“Черт бы их всех побрал”, - устало подумал Солерн. Между Монфреями, герцогами севера, и королями островов Инисар есть древняя родственная связь — даже в прошлой войне за престол Далары они поддерживали претензии инисарского короля.

— Поедешь во дворец? — спросила Илёр. — Раньше ты всегда стремился первым принести туда самые плохие новости.

Солерн позвонил. Явился слуга Русенара, покорно воспринявший смену хозяина; Ги велел ему накрыть плотный завтрак и взял описание Этьена Рено. Молодой, лет двадцати-двадцати двух, темноволосый и голубоглазый, среднего роста, худощавого сложения, “смазливый, что твоя барышня”, как сказала мадам Люсиль. Особых примет у щенка не оказалось. Впрочем, раньше Секрет Короля находил людей и по более скудным описаниям. Сеть осведомителей и страх перед агентами творили чудеса. Ги вздохнул. Славные были времена!

— Удивительно, — Илёр заглянула ему через плечо. — Монархия рушится, в столице бунты, север откололся и вот-вот заключит союз с врагами Далары, а тебя больше всего волнует поимка какого-то недоделанного принудителя, когда у нас и свой есть.

— Ну меня-то, в отличие от юного Рено, все же доделали, — сухо ответил Николетти. — Потому я представляю куда меньшую опасность, чем необученный и непредсказуемый мастер, который сам не знает, к чему могут привести его действия.

— Если бы я мог в одиночку укрепить трон, призвать горожан к порядку и приклеить север обратно к Даларе, то я бы этим и занялся, — буркнул Солерн. — Но я не могу. А потому делаю то, что в моих силах.

— А зачем? Ну, найдешь ты этого Этьена Рено, выйдешь через него на поставщиков оружия для бунта, а дальше что? Кому ты собрался об этом докладывать?

Ги с досадой нахмурился. В самом деле, не Фонтанжа ведь об этом оповещать…

— Посмотрим, — уклончиво ответил дознаватель. — Сегодня я поеду во дворец, мне нужно получить жалование, заодно сообщу про бунт на севере. А у тебя нету такой же задушевной подруги на юге, а?

Ведьма задумчиво сузила глаза:

— Хочешь агентурных данных? Придется платить.

— Как будто я не этим тут каждую ночь занимаюсь.

— Как будто тебе это не нравится.

Вошел слуга с вином и едой. Пока он накрывал стол, ведьма, мастер и дознаватель молчали.

— Я напишу кое-кому, — сказала Илёр, когда слуга вышел. — Но она не состоит в таких близких отношениях с принцами Тийонны, чтобы выложить тебе все их тайные планы.

— Насчет их планов я и так догадываюсь: как всегда, метят в союз с королем Эстанты, расплатятся с ним парой мелких баронств у границы, а сами вытащат из кладовки корону Аминдолы.

— Интересно, — протянул Николетти, разделывая курицу на правах старшего за столом, — а если герцоги де Суаз обратятся за помощью к своему родичу, Людвигу, королю Амалы, кого он поддержит — их или братца?

— Хороший вопрос, — сказал Ги. У Монфреев, Суазов и принцев д’Эвитан, владеющих землями Юга, были родичи и друзья за пределами Далары. Только герцоги де Фриенн могли рассчитывать лишь на внутренних союзников — и в этом была их сила. Даларцы, сытые по горло иностранцами, скорее поддержат тех, кто не имеет порочащих связей с заграницей. Уж не на Фриеннов ли поставил Фонтанж?

— А ты? — вдруг спросила ведьма.

— Что я?

— Ты разве не хочешь, чтобы с короны юга отряхнули пыль?

Дознаватель уставился в тарелку. Триста лет назад независимости Аминдолы пришел конец, но никто из южан, особенно из знати, не забывал о том, что когда-то даларские короли правили только к северу от реки Тийонны.

— Глупая фантазия, — наконец сказал Ги. — В погоне за возвращением королевства юга легко свернуть себе шею.

— Только если на троне укрепится очередная северная династия, — заметил Николетти. — А если представить на минутку, что ваши революционеры убьют и регента, и королеву, и ее отпрыска, то что мешает южанам заключить с революционерами взаимовыгодный договор? Например, революционеры дают Югу желанную независимость, а южане не мешают им строить тут… ну что они хотят построить вместо монархии.

