Он ввязался в претившую его сердцу связь с нелюбимой девушкой, чтобы сохранить жизнь первенцу. Но не жалел о сделанном выборе. И убежденность в правильности своего поступка росла с каждым прожитым днем и с годами лишь укреплялась.

Как и сейчас, когда он наблюдал за Даней – девчушкой одиннадцати лет, чудесным образом перенявшей многие его черты. Малявочная копия его самого, но, конечно же, прекрасная и очаровательная. Внимательный отцовский взгляд подметил изменения. Период пубертата делал свое дело. У любимой девчушки удлинились руки, превратив малютку в забавную и нескладную куколку, а еще наметилась женственная талия.

«Будет красавицей», – уверенно решил Арсений, прикрывая шарфом обветренные губы. Тренировался прятать дыхание, которое наверняка все еще содержит остаточную вонь перегара.

Даже в последний день уходящего года народу в торговом центре было уйма. Выбравшиеся на прогулку Арсений и Даня не планировали заходить сюда, но после суровой битвы снежками жутко промерзли и забежали побаловаться какао с тортиком.

«Давненько я вот так не гулял с ней. – Мужчина повернулся лицом к катку, чтобы понаблюдать за катающимися. – В следующий раз возьмем и Кирюху».

Огромный каток располагался на том же этаже, что и зона фуд-корта. Неподалеку разместился батут-центр и еще парочка воплощений детских радостей. После сытного перекуса Арсений хотел предложить дочери взять напрокат коньки и покататься – без него, конечно. Он и метра не проедет, обязательно расквасит нос. Но не успел озвучить заманчивое предложение, как бойкая девчушка уже прилипла к паре каких-то иностранцев. Малявка обладала неплохими способностями к языкам, и движимая необъяснимым желанием воспользоваться знаниями на практике она частенько зажимала в уголочке какого-нибудь зазевавшегося иностранного туриста и устраивала ему допрос с пристрастием, беззастенчиво задавая бедолаге вопросы на самые разнообразные темы.

Убедившись, что возбужденно жестикулирующая Даня и пара средних лет, абсолютно прибалдевшая, судя по приоткрытым ртам, от вопросов девочки, находятся на виду, Арсений облокотился на ограждение и уставился на людей, рассекающих коньками ледяную гладь катка.

Вниманием мужчины почти сразу завладел ребенок, катающийся примерно в метрах десяти от него. Посетители занимали каток равномерно и скользили по кругу – кто неспешно, а кто и не скупился на скорость. Но вот она странность: на «территорию» того самого ребенка никто не смел посягать. В его распоряжении было огромное свободное пространство.

И через пару секунд Арсений понял, почему это происходило. Разогнавшись, бесстрашное дитя прыгнуло и провернулось в воздухе, проделав один из тех впечатляющих трюков, что демонстрируют на соревнованиях худосочные фигуристы в костюмчиках из блестяшек. Затем ребенок, не меняя темп, задрал ногу и снова прокрутился вокруг себя. Арсений так и не понял, каким образом тот отталкивался ото льда и откуда брал скорость для кульбитов, но осознал, отчего люди не совались на территорию маленького чуда. Он тоже, пожалуй, не посмел бы нарушить атмосферу этой впечатляющей сосредоточенности.

Выполнив элемент, дитя резко остановилось и быстро прогнулось в спине, изящно вытянув обе руки вверх. Арсений пригляделся к ребенку. Лет пять-шесть. Худенький и хрупкий. Светлые, почти белые волосы, были собраны в длинный хвостик.

Дитя выпрямилось и выдохнуло.

Миловидное лицо. Девочка, точно куколка в подарочной коробке, которую Арсений когда-то присматривал для дочери. Люди вокруг были одеты в теплые куртки, кофты и безрукавки, а на юной фигуристке были только светло-зеленые брючки и тонкая на вид белая водолазка. Да еще и руки были наполовину открыты.

– Отвратительно!

Арсений отшатнулся. Вопль был настолько пронзителен, что мог бы вполне приобрести материальность. По крайней мере, ему показалось, что нечто злобное болезненно хлестнуло его по лицу.

– Невообразимо ужасный переход! – надрывался голос. – Незавершенность! А значит, считай, баллы потеряны!

