Гитлер уехал из Вены в конце мая 1913 г. и направился на запад, в землю своей мечты. По прибытии в Мюнхен его сердце сильнее забилось от образов и звуков подлинно немецкого города. Он снял комнату в семье портного на Шлейшеймерштрассе, 34 и зарегистрировался в полицейском участке как «художник и человек искусства». Следующие несколько месяцев он потратил на освоение баварской столицы и ее окрестностей и на зарабатывание денег, очень неплохих для художника, рисующего почтовые открытки. Многие из мюнхенских художников того времени живы до сих пор, но никто не помнит ничего о его деятельности до призыва в армию в августе 1914 г. Нет никаких документов, подтверждающих его связь с Germanennorden, Reichshammerbund или другими volkisch группами города перед Первой мировой войной. Только однажды Гитлер упомянул о своем чтении Филиппа Штауффа после ухода в немецкую армию в 1914 г. Штауфф поразил его, поскольку «открыл глаза» на господство евреев в немецкой прессе, но нет указаний, что Гитлер что-то знал о его догматических и эзотерических интересах.
Безразличие Гитлера к volkisch идеям, касающимся древних немецких институтов и традиций, отразилось и в развитии нацистской партии под его руководством. В то время как Общество Туле и Germanennorden все же имели в виду сложный арио-расистско-оккультный культурный комплекс, организации, которые унаследовали им, говорили уже только о проигранной войне, предательстве Германии и вели яростную антисемитскую пропаганду. Рудольф фон Зеботтендорф, лидер-основатель Общества Туле и поклонник Листа, Ланца и Штауффа, поощрял создание Политического кружка рабочих (PAZ) и полагал, что невозможно считаться с земными обидами тех, кого «хватают на улице». Немецкая рабочая партия (DAP) также почти не занималась культурной volkisch работой. Нет доказательств, что Гитлер посещал Общество Туле. Когда Зеботтендорф ушел из Туле после фиаско с заложниками в июне 1919 г., а Гитлер вступил в DAP в сентябре 1919 г. Дневник Йоханнеса Геринга о собраниях Общества упоминает о присутствии других нацистских лидеров между 1920 и 1923 г., но имени Гитлера там нет. Когда Гитлер захватил власть в DAP, как партийный лидер, он постоянно выступал с антисемитскими речами на публичных митингах и уличных встречах, тогда как volkisch движение привыкло сохранять своих энтузиастов в тайне.
В «Майн кампф» Гитлер осуждает «странствующих volkisch схоластов» и служителей культа как бесполезных бойцов в деле борьбы за спасение Германии и обливает презрением их церемониал и древние атрибуты. Это отношение отразилось и в его нападках на Карла Харрера в PAZ, попытке контролировать раннюю DAP или группу Штрассера в Северной Германии в 1920-е гг. В любом случае, эта вспышка гнева отчетливо свидетельствует о его осуждении конспиративных кружков и тайных расистских занятий; он предпочитал прямое действие. На Гитлера, конечно, повлияли милленаристские и манихейские мотивы ариософии, но описания древнего золотого века, гностических служителей культа и тайного наследства, скрытого в культурных реликвиях, не имели силы для его политического и культурного воображения. Эти идеи были широко распространены в volkisch движении, но достижение Гитлера в том и состоит, что он превратил эти националистические чувства и ностальгию в радикальное антисемитское движение, приведшее к национальной революции и перевороту. Хотя Генрих Гиммлер, например, напротив, строил свои утопические планы на старых немецких корнях. Ариософия есть скорее симптом, чем причина, повлиявшая на нацизм. Ее корни лежат в конфликте между немецкими и славянскими интересами в пограничных территориях Австрии XIX в. Похвалы Гвидо фон Листа, адресованные древним тевтонцам, поддерживали идентичность немецкого народа в этнически смешанных провинциях и городах поздней империи Габсбургов. Впоследствии он использовал теософию и оккультные науки для того, чтобы создать сказочный образ древней истории, рассказывающей о королях-священниках, об их преследовании врагами германизма и апокалиптических пророчествах новой пангерманской империи. Ланц фон Либенфельс также сначала сформировал свое политическое мировоззрение по образцу пангерманского движения Шенерера, но затем превратил его в более универсальный тип расизма. Усвоив идеи монизма и социал-дарвинизма, он развил свою собственную мистическую панарийскую доктрину. Он соединил антропологию и зоологию со Священным Писанием для того, чтобы описать героических полубожественных арийцев, грозящее им вымирание и возможность спасения в расистско-рыцарском культе. И Лист, и Ланц выражали в итоге одно и то же чувство крайней нестабильности немцев в условиях распада австрийской империи.
