– В чем заключается самое опасное свойство греха? – продолжил он после небольшой паузы. – Даже единожды заступив за черту дозволенного, человек пробуждает лавину зла, остановить которую – не в его силах. Разбуженная им лавина, в результате, погребает под собой и его самого, и все, что ему дорого.
– А последствия греха, – тут учитель развел руками, указывая на разбитые бочонки и неподвижно лежащие тела, – вы видите: они неотвратимы и смертельны.
«Вот ведь, вроде грубиян, разгильдяй, а стесняется. И мать жалеет…» – с одобрением подумала Сабина, искренне сочувствуя Мишке.
Тяжко ему, наверное, жить с такой матерью, настоящей алкоголичкой. И отца он, отродясь, не знал… Все-таки интересно, кто у него отец? Как-то я раньше об этом не задумывалась…
Девушка устало вздохнула и резко оборвала сама себя.
Все! Хватит! И думать не хочу! Не по душе мне все это, не по душе…
Она уже окончательно утвердилась в своем решении расстаться и с Мишкой, и с его компанией, и со всем своим прежним, легкомысленным образом жизни. Сабина сидела, погруженная в собственные мысли, пока не почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она подняла голову и увидела холодные, и, казалось, совсем трезвые глаза Володьки: из полумрака подвала, он внимательно наблюдал за ней, и ей вдруг почудилось, что его взгляд ощупывает, раздевает ее. Она непроизвольно съежилась, словно пытаясь защититься, провела ладонью по подолу платья, поправляя его, будто стряхивая какую-то невидимую, но накрепко приставшую грязь.
Этот взгляд, спертый воздух и повисшее в подвале напряженное молчание окончательно взвинтили ей нервы. Сабина ощутила резкое желание немедленно, без всяких объяснений и реверансов покинуть этот затхлый подвал, вырваться наверх – на чистый воздух. Она поднялась и двинулась к выходу.
– Ну что, невеста без места? – раздался вдруг насмешливый голос, и свет тусклой лампочки заслонила тень…
Сабина вгляделась в темную, надвигающуюся на нее фигуру, и поняла, что это Володька. Его неожиданное приближение и ехидная реплика привели ее в безотчетный ужас: она почувствовала, что на нее медленно, но неотвратимо надвигается беда. Хищная ухмылка, гулявшая у парня на губах, и его плотоядный, звериный взгляд заставили ее беспомощно сжаться, все внутри нее похолодело, от страха она не могла шевельнуться.
– Жених-то твой тебя бросил, – приблизившись почти вплотную, процедил Владимир. – Для нас оставил, дружков своих верных. Ну, а мы не откажемся! Гулять, так гулять! Заодно проверим, честная ты или нет. А то вдруг ты Мишку обманываешь? Да, Толян?
Да что он говорит такое! Не слышать бы, зажать бы уши, но даже на это у нее не было сил.
Где-то позади Володьки взволнованно и подобострастно хихикнул Толян. Его все в округе знали, как совершенно бесшабашного, так же, как Владимир, способного на всякие, даже самые неоправданно жестокие и неразумные поступки отморозка. Вот и сейчас он оживился в предвкушении нового развлечения, пока еще не двигаясь со своего места, но с интересом наблюдая за развитием событий.
Сабина, парализованная страхом, опустилась на ящик и застыла.
Господи, хоть бы Мишка вернулся! Кажется, его друзья совсем обезумели…
Да нет, не может быть! Ничего они мне не сделают. Так, куражатся… Мы же все с детства друг друга знаем, росли в одном дворе… – Она пыталась смирить леденящий страх, но он все сильнее охватывал ее. От Володьки-то с Анатолием нормальные люди и так-то всегда шарахались. Что же я-то, дура, с ними связалась?
Озираясь в поисках хоть одного человеческого лица, она посмотрела в сторону Игоря. Но тот безучастно сидел в углу, пьяная улыбка гуляла по его лицу. Он пошатывался из стороны в сторону и ничего не видел дальше ящика, на котором сидел, а кроме него, защиты ждать было не от кого.
Часто в детстве, когда она испуганно жалась к деду при виде огромного бродячего пса, шатавшегося у них возле дома, дед одергивал ее и объяснял, что нельзя показывать животным свою слабость и страх, тогда они на тебя не кинутся.
Животные?.. Нет, эти парни сейчас хуже животных.
