— Видишь этого старика? Знаешь, кто он?

Капитан судорожно закивал.

— Ну так отвечай, пока по-другому не спросили!

— Начальник тюрьмы! — взвыл Олльер, тщетно пытаясь вырваться, аж камзол трещал. — Пришел, велел избавиться от щенка…

— Почему?

— Откуда мне знать, почему! Приказал и все! Мы выполняем, а не задаем вопросы!

— Где он?

— Уехал! Еще до полудня! Я его с тех пор не видел!

— Боже, — прошипел Солерн и отшвырнул Олльера в угол. — Вызовите в допросную Луи Жильбера. Живо!

— Интересно, — прошептал Николетти; капитан, услышав его голос, зигзагом шарахнулся к двери. — Зачем убивать того, кого и так вот-вот повесят?

— Мертвеца не допросишь, — процедил Солерн.

Старый ренолец провел пальцем вдоль тела — на руках мальчишки темнели синяки от чьих-то ладоней.

— Верно. Насчет бунтовщиков вы из него все вытащили, но о чем вы еще не успели его спросить?

Ги нахмурился.

— Кто не хотел бы, чтоб о нем узнали? — вкрадчиво продолжал Николетти. — Кто может войти куда угодно и приказать что угодно даже начальнику тюрьмы?

Дознаватель похолодел. Нет, это предположение Николетти — явный бред, не стал бы мастер бунтовщиков лезть сюда… Но сам факт! Ги до этого как-то не задумывался о том, что неизвестный мастер может приказать что угодно и ему тоже. А он потом даже не вспомнит…

— Мне кажется, вы неправы, — сказал Ги. — Даже у мастера не хватит наглости зайти в самую охраняемую тюрьму королевства. Тем более, что Луи Жильбер жив. Если бы мастер проник сюда, то приказал бы избавиться от всех бунтовщиков, которых мы повязали. Или хотя бы от обоих Жильберов.

Николетти нахмурился, разглядывая тело мальчика. Жан Жильбер явно боролся за свою жизнь изо всех сил.

— Не знаю, — наконец произнес старик. — Наверное, даже начальник тюрьмы не может приказать перерезать столько заключенных. Впрочем, вы вполне можете спросить Луи Жильбера.

— Это не мастер, — сказал Солерн; наверняка приказ пришел сверху, от Фонтанжа, будь он проклят, или еще от кого. Но зачем? В чем смысл этого действия, если Жильберов завтра повесят? Что такого мог знать щенок семнадцати лет, чтобы ТАК поспешить?!

— Заключенный в допросной, — сообщили из-за двери. Солерн вышел, и стражник на всякий случай попятился как можно дальше от двери, пропуская Николетти.

Луи Жильбер сидел за столом, уронив голову на скованные руки. Ги сразу понял, что он знает. Дознаватель опустился на стул напротив, придержав шпагу, но она все равно стукнула об ножки, и Луи Жильбер поднял голову.

— Вы его убили, — глухо пробормотал он. — Вы убили моего мальчика.

Он недавно плакал — глаза покраснели и опухли, ресницы слиплись. Лицо Жильбера было серым и осунувшимся, глубокие морщины у носа и рта терялись в бородке, черные с проседью волосы вокруг лысины всклокочены.

— Нет, — ответил Солерн. — Мне жаль.

— С чего бы?

— Мы не убивали…

— Зачем? — перебил его Жильбер. — Вы все равно приговорили его к смерти, так почему… Я уже сказал вам все, вам и вашему выродку, — он ткнул пальцем в Николетти и вдруг сипло крикнул: — Зачем вы убили моего мальчика?! Зачем?!

Солерн опустил глаза.

— И вам не жаль, не лгите, — прошептал Луи и снова закрыл лицо руками. Наступила тишина. Ги молчал, чувствуя себя не столько королевским дознавателем, сколько редкой сволочью.

— Мастер, — вдруг сказал Николетти. Жильбер опустил руки и недобро взглянул на него.

— Я знаю, кто вы.

— Речь не об этом. Меня интересует мастер, который работает на вас.

— Много же от него оказалось пользы, — буркнул бунтовщик. — Вся эта защита — как пердеж в лужу.

— Смотря какой мастер, — хмыкнул Николетти. — Вы купили то, на что хватило денег. Кто он и где вы его нашли? Как он вообще согласился на вас работать, если… — старик вдруг замолчал и нахмурил брови. Луи Жильбер перевел взгляд с него на Солерна и издевательски улыбнулся:

— Но я не знаю.

