— Проклятие! — Ги не ожидал, что все окажется настолько плохо. Он-то думал, стрельба байольцев была бесплодной акцией устрашения. Тогда ясно, отчего регент отреагировал так свирепо… — Много пострадавших?

— Достаточно. Какого черта мы вообще должны вам платить? Что вы такого сделали ради блага короны?

— Добыл кое-какие сведения о происходящем в герцогстве Монфреев. Кажется, через их земли должны пройти полки герцога, которые он вызвал с границы.

Фонтанж буквально впился в него взглядом, но поскольку Ги молчал, то граф нетерпеливо рявкнул:

— Что там? Не молчите, черт подери!

— Сначала жалование, — невозмутимо сказал Солерн. — Потом информация. Как я понял, вы уже согласны с тем, что она стоит денег?

На миг ему показалось, что граф сейчас лопнет от ярости. Он побагровел, на висках выступили вены, рука сжалась в кулак… а потом Фонтанж вкрадчиво произнес:

— Что ж, признаю, информация достойна оплаты. Вы получите ваше жалование. Говорите же, что происходит на севере?

Графская ушлость Солерна скорее позабавила, что рассердила: Фонтанж напомнил ему торговку рыбой, у которой Ги много лет покупал карасей, а она все эти годы не оставляла надежды его обвесить.

— Деньги вперед, — добродушно сказал дознаватель. — А потом я доложу все… вам и господину регенту.

— Вы с ума сошли? Кем вы себя возомнили, чтоб требовать разговора с самим регентом?

— А вдруг я ошибся? Вдруг мои сведения неверны? Если ему обо всем расскажете вы, то и гнев падет на вашу голову. А господин герцог, как мы все убедились, скор на расправу.

Фонтанж прекрасно понял, что это насмешка, и Ги сам не верит в свои слова. Но страстное желание узнать, что поделывают возможные кандидаты на корону, победило, и граф буркнул:

— Как вы собираетесь провезти жалование через город? Чернь совсем ополоумела.

— Не беспокойтесь. Мои деньги — моя забота.

***

Солерн любовно прижимал к себе сундучок с жалованием; граф смотрел на дознавателя с неприязнью глубокой и острой, как желудочная колика. Мало того, что южанин почему-то был свежим и отдохнувшим, так еще и выглядел моложе своих лет. Когда он напоминал загнанную лошадь, то нравился Фонтанжу намного больше. Не говоря уже о том, что раньше он не смел так дерзить начальству.

В кабинет регента их впустили без промедления, и, к удивлению графа, они встретили там Лотрейн. Верховная ведьма, в черно-фиолетовом по случаю траура, стояла в эркере и насмешливо подняла бровь при виде Солерна. Регенту тоже не сиделось: он метался по кабинету, как тигр в клетке, и остановился, только увидев Фонтанжа и Солерна.

— Кто это? — отрывисто спросил регент, не размениваясь на приветствия и пронизывая южанина тяжелым, подозрительным взглядом.

— Это Ги де Солерн, наш старший королевский дознаватель, ваша светлость.

Солерн поставил сундучок на стол и коротко поклонился. Совсем забыл, где его место!

— Как сообщил мне господин дознаватель…

— Мне доложили, что у вас некие ценные сведения, — сказал герцог. — Если их принес он, то пусть докладывает сам.

— Вчера вечером я встретился в городе, около Моста Невинных, с моим осведомителем, сир, — заговорил Солерн. — Он сообщил мне, что ваши полки должны были пройти по землям герцогов Монфреев, чтобы прибыть в столицу. Однако Монфреи отказались их пропустить, и сейчас под Невенном, столицей герцогства, идут бои, которые ваша армия не может выиграть.

Фонтанж чуть не задохнулся на месте, а герцога фон Тешена новость потрясла до глубины душ. Он уставился на Солерна и сперва вспыхнул от гнева, потом побледнел, покачнулся, схватился за спинку стула и яростно выругался на амальском. Похоже, регент очень рассчитывал, что верные солдаты помогут ему усмирить горожан, и никак не ожидал, что армия завязнет в неожиданных боях на севере, который он уже один раз завоевал.

— В рядах армии Монфреев замечены наемники из Инисара, сир, — продолжал Ги. — Монфреев, графов полуострова и королей Инисара связывают давние родственные и союзнические отношения. Север и северо-запад готовы примкнуть к инисарскому…

— Какой еще полуостров? — глухо спросил фон Тешен.