Промелькнувшее воспоминание о деде, казалось, помогло Сабине справиться со своим испугом. Из последних сил она снова поднялась и с наигранной бодростью, как ни в чем не бывало, произнесла:
– Ладно, ребята, засиделись мы тут. Пойду я, пора…
Но на середине фразы ее слабый голос предательски дрогнул и прозвучал неубедительно, жалко.
– А что это ты так заторопилась? Не-е-ет уж, погоди… – протянул Владимир, загораживая ей дорогу к двери.
В углу что-то невнятно забормотал и зашевелился Игорь, с трудом пытаясь приподняться и разглядеть из-за Володькиной спины, что же там такое происходит…
А Владимир уже стоял вплотную к Сабине.
– Куда ты собралась-то, дурочка? Веселье только начинается!
Он похотливо осклабился. Его голос становился все глуше, зловеще посвистывал и шипел в самое ухо девушки. Ей показалось, что земля уходит из-под ее ног, а она сама стремительно падает в черную бездну страшного колодца…
Сабина уже не видела приблизившегося лица – лишь какое-то размытое пятно со зловонным дыханием, которое закрыло и без того тусклый свет, лишив ее последнего воздуха. Она отступила на шаг назад и почувствовала спиной сырую осклизлую стену.
Все! Пропала!
В следующее мгновение она оказалась впечатанной в грязную стену навалившейся на нее тушей, с отвращением почувствовала чужие потные руки, шарящие по телу… И тут Сабина – словно не осталось ни парализующего страха, ни сомнений – ничего, кроме неведомого раньше, ослепляющего гнева, с неожиданной силой оттолкнула от себя парня, да так, что тот, споткнувшись об ящик, чуть было не полетел на заплеванный пол.
– Да ты что?! – закричала она неожиданно сильным голосом. – Рехнулся?!
Володька, с большим трудом удержав равновесие, выпрямился и грязно выругался. Взбешенный неожиданным отпором, он вновь шагнул к Сабине и, грубо схватив ее за ворот легкого платья – так, что жалобно затрещала лопающаяся ткань, и зазвенели, разлетаясь по полу, оторвавшиеся пуговицы – с силой наотмашь ударил девушку по лицу. Ее голова запрокинулась и тяжело стукнулась о сырую бетонную стену.
– Миша! – отчаянно, из последних сил закричала она. – Миша!
Глава пятая
Был самый ранний, предрассветный час. Мать Сабины, серая от слез и ночного ожидания, бродила по двору, тыкаясь во все углы, и жалобно, протяжно – словно раненное животное – кликала дочь:
– Сабина! Сабина!..
От ее отчаянных, беспомощных криков переполошился весь двор. Соседи высыпали из своих квартир, и каждый старался успокоить безутешную женщину. А она ходила среди людей, с надеждой заглядывая каждому в лицо, задавая один и тот же вопрос:
– Вы не знаете, куда Сабинка вчера пошла? – голос ее то и дело срывался на слезы. – Она ведь никогда… Не было такого, чтобы домой ночевать не приходила… Случилось, должно быть, что-то…
– Да брось ты, Лизавета, дело молодое, – пытались успокоить ее бабы. – Заневестилась девка, ну с кем не бывает?! Придет она, придет! Она же с Мишкой …
– Да это я знаю. Но Мишка-то сам где? – тоскливо вопрошала женщина.
– Так он в военкомат, видать, ушел! Там строго! А оттудова их сразу на сборный пункт, небось, увезли.
– А Сабина-то как же? Сабины разве не было с ним? – в отчаянии допытывалась Лизавета, стараясь уцепиться хоть за какую-нибудь соломинку.
– А может, она с ним прямо в армию пошла? – брякнула вдруг совсем уж нелепое предположение Антонина.
– Это как это? – заржали в ответ собравшиеся во дворе мужики. – Кавалерист-девица? Дочь полка?..
Давно известно, что люди не могут подолгу выносить зрелища чужой беды, поэтому грубоватые шутки мужиков совсем было развеселили собравшихся, но, взглянув на Лизавету, каждый тут же осекся, смех застывал комком в горле.
Сунулась было Лизавета в квартиру Бурчилиных, там долго никто не открывал, а потом на пороге возникла Елена – Мишкина мать, она смотрела на Лизавету пьяными, бессмысленными глазами и сначала никак не могла понять, чего та от нее хочет. Потом забормотала, с трудом подбирая слова:
