– Приятного аппетита, – проговорил я. Незнакомец бросил на меня удивленно-испуганный взгляд и пробормотал «спасибо». Несколько минут мы молчали, прилежно опустошая наши подносы.
– В Лос-Анджелес? Из Чикаго? – поинтересовался я приветливо.
– Нет. В Тринидад, – ответил незнакомец с охотой. Ему тоже было приятно встретить человека, говорящего по-русски.
– В Тринидад, из Гарден-Сити, штат Канзас, – добавил незнакомец. – Думал поехать автобусом, но посоветовали поездом. – Незнакомец улыбнулся, показывая редкие желтоватые зубы…
В прозрачном воздухе Колорадо одинаково четко просматривался ближний и дальний план. Снега все наплывали и наплывали, облизывая белыми языками распадки и стволы деревьев, – поезд тащил себя в предгорье. Голубые карликовые ели, точно юные гусары, победно оседлали гребни холмов, поросших кустарником. Ломаный контур горизонта обретал все более четкие горные очертания, вершины которых сливались с небосводом.
– Да, закинула нас судьба, – произнес сосед.
Я согласно кивнул и поинтересовался, откуда он родом. Оказалось – из Ташкента. В 1991 году Виктор Федорович приехал с женой в гости к дочери, вышедшей замуж за греческого студента, но жили они не в Греции, а в Америке. Зять работает автодилером, а дочь закончила колледж и трудится в налоговой службе города Эссекса, штат Вермонт. Приехали в гости к дочери да так и застряли – в России стрельба-пальба, ГКЧП, в Узбекистане тоже весело, Афганистан бузит, а до границы всего ничего… Решили с женой не возвращаться, пусть квартиру займет младшая дочь с семейством, она давно зарилась на родительское жилье. А в этом поезде Виктор Федорович оказался следующим образом. До недавнего времени он работал в Додж-Сити, штат Канзас, на элеваторе. Стоял у транспортера с лопатой, гнал зерно. Но так вышло, что он оказался без работы. Теперь вот едет в городок Тринидад, там требуются рабочие на элеватор. Работа тяжелая, но все же работа. В час платят десять долларов. В Вермонте таких денег не заработаешь. А в Ташкенте Виктор Федорович был экономистом на заводе, читал лекции в институте…
Виктор Федорович выпрямил сутулую спину, обтянутую черной кожей. Булочки исчезали с подноса со сказочной быстротой, несмотря на то что он без умолку говорил. Ему было приятно разговаривать на родном языке – на элеваторе, где он проработал пять месяцев, не было русских. С особым удовольствием он произносил мое имя-отчество, а то все вокруг – и стар и млад – обращаются друг к другу по имени, точно урки…
– Я, Илья Петрович, прошел такую школу в этой Америчке, не дай бог… От тюрьмы и до сумы, все повидал. Впору составить энциклопедию мытарств. Вы молодец, что сюда не перебираетесь. Хоть вы, судя по виду, человек еврейской национальности, но все равно тут нахлебаетесь. Ваши благотворительные организации тоже себе на уме. Америка – страна денег…
– Да и в России-то без денег несладко, – вставил я. Меня всегда раздражала манера многих эмигрантов поносить страну, которая протянула им руку, – не приезжали бы, и дело с концом. – За что же вас тюрьмой наказали? – проговорил я, пряча раздражение.
– Наказали даже дважды, – уточнил Виктор Федорович. – Скажу вам откровенно, Илья Петрович: штат Вермонт – место невиданного полицейского беспредела. Вы не поверите! Я вколачивал в стену гвоздь, жена держала стремянку. Молоток сорвался и упал ей на ногу, на мозоль. Жена заорала, словно ошпаренная. Это услышал сосед-мудак и вызвал полицию. Те явились мгновенно, точно того и ждали. Надели на меня наручники и отправили в суд. Жена кричит, что это случайность, показывает мозоль. А ей: «Мужика своего отмазываешь! Правосудие превыше всего!» И впаяли мне два месяца тюрьмы. «Нападение на зависимое от тебя лицо с целью предполагаемого изнасилования!» Как вам это нравится? Хорошо еще, что «предполагаемого». Иначе бы сидеть мне лет десять, не меньше… Дикий штат, этот Вермонт. У них в законе есть пункт, по которому не разрешается свистеть… под водой. А?!
– Ну и как там, в тюрьме? – спросил я, веселясь.
– В тюрьме-то у них нормальная жизнь, не то что на воле. Поначалу я нервничал. Наслышан был о всяких ужасах. Ничего подобного, по крайней мере со мной, не случилось… Довольно просторная камера. На десять заключенных – два туалета, опрятных, с дезодорантом. Кормят прилично, не какие-то там джанк-фуды, с помойки. Даже есть выбор… Телевизор, библиотека… Единственное неудобство: на десять заключенных – семь черных. Кричат, ругаются. Но только между собой. А когда я сказал, что люблю Опру Уитни, черную телезвезду, то двое заключенных на меня набросились с объятиями. Прибежала охрана, думали, что меня насилуют. Вообще черные – неплохие ребята, только от них здорово пахнет, никакой дезодорант не спасает. А кто мне докучал, так это один идиот из белых. Его отцу, по пьяни, на Эльбе в сорок пятом году какой-то Ваня выбил глаз. Он это вспомнил и заявил, что пришло время расквитаться, чтобы я готовился. Две ночи я не спал, боялся. Потом придумал – сказал черным, что этот тип из Ку-клукс-клана. Те его так отмутузили, что беднягу отправили в госпиталь.