— Полуостров Авенориг, сир. Что касается Юга…

— Юга?!

— То среди южных дворян бродят опасные идеи, — невозмутимо и на редкость безжалостно продолжал Солерн, не слишком обращая внимания на то, что герцог бледнеет все сильнее. — Они снова заговорили о возрождении Аминдолы и готовы обратиться к королю Эстанты, если тот гарантирует им независимость.

Лотрейн издала короткий смешок: ее это все очевидно забавляло. Она подошла к карте, которая занимала всю стену, и принялась водить по ней пальцем, что-то высчитывая.

— Чертовы даларские выродки! — прошипел регент. — Какого дьявола…

— Южане — не даларцы, — мягко сказал Солерн, так что Фонтанж чуть не подпрыгнул. Что он такое несет, черт побери?! — Далара завоевала Юг, но не больше.

— Если север бунтует, то я вызову через северо-восточную границу…

— Это весьма опасно, сир, поскольку до меня дошли пока еще непроверенные сведения о том, что герцоги де Суаз и де Фриенн готовы поддержать мятеж. Если эти могущественные семьи заключат союз, то почти весь северо-восток будет потерян.

— Не так уж много и останется, — с усмешкой заметила ведьма. — Клочок посередине, примерно вот такой, — она обвела пальцем центр Далары. Герцог потянулся к карте и случайно задел рукой ладонь ведьмы. У Лотрейн вдруг вырвался звук, похожий на карканье. Она впилась в руку герцога, словно когтями, и оцепенела, широко раскрыв глаза, только ее пальцы сжимались все сильней и сильней.

— Не шевелиться! — крикнул Солерн, едва фон Тешен попытался вырвать руку. — Стойте и не двигайтесь! Она пророчит!

Регент застыл на месте. Лицо ведьмы было матово-белым, глаза почернели так, что даже белки стали сероватыми. Она смотрела сквозь герцога остановившимся, невидящим взглядом. Фонтанду стало настолько не по себе, что он отступил к дверям, как можно дальше от чертовой старой вороны. Нашла время, чтоб ей лопнуть!

— Вы знаете, как это прекратить? — спросил регент: его рука уже синела, а там, где в нее впились ногти ведьмы, выступила кровь.

— Оно закончится само, сир, — сказал Ги; он приблизился к ведьме и всмотрелся в ее лицо. — Пророчества длятся недолго, но их нельзя прерывать.

— Я и не смогу, — поморщился фон Тешен. — Что она видит?

— Кто знает… пророчества могут касаться чего угодно, не только прошлого.

— Откуда вам знать?

— У моего дознавателя есть любовница-ведьма, — сказал Фонтанж. Регент криво усмехнулся:

— И каково же это?

— Разницы почти никакой, — ответил Солерн. — Разве что бывают головокружения.

Фон Тешен посмотрел на дознавателя с неожиданной симпатией, и Фонтанжу это не понравилось. Тем более, что герцог вдруг заявил:

— Кажется, вы первый из даларцев, от которого есть хоть какая-то польза. Раньше я вас не видел.

— Скорее, ваше высочество не придавали моему присутствию значения, — мягко отозвался Солерн. — Я редко бываю при дворе, а когда появляюсь здесь, то стараюсь не привлекать внимания.

Лотрейн слабо вздохнула, и ее пальцы разжались. Южанин тут же подхватил ее под локоть и усадил на стул, а затем без спросу налил ей вина. Лотрейн выпила бокал, как будто все еще не понимая, где она и что делает.

— Ну что? — нетерпеливо спросил фон Тешен. — Что за пророчество? Она скажет?

— Дайте ей бумагу и карандаш, — сказал Солерн. — После пророчеств ведьмы часто не могут говорить.

Герцог тут же протянул Лотрейн кипу листов и карандаш. Ведьма положила их на колено и принялась строчить с такой скоростью, что он едва был виден в ее пальцах. Наконец она откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Солрен передал убористо исписанный лист герцогу, и тот тут же скрылся в комнате, примыкающей к кабинету.

***

— Что там было? — быстро спросил Фонтанж.

— Все не прочел. К тому же пророчества редко бывают конкретны.