Бородач крякнул, но, не споря, достал из рюкзака топор.
– Хотя нет, лучше начать с гениталий. Можно сварить из них замечательную похлебку. С травами и ягодами! Пока будем ей лакомиться, как раз нога доспеет.
Ратт перевернул застонавшего зохена, прицелился топором, вопросительно посмотрел на Терезу, ожидая подтверждения.
– Н-не надо! – захрипел зохен. – Жжестокие тварри!
Словно не слыша, Тереза продолжила:
– Или печень? Печень можно есть даже сырой. Особенно печень врага. Пожалуй, с нее и начнем. Сдерите с живота чешую, Ратт, так удобнее вскрыть его и вынуть печенку – аккуратно, чтоб не помер. Когда помрет, не такая вкусная будет. Холайе, достаньте соль и перец!
Ратт подцепил чешую, принялся сбивать. Зохен завыл. Сперва просто от боли: Ратт не осторожничал, и топор, сняв чешуину, рассек плоть. Потом – осмысленно:
– Не ешште мою печшень! Я сскажжу!
Костер пригодился. Нет, зохена зажаривать не стали. Разогрели пайки, вскипятили воду для чая.
Вечер был долгим. Зохен рассказал, что дальше по реке наблюдательный пункт – как раз для того, чтобы незаметно засекать людишек, плывущих к своим дурацким приборам, и перехватывать их. За подробную информацию был удостоен легкой смерти – пуля в глаз – и достойного погребения в речной воде. Затем госпожа Хэнк распорядилась выдвинуться к наблюдательному пункту. Подошли уже в глубокой темноте с берега, откуда никто не ждал нападения, без шума и шороха – Сантор и его команда умели передвигаться тихо даже по густым зарослям, но откуда это умение у госпожи Хэнк? Впрочем, после допроса зохена Сантор уже ничему не удивлялся. И после схватки, в которой она действовала, как полноценный боец. Держала все пространство вокруг, разиню Ратта вовремя спасла. А он-то думал, это ее надо будет спасать, считал уязвимым местом их группы. Верховный командир Хэнк так боялся за нее! Но все же назначил старшей, и сейчас Сантор понял, что это не ошибка и не каприз. А что боялся… как не переживать за любимую жену?
На пункте находилось два зохена. Одного сняли быстро, придавив автоматным огнем и добив гранатой. Со вторым пришлось повозиться. Он рухнул с дерева прямо на госпожу Хэнк, безошибочно определив командира группы. Сантор аж зажмурился.
Но та непостижимым образом выскользнула из когтей, оставив в них обрывок костюма и автомат, зацепившийся ремнем. Зохен, переломив автомат пополам, прыгнул на упущенную добычу – и опять мимо, разминулся на считанные пальцы. Снова атака, снова уход. Зохен и госпожа Хэнк словно кружились в смертельном танце, настолько стремительном, что глаз не поспевал за движениями – как его, так и ее. Ни Сантор, ни его подчиненные не решались стрелять, опасаясь попасть не в того. Ратт с топором ринулся подсечь зохену ноги, но отлетел в сторону, когда его походя задели мощным хвостом. Безумная скорость не убывала, картинка смазывалась. Раз! Госпожа Хэнк вдруг, подтянувшись, оказалась на дереве. Два! Зохен вздыбился, прыгая следом, и тут-то Холайе выдал длинную очередь. Темп сбился. Сантор подхватил гранатомет Ратта, но не успел. Тварь рухнула, не достав, в глазу ее торчала рукоять ножа.
Госпожа Хэнк спрыгнула вниз, ветка упруго вернулась на свое место. Шлем куда-то делся – наверное, зохен сорвал. Растрепанные волосы рассыпались по плечам. Маскировка исчезла: костюм поврежден.
– Первый уровень, – просипела она, пытаясь отдышаться. – Твою мать.
– Мерззкая ссамка, – простонал раненый монстр.
– Что? – возмутилась госпожа Хэнк, подошла и пнула зохена ногой. – Сама ты самка! А я – женщина.
– Это я жжещщина, – выдавил монстр из последних сил. – А ты – урродсское чшудовищще.
Госпожа Хэнк вытащила нож из глаза зохена, кровь хлынула, и самка испустила дух.
– Охренеть, – произнесла женщина, вытирая нож куском ткани. – Какое-то уродское чудовище обзывает меня уродским чудовищем!
Сантор с трудом скрыл улыбку. А Холайе не удержался, засмеялся. И был одарен замораживающим взглядом. Благо, к Холайе и Ратту госпожа Хэнк относилась ровно. Ему, Сантору, за то же самое вторую улыбку нарисовала бы своим ножом.