Несколько минут мы молчали, разглядывая выплывшее из-за холма поселение. Навес, под которым стояли сельскохозяйственные машины. Рядом яркий маленький одномоторный самолетик… За навесом проходило шоссе, по которому катила телега-фургон, влекомая двумя конягами, а погонщика не видно, он укрылся под козырьком фургона… Горы подступали все ближе и ближе, вероятно, до них оставалось не более десяти—пятнадцати километров…
– Так вы и живете в Вермонте? – произнес я.
– Нет. С зятем не ужились. Коситься стал, ворчать, из дому уходить. Мы с женой и порешили – не будем ломать дочери жизнь, снялись и уехали в Нью-Йорк, в Бруклин, знакомых там нашли, из Ташкента… Беда в том, что дочь получила американское гражданство, и посему мы с женой не могли рассчитывать на статус беженцев, а только на статус иммигрантов. А раз так – никаких пособий, никаких страховок, сами должны зарабатывать. Это как заработать, в шестьдесят пять лет… Вначале я решил наладить торговлю с Узбекистаном, продавать овощи-фрукты. Но никто на эту затею не клюнул – самолетом дорого везти, а морем – дыни не выдержат. Жена у меня портниха-модельер. Тоже ничего не получилось – кому нужны здесь модельеры, когда все на потоке, китайцы-корейцы сидят, шьют за гроши… Начал я искать работу по объявлению. Но это сплошное жулье. Не пойму, какая им выгода – помещать в газетах ложные объявления? Однажды супер в доме, где мы жили… Вы знаете, кто такой супер? Смотритель дома. Он все умеет: электричество починить или там водопровод, он и завхоз, словом, нужный человек. Так вот, суперу стало жаль меня. И как-то он предложил помочь ему в ремонте квартиры. Я старался. Делал все, как он указывал, запоминал. И дело пошло. Жильцы меня приметили, чуть что – вызывали на халтурку. Я стал подменять рабочих, тех, кто почему-либо не вышел на работу. Но эти сукины дети подняли шумок, дескать, зачем супер дает работу русскому, когда есть мы, члены профсоюза. Супер меня и отлучил от корыта… Снова я пошел по объявлениям, но как только узнавали мой возраст, вежливо отбортовывали, тем более с таким плохим английским… Чем я только не занимался: и кирпичи грузил, и строительный мусор – был помощником мусорщика, работал не хуже других. Но подходит главный подрядчик, спрашивает возраст и тут же прогоняет – сиди, говорит, с внуками. Я и в шоферское дело кидался. Водить машину я умел. И с автоматом приноровился у дочки, в Вермонте, а вот шоферские права – советские. Поменять можно… за триста долларов у какого-то Фимы. Решил – сдам по-честному. Пошел в таксопарк, там обучали. Заплатил деньги, аванс, немного. И вдруг на глаза попадается объявление: «Обучаем работе с лимузином, обеспечиваем работу в лимузин-сервисе, обеспечиваем лимузинами в хорошем состоянии». Прихожу. Сидят два сопляка – Гриша и Андрей. За обучение – двести долларов, срок – неделя… Жена заохала, говорит, обманут, но решилась, выдала мне деньги. Нас, сивых учеников, набралось три человека. Больших жуликов, чем эти Гриша и Андрей, мир не видел. Три дня нам вешали лапшу на уши, что-то обещали. На четвертый приходим, а их и след простыл. По подвалу ходит какой-то негр, говорит, убирайтесь, это его офис. Кому жаловаться? Пушкину? А тут жена новость приносит – муж ее подруги арендовал помещение, хочет запустить химчистку, надо ему помочь с ремонтом. Пошел… Смотрю, посреди закутка стоит детина, метра два ростом, и соображает, как пробить дыру в потолке для коммуникаций. Отбойный молоток есть, новенький, упакован, как младенец… Говорит: приступайте к работе, за три доллара в час. Сукин сын, думаю, ведь минимальная плата четыре доллара и квотер. Но делать нечего. Смотрю я на этот молоток, как баран, но виду не подаю. «Надо вызвать из магазина консультанта, – деловито советую я хозяину. – Пусть наладит молоток. Вдруг тот бракованый, потом не докажешь». Детина согласился, позвонил в магазин, приехал человек из магазина, все подключил на моих глазах. А я все запоминаю… Соорудил помост из стола, взобрался, включил и чуть было не свалился на пол. Грохот, куски кирпича летят в лицо.
