– Бомжиха.

– Ну, вот, поперли комментарии критиков. Да здравствует хайп.

– Машунь, что случилось то? – просительно заныла Витка.

Маргоша нетерпеливо вздохнула.

– В который раз на Бис. Не поняла ничего, картинки быстро менялись, как в кино. Короткометражка. Итак, бегу я по лесу, слышу, наших бьют, выскочила, как закричу, чтобы не трогали Смородину. Вот. А дальше, как в тумане. Бац, и мы у вашего крылечка.

– Мы так и поняли, – поджала губы Василиса и наигранно потрогала лоб Маргоши на предмет вменяемости. – Вы всех победили, а трудности с одеждой поимели на обратном пути. Откуда кровь на Дженифер, убогая?

– А это не ее кровь.

– А чья?

– Видимо дерева, на которое она шмякнулась, – без тени смущения несла Маргоша. – Мы же вместе проверили, на ней ни одной царапины. В чем претензии? Постирушки в холодной реченьке пугают, Василиса Радикулитовна?

– Нет, все же вывела, стерва блондинистая, – выругалась женщина. – Сейчас я тебе подправлю твой бомжеватый кантри стиль. Фурор до городу Парижу произведешь. Для полного образа я твою наглую мордоворотку украшу бланшем под глазом.

Женька сквозь боль услышала звуки возни, затянувшуюся церемонию прощания и громкие стуки дверью.

– Ага, щас, так я тебе и далась, Василиса Змеюковна, – счастливо пихалась в дверях Маргоша.

– Грудь прибери, мадонна с трассы.

– Мне хотя бы есть что прибирать. А вы так, фикцию в лифчик застегиваете.

– Дура, мужики кругом пялятся.

– Женская грудь действует на мужчин благотворно. Может вашему Ансельмо полегчает, печень поправится. Вы мне ещё спасибо должны сказать, Василиса Плоскостоповна.

– Да иди ты уже, прилипла, как муха к ленте. Пошла прочь в свой дом.

– И пойду. Очень сексу хочется. Исключительно для вашего склероза, секс – это когда мужчина и женщина…

Женька поднялась и села на печи. Василиса Яковлевна наконец вытолкала Маргошу ногами и прикрыла дверь. Они дома, боль утихает, в теле приятная нега, силы возвращаются. Что это было? Она отчетливо все помнит. Маргоша вылетела из леса, на нее набросились чужие химеры и рвали на части неживую плоть. Кай ударил Женьку. От удара она лишилась сознания, а пришла в себя уже дома.

Экие чудеса.

Женька прощупала шею и череп. Все на месте, челюсть не вывихнута, шея не сломана, во рту привкус такой, что проще стошнить в тазик. Кровь таки была, она вкус крови знает.

Вот это силища у Дракона. Женьку никогда так не вырубало, даже в боксе, даже в нокауте лёжа, она отчетливо понимала и осознавала, что происходит и как это случилось. А тут белое полотно, полный аут. Просто один раз отмахнулся, и она покинула бренную землю на добрых энное количество минут.

Это вывод номер один. Вывод номер два: на базе их ждут обещанные неприятности, туда лучше не соваться. Вечно приходится учиться на своих ошибках, игнорируя чужие дельные советы. И Пересветыч просил не дергаться, и Карл Людовикович в своем стиле между делом о главном, и Камико, почти рискуя засветиться, поспешила ее остановить. Да, зол на нее Баренцев, лютует. Может ничего бы и не было, но Марго привычно обломала все ее добрые начинания. Первые переговоры с треском провалились.

Вывод номер три: учи теорию, Сморородина. Материалы с лекциями она учила плохо. Зачем лукавить, вообще не учила. Всегда так делала, за что поплатилась впервые, но сразу как! Драконы в человеческой ипостаси функциональности не теряют, силища и способности те же, что и в виде рептилии. Ей же виделось это дело как в сказке, обернулся недобрый молодец в тварь рептилоидную и давай крушить вокруг себя дома и людишек. А на деле выходит, что он всегда дракон, даже когда мышцы упакованы чуть иначе и ходит он двуногим гомо сапиенсом в дорогом костюме.

Она тоже хороша. Язык, как помело, гадостей наговорила. У Кая и без того фитиль догорал, а она предложило бусидо затолкать в труднодоступные места. Наступила одной фразой на все гордости сразу, драконью, мужскую и самурайскую. Вот и получила неконтролируемую агрессию.