Неподалеку от Арсения в ограждение грудью вжимался мужчина. В отличие от ребенка этот субъект был полностью одет. А еще кричал так, что щеки раздувало, будто от порывов ветра, а лицо шло багровыми пятнами. Черные кудри прилипли ко лбу, а на макушке были примяты, словно мужчина проспал несколько часов прямо в одежде, а потом встал и сразу побежал проораться.

– Еще раз! – приказал он и врезал кулаком по ограждению. – Сколько можно говорить? Следи за временем! Ты опаздываешь на втором переходе и с дорожкой у тебя проблемы. Ты будто в первый раз на льду!

«Вот еслиясейчас выйду, то стану наглядным образчиком человека, впервые ступившего на лед на коньках, – мысленно возмутился Арсений. – Мордой проедусь, и это как раз и будет нормой».

Он покосился на девочку. Та смотрела на орущего мужчину и молчала. Как только крик стих, она кивнула. Без единой эмоции.

– Достаточно. – Несдержанный незнакомец махнул рукой и кинул: – Повтори все с самого начала. А потом еще. И снова. А я выпью пока кофе. Не могу уже смотреть на мерзость, которую ты мне тут выдаешь.

Вопли удалившегося мужика, конечно, тонули в общем шуме предновогодней радостной суеты, но от этого они не становились менее несправедливыми. Арсений оказался свидетелем чужой несдержанности, а назвать его сторонником методов воспитания детей воплями и руганью никак нельзя было.

И еще кое-что. Возможно, он ни черта не понимал нюансов фигурного катания и всяких там прыжков и скольжений… Но обозвать «мерзостью» тот полный изящества и прелести прокат девочки? Этого ему точно никогда не понять.

Тяжелый выдох.

Арсений удивленно уставился на девочку. Та опустилась на одно колено, согнулась и, уткнувшись взглядом в лед, задышала так энергично и часто, что казалось, спина вот-вот прогнется сильнее и переломится.

«Так она держалась, пока тот идиот не ушел? До последнего? Только бы не показать усталости? Сколько же он ее мучил?»

Бам. Маленький кулачок уперся в лед, и вот ребенок снова выпрямился во весь свой рост. Губы плотно сжаты, грудь вздымается, тело потряхивает.

«Потрясающе. Совсем малышка, а воля сильнее, чем у большинства взрослых».

Заметив, что сзади оттянутый край зеленых брючек как-то странно провис до самого льда, Арсений решил предупредить малышку.

– Девочка! Здравствуй! Осторожно! По-моему, тебе надо подогнуть брюки. А то упадешь!

Дитя прекратило скольжение и посмотрело на Арсения.

– Сзади! – Он ткнул пальцем в сторону льда. – Зацепилось, кажется. Поправь.

Девочка покосилась через плечо, потрясла ногой, оценивая масштаб бедствия, а затем нагнулась и аккуратно подогнула тканевый край.

– Вот так. – Арсений одобрительно кивнул, быстро глянул в сторону дочки и замученных туристов и вновь вернулся к созерцанию катка.

Он планировал понаблюдать за девочкой еще чуть-чуть. Слишком уж красиво та каталась. Словно танцевала. Хотелось запечатлеть ее образ на холсте. И он бы сделал это, если бы руки по-прежнему могли удерживать кисть, а не тряслись как в припадке.

К удивлению Арсения, девочка не вернулась к тренировке, а скользнула в его сторону. Остановилась на безопасном расстоянии и молча уставилась на него.

– Здравствуй, – смущенно поздоровался он, не зная, что еще сказать. Уж очень пристально та смотрела.

– Здравствуйте. – Молчание. – Спасибо.

– Да не за что. – Еще смущеннее отозвался Арсений и поспешно схватился за шарф, мнительно решив, что девочка может ощутить исходящий от него неприятный запах даже на таком расстоянии.

Постояв так еще чуть-чуть, маленькая фигуристка развернулась и заскользила прочь.

– Мне очень понравилось! – зачем-то выкрикнул Арсений.

Девочка остановилась и глянула через плечо.

– Красиво катаешься.

Пожалуй, смутиться больше просто нельзя было. Хотя, казалось бы, в чем проблема? Перед ним обычный ребенок. Возможно, дело во взгляде – пронзительном и изучающем. Чем-то сильно напоминающим взгляд Даниэлы.