— Это Сперат и Лардо, — вдруг обречённо понял я.

— Опять в кости проиграли! — расхохотался Ан. — Или пьяные?

Тем временем Сперат и Лардо споренько добежали до подножия утеса, на котором стоял Ченти, и стали забираться наверх. Лардо брал выносливостью и ловкостью, а Сперат — силой. И всё же им пришлось остановиться на середине подъёма,чтобы отдохнуть. Я разглядел небольшой бочонок в их руках. Они уселись за валуном, из-за которого их сверху не было видно, и стали пить, передавая бочонок друг другу.

— Что они делают?.. — спросил Ан, близоруко щурясь. Остальные долгобороды тоже явно ничего толком не видели. Магну рассказывали, что бородачи отлично видят в местном тусклом искусственном освещении из лучин и костров, так же слепы в ночной темноте, как люди, и хуже нас видят на ярком свете. Похоже, это как раз тот случай.

Пока Сперат и Лардо наливались пивом, или что у них там было в бочонке, любопытствующая толпа долгобородов всё увеличивалась. Некоторые захватили с собой осадные щиты. На всякий случай, видимо. Со стороны это не казалось штурмом — бредут разрозненно, многие без щитов.

На стенах Ченти начали мелькать тёмные точки — головы защитников. Их было немного — только часовые, видимо. Парочка пьяных дураков была везучей — они оказались в «слепой зоне», и их не заметили. Сперат отбросил бочонок, и бросился к стене, до которой оставалось метров двадцать вверх по склону. Лардо схватил моего оруженосца за ногу, повалил его, едва не скинув вниз, и бросился к стене сам.

Он добрался до неё первый, забросил крюк с привязанной веревкой, и полез наверх. Через минуту до стены добрался Сперат, и тоже полез по верёвке наверх.

От напряжения у меня выступил пот на лбу. Когда Лардо добрался до верха стены, мне отчётливо послышались крики, которыми дозорные Ченти поднимают тревогу. Я выхватил меч. Спрятал его обратно в ножны, а потом отстегнул их, взяв меч в руку, чтобы удобнее было бежать, и бросился вниз по склону, к городу.

Внутри приятными пузырьками зашевелилась знакомая ирония. И одновременно, я почти физически ощутил, как из тела уходит напряжение. Так, какой план?.. Сейчас я прибегу, и дам в рожу каждому! Начну с Лардо, наверняка это его идея. Нормально так, по-нашему, по-боксерски. Чтобы зубы полдня сплевывали!

Нет, я… Я их выпорю!.. Имею право. Закон не запрещает, порю, кого хочу!

Или нет, я их… Господи, только бы живы остались!..

Длинные ноги не дают преимущества, когда ты карабкаешься вверх по крутому, скалистому склону. Я срывался дважды. Когда я, наконец, добрался до стены, рядом с ней уже было полно долгобородов. Коренастые коротыши споро строили живую лестницу из самих себя. Получалось у них быстро и ловко, справлялись не хуже акробатов в цирке. Лестница из бородачей быстро росла, пока не стала высотой в три уровня! Конструкция выглядела шаткой и ненадёжной, «ступеньки» орали и громко ругались на подгорном, но не рассыпались. А прямо по этим ступенькам на стены лезли остальные долгобороды. Тут мне всё же пригодилась длина ног. Оттолкнувшись от земли, я с разбегу запрыгнул на плечи первого уровня, потом залез на второй ярус, и пополз выше, остро чувствуя шаткость этого сооружения. В какой-то момент отчаянно попытался прыгнуть на стену, чувствуя что моя точка опоры, одетая в такой удобный шлем с плоской верхушкой, вот-вот рухнет. И я бы свалился — мне мешал ухватиться за край стены зажатый в правой руке меч. Но меня ухватили за ворот кольчуги сильные руки, и вытянули наверх.

— Почему без шлема?.. — заорал на меня квадратный тип с изящной двуручной боевой киркой в руках.

Сплошная кольчужная маска-бармица на шлеме серебряной чешуёй спускалась ему почти до пояса, прикрывая огненно-рыжую бороду. И борода и бармица гневно затряслись, когда он на меня заорал. — А ну, назад прыгай!

— Это лекарь! — крикнул кто-то из толпы.

