасиловали её или нет. Заметила кровоподтёк и боялась, что её накачали какими-то наркотиками. Но всё оказалось гораздо банальнее. Скуратов, а тем самым незнакомцем из бара был именно он, взял у неё кровь на анализ. Так и выяснилось, что она — императорских кровей.

А дальше тон повествования сменился и стал тёмным и тягостным. Она рассказала о том, как её посадили в спецмашину СБ. Она решила, что это из-за пожара в рок-клубе, и отчасти была права. Но затем её привели на допрос к седому старику, который, по её словам, мог убивать одним взглядом. И вот он уже рассказал ей страшную правду о том, что она — первородная принцесса, и неплохо было бы ей воссесть на трон. И то, что её поддержат простые люди, среди которых она выросла. Но самое главное, что, возглавив революционные настроения, она сможет сохранить монархию, которая в противном случае может пошатнуться и упасть.

— Я отказывалась, как могла, — сказала Валя. — Но это не помогло. В итоге он мне показал целующихся принцессу с Никитой, и тут я уже с катушек-то съехала. Но главное, что потом ко мне зачастил Скуратов. И сначала я не понимала зачем, ведь не рассматривала его как мужчину. А потом, как поняла… Короче, Разумовский этот, мозгоправ недоделанный, хочет Скуратова любыми путями консорт-императором сделать. И что-то мне показалось, что не просто так. Родственник он его что ли…

Она продолжила рассказывать, как сбежала, устроив пожар в отделе СБ, а я крепко задумался.

Действительно неспроста этот Скуратов везде в последнее время появляется. И на охоте. Там я увидел его в первый раз. Сначала он просто хотел выиграть у нас соревнования, но потом… он загадочным образом оказался возле принцессы в тот самый момент, когда ей потребовалась помощь. И, если бы не Люберецкий факел, то вполне оказался бы тем самым рыцарем на белом коне.

Но с принцессой не выгорело, и вот её уже саму хотят устранить, а на её место посадить другую девушку, которая окажется более внушаема. И рядом снова протискивается Скуратов. Рисковал бы ради него Разумовский карьерой, жизнью и репутацией, если бы он был ему никем? Полагаю, что нет.

И, помнится, Олег рассказывал про странно позднее рождение Скуратова. Кажется, у нас на руках есть козырь, о котором мы не знали.

— Ну и я решила, что никто никогда в жизни не подумает, что я сбегу сюда, — закончила Валя. — Вот и пришла предупредить о готовящемся перевороте.

— Ты — большая молодец и очень смелая девочка, — проговорил Игорь Всеволодович. — Твоя информация очень поможет нам.

— А откуда мы можем знать, что она прямо сейчас, вот в этот самый момент не находится под ментальным воздействием Разумовского? — пытаясь сохранить спокойствие, спросил Арсений.

— Разрешите я проверю, — попросил Вяземский Валю.

— Да, конечно, — разрешила та.

Илья Святославович сосредоточился на девушке. А я буквально видел, как от него к ней потянулись бархатные нити. Это была эмпатическая связь, которую ни с чем на свете не перепутаешь. Они обвили Валину голову и считывали нужную информацию.

— О, да, — проговорил Вяземский, когда закончил. — Я этот ментальный отпечаток ни с чем не перепутаю.

— То есть, на ней есть воздействие⁈ — взвился Арсений.

— Нет. Уже нет, — покачал Илья Святославович. — Одни только ошмётки. Она — очень сильный маг. Очень!