Их доктрины отстаивали законы гностической элиты и ордена, расслоение общества в соответствии с расовой чистотой и оккультной посвященностью, безжалостное подчинение и окончательное искоренение негерманских меньшинств, основание великой пангерманской империи и ее гегемонию. Только крайняя неустойчивость и страх, испытываемые немецкими националистами в Австрии, могли служить объяснением для этих грандиозных нарциссических и параноидных фантазий. Эти идеи были с энтузиазмом встречены в антисемитских кругах вильгельмовской Германии, а затем вновь заразили volkisch-группы после военного поражения. Пагубная психологическая атмосфера войны и ее последствия вскормили миф о заговоре и образы нового рейха. Маленькие группы и журналы, посвященные арманизму, ариософии и руническому оккультизму, выдвигали идею героической и сильной Германии вместо истерзанной невзгодами Веймарской республики. Ариософия продолжала находить новых сторонников с момента возникновения в Вене в 1890-х гг., вплоть до нацистской революции в 1933 г. В результате эти фантазии воплотились в Третьем рейхе, который установил пангерманский порядок во всей Центральной и Восточной Европе.
Призывы нацизма опирались на мощные образы, призванные облегчить чувства беспокойства, поражения и деморализации. Самому существованию немецкой нации угрожал заговор евреев и их сообщников. Социалисты, «Ноябрьские преступники» (те, кто подписал позорный мир 1918 г.), большевики, франкмасоны и даже современные художники, несомненно, были агентами этого заговора, направленного на разрушение Германии. Только тотальное уничтожение евреев могло спасти немцев, могло позволить им войти в обетованную землю. Хилиастические надежды Третьего рейха напоминают о средневековом пророчестве Иоахита и оставались сильной метафорой для воображения многих немцев, переживших проигранную войну, тяжелые условия мира, нищету и хаос ранней Веймарской республики. Идеи заговора и золотого века вновь ожили после экономического краха и депрессии в 1930–1933 гг.
Почти религиозная вера в расу арийцев, мысли о необходимом уничтожении низших рас и великолепном будущем Германии мучили Гитлера, Гиммлера и других высших нацистских лидеров. Когда в 1930-х гг. бесконечные колонны легионеров в стальных шлемах прошли под свастикой, демонстрируя свой воинственный дух, Германия встречала императора нового тысячелетнего рейха. Но весь этот оптимизм, здоровье и вспыхнувшие надежды имели и другую сторону. Новый порядок означал и вторжение в славянские города, где еврейские демоны корчились в огне как священные жертвы. Нацистские крестоносцы действительно были почти религиозны и в своих фантазиях о Новом Иерусалиме (см. план Гитлера о строительстве новой столицы в Берлине), и в уничтожении сатанических толп. Аушвиц, Собибор и Треблинка — ужасные музеи нацистского апокалипсиса XX в.
Мечты нацистов не стали действительностью. Главное «Здание Берлина» с его огромным куполом не было завершено к 1950 г.; к 1960-м гг. не перестроили Вевельсбург как гигантский Ватикан СС; автомобильные шоссе и железнодорожные пути на Кавказ и Урал никогда не были проложены; Западная Россия не превратилась в колонию для немецких солдат-фермеров; племенные заводы Lebensborn SS не произвели 150 млн чистокровных немцев для Нового ордена. Славный тысячелетний рейх продержался ровно двенадцать лет с момента своего провозглашения, военное поражение нацистской Германии в 1945 г. положило ему конец. Но даже если эти грандиозные планы и мегаломаниакальные образы не вышли за пределы карт, меморандумов и миниатюрных моделей, все же Третьему рейху удалось в достаточной мере разрушить старый порядок в Европе; его преступления еще долго будут жить в литературе, фильмах и памяти современников. Теперь ариософия и нацистские фантазии служат важным материалом для изучения апокалиптической истерии у руководителей современных государств. Поскольку в условиях роста религиозного национализма в конце XX в. понимание предпосылок такой апокалиптики остается решающим фактором сохранения мировой безопасности.