— Как так? — не понял дознаватель. — Вы что же, никогда не разговаривали?

— Нет. Я не знаю ни его имени, ни лица, и даже если ваш мастер прикажет мне отвечать, ничего не смогу вспомнить.

— Но почему? — воскликнул Ги, неприятно удивленной такой смекалкой неизвестного мастера. — И как он тогда собирался работать на вас, не показываясь вам на глаза?

Улыбка Жильбера погасла.

— Он выбрал одного из нас, и этого человека вы убили.

— А что собирался делать ваш сын в случае, если бы его схватили? — спросил Солерн. Луи угрюмо промолчал. Впрочем, и так было ясно, что они полагались на защиту, которую создал вокруг мальчишки мастер. Солерн встал. Глядя на Жильбера сверху вниз, он вдруг ощутил глубокий и сильный укол сочувствия. Никто, даже приговоренный к смерти, не должен терять детей вот так.

— Даю вам слово, — сказал дознаватель, — что найду того, кто приказал убить вашего сына.

Жильбер поднялся, тяжело опираясь на столешницу. Его глаза вспыхнули от непримиримой, жгучей ненависти, и он плюнул Солерну в лицо.

— Кажется, он вам не поверил, — меланхолично заметил Николетти, пока Жильбера уводили из допросной, а Ги утирался платком. — Может, считает, что мастер разделяет их взгляды и борется за идею. А зря. Мы, мастера, корыстные ублюдки все до единого и уважаем исключительно идею своевременной оплаты.

— И личной безопасности, — кисло добавил Солерн. — Если вы правы, то этот тип действовал на редкость нагло и решительно.

— Если?

Солерн не ответил. Еще оставалась вероятность, что приказ об убийстве поступил сверху, а потому он направился на третий этаж, в кабинет начальника тюрьмы Русенара. Хотя приказ, скорее всего, был устным, но небольшой обыск никогда не помешает.

В кабинете Русенара ничто не указывало на поспешный сбор вещей и паническое бегство. Но куда мог уехать начальник главной королевской тюрьмы — вот так без предупреждения, накануне скорой смерти короля, в разгар уличных беспорядков, грозящих перейти в бунт?

— Мастер мог приказать ему уехать прочь сразу после убийства? — неохотно спросил Солерн: идея Николетти ему все еще не нравилась.

— Мог.

— Сколько времени длится влияние приказа?

— Зависит от силы мастера. Если оценивать ее по той защите, которую он сделал для Жильбера, я бы сказал, что начальник будет безостановочно ехать около полусуток. Потом, конечно, опомнится и вернется.

— А если мастер приказал ему отъехать подальше и утопиться?

— И такое возможно, — равнодушно отозвался Николетти. Солерн подошел к столу, мельком взглянул в окно и с удивлением увидел опускающийся мост. Едва он лег на край рва, как к воротам галопом помчался всадник.

— Начальник тюрьмы? — пробормотал Ги и вышел из кабинета, чтобы скорей встретить невольного беглеца.

Но надежды Солерна не оправдались: спустившись во внутренний двор, он столкнулся нос к носу с Греналем. Вид у него был довольно дикий.

— Я вас везде ищу! — выпалил Греналь и вцепился в локоть старшего дознавателя. — Где вас черти носят?!

— Что случилось?

— Как — что?! Король умер!

Тело короля под одеялом скорее напоминало тело костлявого подростка, а не взрослого мужчины. Врачи и ведьмы стояли в ногах роскошного ложа и подписывали акт о смерти венценосного и совершенно безнадежного пациента. Герцог фон Тешен, будущий регент, нетерпеливо наблюдал за переходом бумаги и пера из рук в руки. Высокий, красивый, светловолосый мужчина сорока трех лет с орлиным профилем и голубыми глазами куда больше напоминал короля, нежели несчастное отродье Генриха Льва.

Граф де Фонтанж склонил голову набок. Не знай он Филиппа Несчастливого, то сказал бы, что монарху помогли покинуть этот свет. Слишком лакомый кус стоял на кону — по мирному договору, заключенному с Амалой, король потерял почти все, на что наложили руку его отец, дед и прадед, и вынужден был не только жениться на амальской принцессе, но согласиться с тем, что регентом при наследнике будет ее дядя — Август фон Тешен. Сравнивая тощее тело на кровати и статного регента, граф задавался вопросом, не помог ли он племяннице с зачатием наследника?