Вскоре перед СС встал вопрос об оценке идеологического значения итальянского идеалистического философа Эволы, и к Вейстхору вновь обратились за консультацией. Барон Юлиус Эвола (1898–1974) проповедовал идеи элитаризма и антимодернизма, опирающиеся на арионордическую традицию; он ссылался на солярную мифологию и на то, что мужской аристократический принцип противостоит женскому принципу демократии. Он написал несколько книг по расизму, мистике Грааля и древним традициям. Официальная фашистская партия Италии не испытывала к нему симпатии, и Эвола начал искать признания за рубежом: среди его немецких изданий «Языческий империализм» (1933) и «Революция против современного мира» (1935). В начале 1938 г. СС начала заниматься его идеями, и Вейстхора попросили прокомментировать лекцию, прочтенную Эволой в Берлине в декабре 1937 г. Три других лекции он прочитал в июне 1938 г., и Гиммлер снова обратился к Вейстхору с дополнительной просьбой проанализировать книгу Эволы о языческом империализме с точки зрения его собственных корней. Вейстхор отметил, что Эвола исходит из основной арийской концепции, но при этом абсолютно невежествен в древних германских институтах, ничего не знает об их смысле. Он также отметил, что указанный недостаток весьма характеризует и сами идеологические различия между фашистской Италией и нацистской Германией и в итоге может отрицательно сказаться на их союзе. Отчет Вилигута был принят к сведению. В дальнейшем службы СС признали деятельность Эволы в Третьем рейхе неудовлетворительной.

Точные обстоятельства, при которых произошла отставка Вейстхора, остаются невыясненными. Говорят, что здоровье старого пророка медленно угасало, несмотря на мощные препараты, используемые им, чтобы поддержать свою жизненную силу и умственные способности; говорят также, что сами эти медикаменты вызвали необратимые изменения в его личности и сказались на привычках: у него развились тяжелая форма никотиновой зависимости и алкоголизм. Поскольку Вейстхор был окружен подозрительной ревностью, любая его некомпетентность могла быть мгновенно отмечена. Однако психиатрическая история Вейстхора все еще оставалась неизвестной, поскольку его curriculum vitae содержался под строгим присмотром. В ноябре 1938 г. Карл Вольф разыскал в Зальцбурге Мальвину Вилигут и получил от нее документы, ставшие известными и весьма смутившие Гиммлера. В феврале 1939 г. Вольф информировал кабинет Вейстхора о том, что бригаденфюрер СС уволен на основании собственного прошения и по причине возраста и слабого здоровья — его служба распущена. Гиммлер попросил Вейстхора вернуть Totenkopfring, кинжал и шпагу, которые тот сентиментально хранил под личным замком, а ключ носил с собой. 28 августа 1939 г. Вейстхор был официально уволен из СС.

СС продолжала наблюдать за Вилигутом и в отставке, хотя последние годы его жизни прошли в безвестности и скитаниях по военной Германии. Эльза Балтруш, член Личной комиссии рейхсфюрера СС, была назначена попечительницей Вилигута, и они вместе поселились в Ауфкирхене. Это оказалось слишком далеко для Вилигута, привыкшего к берлинской жизни в гуще событий, — в мае 1940 г. они отправились в излюбленный им Гоцлар. Едва они обосновались в Вердерхофе, как в городе было объявлено о всеобщем медицинском освидетельствовании; пара перебралась в маленькую гостиницу СС на Вортерзее в Каринции и провела остаток войны в Австрии. Затем английские войска выселили его и направили в лагерь Св. Иоанна под Вельденом; в это время старик страдал от удара, результатом которого стали частичный паралич и потеря речи. Ему и его компаньонке было позволено вернуться в Зальцбург, в его фамильный дом, но несчастное прошлое делало очевидным для каждого невозможность такого шага. Вилигут хотел вернуться на избранную им родину — в Германию, так что пара направилась к семье Балтруш в Аролзен в декабре 1945 г. Путешествие оказалось слишком тяжелым для старого человека, и по прибытии он слег в больницу. 3 января 1946 г. Карл Мария Вилигут умер, последний в своем таинственном роду.

Реакционные политические мотивы и революционное мировоззрение различных арманистов, ариософов и рунических оккультистов вполне допускают сравнение с идеями национал-социализма. Влечение арийских оккультистов к нацизму уже было отмечено: в 1932 г. Ланц фон Либенфельс писал: «Гитлер — один из наших учеников», а Вернер фон Бюлов и Герберт Рейхштайн аплодировали Третьему рейху в своих журналах. Но наш последний вопрос состоит в следующем: в какой мере ариософия действительно повлияла на нацизм. Какие-то ответы, проясняющие эту проблему, уже были здесь даны. Происхождение ранней нацистской партии, ее отношения со спонсорами, с печатными органами, символикой восходят к Обществу Туле и Germanenhorden, а следовательно, в итоге — и к идеям Гвидо фон Листа. Мы рассказали также и о том, как Гиммлер опекал Карла Марию Вилигута, чьи спекуляции на темы древней истории также явно восходят к идеям Листа и его арманистским эпигонам. Для того чтобы завершить наше исследование, необходимо сосредоточить внимание на убеждениях Гитлера и на его возможном долге перед ариософией.