Что ответил рыжебородый, я уже не слышал, рванувшись вдоль стены, расталкивая толпящихся долгобородов. Как оказалось, городская стена была расположена ниже уровня города. А её стрелковая галерея одновременно была и пешеходной улицей. Слева зубцы, справа стена домов с узкими дверями. В некоторые из дверей уже ломились долгобороды. Я споткнулся о тело. Осмотрелся, увидел ещё одно у забрызганной кровью стены дома. А ещё чуть дальше, в конце длинного, кровавого мазка, сидел Сперат. Неудобно привалившись спиной к массивной каменной цветочной клумбе, и прижимая руку к боку. Через секунду я оказался рядом. И первое, что бросилось мне в глаза, это два арбалетных болта в груди моего оруженосца.

Матерясь по-русски, выдернул оба, стараясь схватить их за острие. Благо, плотное плетение кольчуги и хороший поддоспешник смогли практически полностью погасить энергию удара. Острия болтов вошли в плоть всего сантиметра на два каждый. Для меня затянуть такую рану — раз плюнуть. Шлем Сперата был смят, как купюра после рук алкоголика. Я осторожно расстегнул ремешок и стянул шлем с подшлемником. Лицо Сперата пересекали несколько мелких порезов и гейские усики. Ну конечно же, он в своем новом любимом поясе!.. Не считая ужасных усиков и бородки, голова была в порядке. Но он был без сознания, и это заставило меня искать дальше. Если пропущу торчащий в спине кинжал, потрачу большую часть своего запаса маны, чтобы вытолкнуть лезвие из раны. А мне сегодня, похоже, мана ещё очень может пригодиться… Ноги изрезаны, но неглубоко. Ага, нашёл!.. Рана в боку. Если бы не кровь, пропитавшая поддоспешник насквозь, я бы и не заметил. Это ранение было нанесено чем-то вроде клевца. Лопнуло всего несколько колец, но из глубокой раны в районе печени текла и текла чёрная кровь. Я запустил руки под кольчугу на шее Сперата, добиваясь большего контакта с кожей, и пустил волну лечения, одновременно прислушиваясь к происходящему внутри его организма. К моему удовлетворению, удалось легко справиться, не особо потратившись. Никаких внутренних кровотечений, хватило того, что я срастил раневой канал в боку, по пути починив крупную артерию. Сперат всё равно ощущался очень слабым — видимо, потерял много крови.

В этот момент мне в плечо что-то сильно ударило. Я посмотрел на разбившийся рядом о камни мостовой цветочный горшок и, взглянув наверх, увидел в окне женщину с на удивление злобным лицом, что-то выкрикивавшую мне визгливым голосом. И уже давно. Просто до этого я был занят, и не обращал на это внимания. Она схватила другой горшок, и запустила в меня. Я отскочил в сторону, и удар цветочного горшка по плечу пришёлся вскользь, но даже так, смягчённый поддоспешником и кольчугой, он вышел довольно болезненным. А если попадёт в голову, то боюсь, наложение рук тут уже будет бессильно… Мегера в окошке высунулась по пояс, примериваясь кинуть следующий горшок в Сперата. Но вместо этого дёрнулась, выронив горшок, и схватилась за толстый арбалетный болт в груди — вернее, за кончик его оперения, смотревшийся, словно брошка. В незащищённое бронёй тело эта короткая тяжёлая стрела входит почти целиком. Женщина, с застывшим на лице удивлённым выражением, вывалилась из окна, упав на мостовую неподалеку от Сперата. Изнутри дома раздались детские крики. А на улице вокруг меня появились долгобороды.

— Лекарь! Там ещё раненые!.. И встань вон туда, раз без шлема! — рявкнул тот самый рыжий — похоже, главный в этом отряде. Параллельно он подавал знаки остальным, и бородачи даже в этом сумбуре умудрялись их отслеживать. Вперёд выдвинулись те, кто был в железе. Арбалетчики в кожаной броне держались позади. Сам рыжебородый с привычной небрежностью ударил бойком своей кирки в дверь. Толстая, стянутая широкими кожаными полосами из толстых деревянных брусков, дверь дома выдержала только четыре удара, и рыжебородый ввалился внутрь, а вслед за ним и мы все.

В этом домике не было привычного внутреннего дворика со световым колодцем. Видимо, нехватка места на вершине гористого холма сказалась на архитектуре. Хотя комната на первом этаже оказалась достаточно просторной, чтобы вместить разом полтора десятка довольно объёмистых крепышей, и меня со Сператом. Столы и стулья тут же расшвыряли в стороны. Часть воинов ринулась наверх, а остальные оттащили моего оруженосца в сторону, положили на лавку, и остались с нами. Я не постеснялся затянуть ему раны полностью, так что перевязка не требовалась. Но меня беспокоило, что он до сих пор без сознания.