Прогноз был настолько мрачным, что Солерн не нашелся с ответом. Он сам в молодости, едва приехав в Байолу, раз семь дрался на дуэлях — только потому, что был с Юга. В глубине души ему всегда казалось, что даларцы считают всех южан чужаками и предателями, готовыми в любой момент ударить в спину. Хуже они относились только к людям с полуострова Авенориг — но те никогда не скрывали, что не намерены считать себя частью Далары. Наверняка граф Авенорига поддержит Монфреев…

— Я бы на твоем месте на улицы не совалась, — сказала Илёр. — Город бурлит с раннего утра.

— Я должен доложить о Монфреях и привезти моим людям деньги. Или хотя бы сказать, что денег не будет. Поеду сейчас, обернусь за два или три часа. Вернусь к одиннадцати.

— Уверены, что вернетесь? — хмыкнул Николетти.

— Если мастер с тобой не едет, — сухо добавила Илёр, — то наденешь амулет, который я тебе дам. По крайней мере, от пуль он тебя защитит.

***

Во двор дознаватель спустился один: мастер отдыхал после вчерашнего. Лейтенант де Ларгель вызвался сопровождать Солерна лично, и они покинули Бернерден вместе с двумя дюжинами гвардейцев. Ги вполголоса спросил:

— Вам выплатили жалование?

— Нет, — Ларгель беспокойно покосился на своих солдат и прошептал: — Думаете, с этим будут затруднения?

— Еще какие, — процедил дознаватель. По улицам струились толпы горожан, при чем среди них Ги видел немало дворян, которые передвигались тесными группками. С одной стороны, благодаря этому на переодетых в штатское гвардейцев не обращали внимания; с другой… видимо, верность короне пошатнулась даже в среде дворян.

«Как один человек всего за несколько лет смог пустить по ветру все, что строили его отец, дед и прадед?» — подумал Солерн. При Генрихе I, прадеде покойного Филиппа, даже дворяне Юга хранили верность престолу.

Из-за ставен за толпой на улицах следили сотни и тысячи глаз. А когда Солерн проезжал мимо Моста Невинных, то обнаружил приколотую к виселице Национальную декларацию. Он подъехал и сорвал пачку листов с расплывшимся текстом. Но крупная черная надпись на титуле еще читалась.

— Что это? — с опаской спросил Ларгель.

— Священный текст для мятежников. Один из ее авторов — аббат Симонель, который сейчас болтается на Площади Роз.

Лейтенант слабо вздрогнул.

— Но они же… они же не пойдут мстить? То есть… это же неграмотная чернь, почти скот, какое им дело…

— У них уже нашелся тот, кто организовал их почти в военный отряд вчера вечером. Так что не обольщайтесь насчет неграмотной черни.

Чем ближе они подбирались к Эксветену, тем чаще видели трепещущие на ставнях, балконах и флюгерах ленты — белые, красные и зеленые. Их никто не срывал — солдаты регента и гвардия благоразумно не покидали дворец.

Солерна и Ларгеля допросил капитан амальской стражи, но отказался отвечать на их вопросы. Сегодня он выглядел гораздо хуже и держался враждебно: явно не спал всю ночь и особой любви к даларцам не питал. Лейтенант отправился на доклад к Турвелю, а Ги принялся искать главу Секрета Короля. В прошлый раз они встречались в Ореховом кабинете, но там Фонтанжа не оказалось. Потратив не меньше часа на поиск и опрос слуг, Солерн наконец наткнулся на графа в тесной каморке неподалеку от Зала Ястребов.

Начальник Солерна выглядел еще хуже, чем амальский капитан, даже как-то сдулся и похудел. Его одежда была в пыли и засохших брызгах крови, под глазами набрякли мешки, лицо посерело. Теперь он казался лет на десять старше.

— Что вам? — буркнул Фонтанж. — Нам тут не до вас. Вчера чертовы смерды едва не перебили нас всех.

— Я видел, — сказал Ги. — Я был неподалеку от дворца.

— И вы никак им не помешали?

— Едва ли мне бы удалось сделать это силами четверых гвардейцев. Кстати, завтра день жалования.

— И что?

— Я должен получить деньги, чтобы выдать моим агентам и осведомителям.

— Отлично. Только ни черта вы не получите, — раздраженно ответил Фонтанж. — Министра финансов вчера убили выстрелом в живот. Его помощник, казначей короны, получил такие раны на лице от выбитых стекол, что едва ли когда-нибудь снова будет видеть, если выживет.