Фридрих Хиир уже описывал различные города, в которых проживал юный Гитлер, и комментировал их культурную атмосферу и возможное влияние на него. Гитлер родился в 1889 г. в Браунау-на-Инне, прибрежном городе на австро-баварской границе, его отец служил там таможенным офицером. Между 1892 и 1895 гг. его перевели в Пассау. Впечатляющее барокко католической культуры этого старого духовного центра было зримо выражено в соборе, церквах, монастырях и городских часовнях; здесь повсюду можно было встретить духовных лиц, а литургические праздники были великолепны. Хиир предполагал, что это окружение вполне могло определить религиозно-утопические черты в сознании ребенка, которые позже характеризовали эмоциональность и мировоззрение Гитлера. Это влияние должно было еще углубиться благодаря обучению в школе бенедиктинского монастыря в Лимбахе с 1897 по 1899 г. Говорят, что здесь Гитлер был счастлив, принимал активное участие в службах и праздниках церкви, определявшей лицо этого города. На своих рисунках между 1906 и 1913 гг. он часто изображал деревенские церкви, монастыри и памятники духовной архитектуры Вены, что также свидетельствует о привлекательности для него католической церкви и ее тысячелетнего господства на австрийской родине. Глубокая погруженность в католическую культуру могла также предполагать и восприимчивость его воображения к дуалистическо-утопическим идеям ариософии.

Годы, прожитые в Линце (1900–1905), были для Гитлера менее удачными. Изощренная городская среда слишком сильно давила на мальчика, привыкшего к школьной жизни в маленьких городках или в деревне; его академическая успеваемость снизилась. Но зато здесь Гитлер познакомился с национализмом и пангерманизмом. Линц находился недалеко от чешских поселений Южной Богемии, и ввиду частых вторжений чешских иммигрантов австрийские немцы города бдительно охраняли свои деловые интересы и собственность. Учитель истории Гитлера, доктор Леопольд Потш (Putsch), был известен в нескольких националистических ферейнах; он рассказывал мальчикам об эпических периодах немецкой истории и при помощи волшебного фонаря показывал им нибелунгов, Шарлеманя, Бисмарка, установление Второго рейха. Гитлер всегда любил эти уроки истории, и его вера в «Германию» как материнский символ романтической сущности народа, возможно, ведет начало от этих школьных занятий в Линце. От некоторых биографов Хиир позаимствовал описание детского интереса Гитлера к расовым характеристикам немцев и классификации одноклассников на немцев и ненемцев. Эта ранняя фиксация на Матери-Германии, позже перешедшая в контекст манихейских идей и представлений о золотом веке, отзывалась эхом и в творчестве Листа и Ланца фон Либенфельса.

В более зрелом возрасте Гитлер самостоятельно отправился в Вену с тем, чтобы продолжить там изучение искусства, к которому его подталкивали интересы и амбиции, но его жизнь в столице оказалась фатально неудачной, он не смог поступить в Академию изящных искусств. После первой неудачи в октябре 1907 г. и после смерти матери, случившейся в то же Рождество, Гитлер вернулся в Вену в феврале 1908 г. для того, чтобы частным образом изучать искусство и жить на крайне скудные средства. Вместе с Августом Кубичеком, его детским другом из Линца, он бродил по галереям, осматривал памятники архитектуры, слушал оперы Вагнера вплоть до лета. Но растущее чувство невозможности собственно художнической карьеры, отвращение к любому иному типу деятельности и к тому же неуклонное истощение кошелька существенно отравляли идиллию. В ноябре 1908 г. он ушел с квартиры, которую они вместе снимали, и с тех пор жил один. За жеманной бедностью пришла нищета. Теперь Гитлер узнал другую сторону жизни в городе. Просроченная плата за комнату, переполненные бесплатные столовые, грязные ночлежки, ужасные улицы, кишащие иностранными иммигрантами из провинций, евреи с их странной одеждой и странными привычками — все это представляло для него падший мир. Благодаря его неудачам Вена и многонациональная империя Габсбургов теперь выглядели для него полной противоположностью сказочного образа Матери-Германии и ее чистой национальной культуры. В таком настроении Гитлер мог быть весьма чувствителен к простым формам манихейского дуализма: делению на черных и белых, героев и ублюдков, арийцев и чандалы, описанному в «Ostara» Ланца фон Либенфельса.