В каком-то смысле в этой точке пути зависимых и их родственников сходятся. И те и эти, как в прямом, так и в переносном смысле, начинают сходить с ума, попав в кольцо из ложных мыслей. Вот пример такого кольца: «Чтобы работать и зарабатывать деньги, мне нужна машина. Машина сломана, чтобы ее починить, нужны деньги. А чтобы заработать деньги, мне нужна машина» (у родственника подобное кольцо: «Чтобы быть счастливым, я должен иметь возможность быть спокойным. Я не могу быть спокойным, так как рядом со мной постоянно находится пьющий человек. Он не хочет бросить пить, поэтому я не могу быть счастливым»). Человек, попавший в состояние мысленного «загона», теряется в этом кольце, как персонаж фольклора – в трех соснах. Сутками он крутит и крутит одни и те же мысли по кругу. Постепенно он чувствует, как в его голове начинает, образно выражаясь, закипать серое вещество. Не видя выхода из создавшегося положения, он решается воспользоваться старым проверенным способом отключения сознания – он напивается (родственник же срывается «на истерику»).

Такое положение дел может показаться смешным. Но лишь тому, кто в нем не находился. Когда теряется душевный мир, теряется способность узреть очевидное. Например, то, что на планете Земля есть различные способы заработать себе на дневное пропитание. И не все эти способы связаны с вождением автотранспорта (в случае с родственником состояние душевного мира может быть достигнуто и при наличии неблагоприятных факторов, как то показал опыт новомучеников и исповедников российских: в годы гонений на Церковь они прошли через тюрьмы и ссылки, сохраняя присутствие духа, самим делом показывая неложность обетования Спасителя – «радости вашей никто не отнимет у вас» (Ин, 16–22)).

О том, как человек попадает в кольцо ложных мыслей, рассказывается в цикле «Обращение к полноте», в разделе 4. Не повторяя изложенного в нескольких беседах четвертого раздела, хочется напоследок отметить следующее.

Если бы человек в течение жизни воспитывал в себе способность понять ближнего, то и в критическую минуту «загона» он имел бы больше шансов подметить скрывшееся из поля зрения. Вслушиваясь в ближних, стремясь к деятельной любви по отношению к ним, человек не только приходит к радости социального общения. Он формирует в себе новую доминанту, которая способна потягаться и потягаться успешно с доминантой патологической. Любовь здесь понимается не столько как эмоция, сколько деятельная устремленность внимания к Другому. Этого Другого православный ученый академик Ухтомский понимал как личность, пришедшую в историю, чтобы никогда и никем более не повториться[63].

От личности другого человека нас часто отделяют наши представления о нем. Мы видим свои концепции, но часто не видим самого ближнего. Наши концепции отделяют нас от него словно стеной. Любовь, внимание к нему, попытка войти в его положение с Божией помощью помогают нам оторваться от собственных концепций и увидеть его. Если мы его увидим, не как «бомжа» и «алкоголика», а как человека, то тогда открывается и возможность диалога с ним. Но чтобы вести диалог, мы сами должны быть причастны состоянию внутреннего мира. Если же не так, то вместо диалога опять произойдет срыв «на эмоции». Помочь ближнему, пьющему или употребляющему наркотики, родственники могут только тогда, когда имеют мир в сердце (см. «Беседу с родителями и родственниками трудных подростков»; URL: http://solovki-monastyr.ru/abba-page/narcomania/).

Более полно вопрос о поведении близких и родственников в отношении зависимого разбирается в цикле лекций «Проблема отклоняющегося поведения: родственникам, родителям, педагогам» (о цикле и прочих материалах на данную тему – см. далее в описании цикла). В пунктах 1 и 2 разбираются принципы, на основании которых отклоняющееся поведение может сформироваться. Если родители понимают принципы, на основании которых может сформироваться отклоняющееся поведение, у них есть шанс что-то противопоставить разгоняющемуся, словно поезд, процессу. Как уже было отмечено, куда вынесет человека разгоняющийся процесс: в наркотики, секту или самоубийство – вопрос в каком-то смысле вторичный. Важно понимать, что сформировавшаяся склонность к вхождению в измененное состояние сознания в какой-то форме себя реализует. В чьей-то жизни эта склонность реализуется в форме зависимого поведения.

В пунктах 1 и 2 ставился так же вопрос и об образовательном компоненте. Каким образом учителя и педагоги могут способствовать появлению в жизни воспитанников положительного перевеса, который поможет им сохранить равновесие и не начать разгоняться по наклонной в сторону зависимого поведения.

Вопрос о построении отношений с человеком, «несущемся уже на разогнавшемся поезде» (то есть с человеком, поведение которого приобрело признаки зависимого поведения) разбирается начиная с 3 пункта.

Статьи и лекции о преодолении зависимого поведения были задуманы таким образом, чтобы по возможности охватить спектр проблем, на основании которых могут быть сформированы различные формы или компоненты зависимого поведения. Чтобы зависимое поведение и тяга к вхождению в измененное состояние сознания были преодолены, человек не столько должен штурмовать поведение и тягу в лоб, сколько выстраивать целостное мировоззрение и вырабатывать систему навыков, противостоящую тем многим крючкам, которые стаскивают его в кризисную ситуацию (некоторые мысли на этот счет содержатся в аудиоответе «Любовная зависимость, зависимые отношения (также – о зависимом отношении в целом)»).

В данном ответе приводился следующий ход рассуждения.

В сознании человека формируется склонность к вхождению в неуправляемое состояние. Когда неуправляемое состояние выходит на поверхность сознания (или, иными словами, когда приходит в движение патологическая доминанта – о доминанте см. лекцию «Две доминанты» и третью часть статьи «Обращение к полноте»), куда человек ринется – вопрос второстепенный. Где тонко, там и рвется.

В ответе открытость сознания для охваченности неуправляемым состоянием описана на примере влюбчивости. Влюбчивость нельзя путать с подлинной любовью (см. также третью часть статьи «Обращение к полноте», раздел «Любовь как способность переключить внимание на жизнь другого. Еще несколько замечаний о страсти гордости и самозамкнутости»). В случае влюбчивости актуальной целью является не Другой (с большой буквы!), а собственные состояния сознания (вожделенными являются: охваченность эмоциями, опьянение чувственностью, кружение в водовороте переживаний).

«Влюбиться» человек может в переживания, вызываемые в нем при контакте с объектом страсти (контакт может быть не только физическим, но и мысленным; человек может мечтать об объекте, предвкушать контакт с ним). Объектом страсти может стать другой человек (в случае влюбчивости другой интересен не сам по себе, а лишь как объект, порождающий в человеке определенный и желаемый эмоциональный отклик), наркотики, игра.

Переживание становится точкой притяжения, центром сознания, очагом возбуждения.

Ресурса же выбрать другую траекторию развития у человека нет.

Не сформировались ценности, нет навыков преодоления собственных желаний.

Потому ум человека приковывается к переживанию и стремится к соединению с ним (бабочка, несущаяся на огонек).

В случае с наркотиками человек может влюбиться в те переживания, которые ассоциируются у него с первыми днями употребления (см. также третью часть статьи «Обращение к полноте», раздел «О забывании наркоманической эмоции»). В первые дни употребления мозг еще не был изношен зависимостью и был способен «выдать» в состоянии опьянения «полную» гамму наркотического переживания. По мере изнашивания мозга и организма способность ощутить «полную» гамму уходит, но память о наркотическом переживании остается. Остается влюбленность в первый «приход». Некоторые зависимые воспоминание о наркотическом переживании сравнивают со своей первой любовью (к однокласснице, например, во время учебы в школе).