– Вот же, – тихо ругнулась Женька и слезла с печи.

Но главное, жива осталась. Как ни странно, ни одной царапины, только ватник залит кровью, майка под ним насквозь красная, ещё влажная от крови, теплая, клейкая. Во что вляпалась, непонятно. Маргоша права, кто его знает, чья это кровь. Не Женькина, однозначно. Хотя ударил не слабенько, с разворота, должна была посыпаться, как трухлявый пень, по краюшку сознания даже боль помнит, обжигающую, взрывную, выбивающую дыхание напрочь. Благо сознания лишилась, так бы лишилась его от боли.

И второй вопрос. А как они добрались до дома, а это верст десять, тьфу, километров, что кровь даже присохнуть не успела? Загадка века, придется идти на поклон к Химере, выяснять обстоятельства. Может та помнит, как развивались события, когда Женька пребывала в ауте? Хотя в тот момент Маргоша была немного занята. Ее местные химеры на куски рвали прямо с одеждой. Зрелище не для слабонервных, ей сперва голову открутили, кстати Брунгильда и открутила. А Машкино тело ещё извивалось, пальцы когтями рвали сапоги Брунгильды.

Женька вышла на улицу, день все также, до полудня не дошел. Значит, все произошло быстро, даже слишком. На крылечке столкнулась с Рустиком. Осунулся-то как, глаза ввалились, не ест совсем. Абстинентный синдром не отпускает, от травок только спит больше и меньше испытывает боли.

– Смородинка, – он ждал ее. – Ты это, когда на рыбалку пойдешь? Срочно надо.

– Тебе зачем? – удивилась она. – Рыба ещё есть, много накоптили.

– Да черт с ней, рыбой. Мне медведь нужен, – раздраженно ответил он.

– В смысле, медвежатина?

– В смысле, медведь. Лучше два. Адреналинчик отведаю, чуть отпустит.

Женька поневоле качнула в удивлении головой.

– Грибы уже не вставляют?

– Да ну, дурь только в голове. В этом смысле травки Пересветыча практичней. Мне бы медведя встретить, чтоб пробрало до рези в животе. Тогда сопоставимая доза. Блаженство.

– Так, Рогачев, отвали. За адреналином вон, в лагерь к нашим чешуйчатым оппонентам смотай. Верст десять, и адреналиновая нирвана там штабелями лежит. Бери, не хочу. Но только под моим присмотром.

Рустам заинтересовался и глянул на север, на протоптанную уже тропинку.

– Может сейчас и рванем?

– Я тебе рвану, – осекла она несчастного. – Только оттуда вернулась, полные штаны адреналина. Ватник насквозь от крови.

Глаза Рогачева засверкали от предвкушения и почти зависти.

– Женёк, терпежу нет. Очень надо. На твоей совести мое тело будет развиваться на сосне. Отпусти, будь другом. Мочи нет терпеть. Я по-быстрому, туда и обратно. Также быстро, как ты.

– Не пущу.

Рогачев бросился в ноги и начал рыдать крокодиловыми слезами, хватать за ноги и кричать «матушка, не губи, вовек доброты твоей не забуду». Тут и каменное сердце дрогнет. Как же ему плохо, как же это жестоко.

– До вечера вернись, адреналинщик, – распорядилась она. – Спросишь Камико, только ее, не перепутай. Если спросят, скажи, что к Рогачеву Рустаму Сергеевичу никакого отношения не имеешь, впервые слышишь это имя. Если сильно прижмут, вали всю вину на меня. Дескать, сатрап и деспот твой Младший, берега попутала, пэмээсом страдала, с нее и спрос. Все понял?

Кричала она ему уже во след. Парень рванул в лес так, что только лапы елей покачивались. Орхан уже стоял рядом и молча следил вместе с ней за Рогачевым.

– Джайлан, краса моих очей, я тебе говорить, как тебя любить? – он обнял ее за плечи и улыбнулся в лицо всем своим турецким обаянием сквозь отросшую мохнатую бороду.

– Бог миловал, – хмыкнула Женька. – Так, извращенец с южным темпераментом, бутсы сорок восьмого размера с моих плеч убрал. От твоей любви у Лидочки Александровны вся голевая зона в синяках.

– Лидочка Александровная голая? – заинтересовался тот.

– Слюни подбери. Говорю, у нее весь бампер во вмятинах от тебя, – рявкнула девушка.