Зачистив окрестности, они вернулись к подготовленному костру и наконец-то зажгли его. Госпожа Хэнк решила по темени никуда больше не ломиться, а отдохнуть и выспаться – и снова правильно, машинально отметил Сантор. Холайе в инфракрасных очках залез на дерево и, жуя свой паек, караулил, а остальные обработали полученные раны – к счастью, легкие – и сели у костра. Ратт расчесывал и заплетал в косы пострадавшую бороду. В голове роились вопросы, которые Сантор побаивался задавать, а Ратт не стал стесняться – чего уж, сегодня и так осрамился.
– Госпожа Хэнк, а разве зохенов можно есть?
Она отхлебнула чай. В глазах отражались огненные блики.
– Любую органику можно есть, Ратт. Другое дело, что не все одинаково вкусно и питательно. А кое-что и ядовито… Хотя яд можно сцедить, нейтрализовать или выварить.
– Но… ведь поедать разумных существ неэтично!
– Зохенов же это не смущает. – Она усмехнулась. – Или вы не считаете тиквийцев разумными? Ну, я рада, что вы адекватно оцениваете свое положение на эволюционной лестнице.
Ратт уткнулся в свою бороду, кажется, жалея, что завел этот разговор.
– Впрочем, вы правы, Ратт, – проговорила госпожа Хэнк немного погодя. – Неэтично. Мы же не зохены, в конце концов. Но если какая-нибудь страшила еще раз назовет меня уродским чудовищем, я могу про это и забыть.
Холайе хихикнул с дерева, но госпожа Хэнк не попыталась пригвоздить его к стволу железным взглядом. Значит, настроение не злое – в меру ироничное, и только. Сантор решился высказать, что его мучило:
– Госпожа Хэнк, извините нас. Мы должны были вас защищать, но не смогли. – Он скривился, и шрам скривился. – Нет, не то я говорю. Нам нет прощения. Мы опозорились. Вам пришлось отбиваться самой. Если вы пожалуетесь мужу, и он нас расстреляет, я пойму.
Она сделала еще глоток.
– Сантор, не будьте идиотом. Мы на войне. Представьте себе, я знаю, что это такое! И я знаю, что так, как планируется – никогда не бывает. Не будь я готова к опасным неожиданностям, я бы просто никуда не пошла.
– Мы должны были выручать вас даже в случае неожиданностей, – мрачно проговорил Сантор.
– Да увяньте! Каким образом? У вас не было возможности вмешаться, и никакая ваша чуйка помочь вам не могла, раз уж диспозиция сложилась так, как сложилась. Пейте чай и не нудите, нервы вам еще завтра понадобятся. – Она подлила себе кипятка. – Да, и не вздумайте доложить о происшествии верховному командиру. Хотелось бы, конечно, посмотреть на ваш расстрел, – ехидно пояснила она, – но только не ценой запрета моих будущих выходов с базы.
Он последовал совету, плеснул кипяток в кружку. Добавил в чай сахару, кинул веточку душистой травы.
– Госпожа Хэнк, вы уже где-то воевали, да? Мне следовало догадаться. Слишком много вы умеете такого… специфического.
– Да, воевала. – Взгляд устремился куда-то вдаль, а может, сквозь время. – В разных местах, у вас такие неизвестны, я проверяла. Вы только Ирру знаете, я там последний год провела. Офицер связи.
– Старший командир, – понимающе кивнул Сантор. Он почему-то полагал, что верховный просто так это сказал, для пиетета. Считайте, мол, что она офицер, и подчиняйтесь. Светлые небеса! Она – впрямь офицер.
– У нас другие звания. – Она тоже попробовала веточку.
Он покачал головой.
– Чем думали Кодес и Бролинь, когда решили вас похитить?
– Орган, которым думают, у них отсутствовал, – ответила она резковато.
– Но я рад, что у вас все закончилось благополучно, – доброжелательно сказал Сантор. – В какой-то момент я боялся, что вы погубите господина Ильтена. К счастью, он сделал мудрый выбор.
Сантор раздражал. Нет бы оставить ее в покое! После сражения с проклятой зохенкой ее потряхивало от понимания, что бой мог с большой вероятностью окончиться не в ее пользу. Самцы, с которыми она сталкивалась до сих пор, не только тупее, они заметно менее маневренны, атакуют напролом, а эта верткая тварь нападала со всех сторон одновременно – такое было ощущение. Сердце едва не выпрыгивало. А этот со своими извинениями! Чертов спаситель принцесс сперва растерялся, а потом обгадился. Должно быть, драконы ему попадались сплошь полудохлые.
