Турок начал зависать, как старая программа.
– Джайлан, ты такой хороший друг. Меня спрятать в такой Тайга, Анжела Максимовна тоже спрятать. Турецкий бандит никогда нас не найдет. Благодарить тебя хочу сильно. Ты так хорошо всё подумать, не то что Манка.
Орхан полез обниматься, а Женька закатила глаза. В картине мира этого Колченогого неудачника в Тайге они по причине благотворительности, прячут его от мафиозных щупальцев. Блажен, кто верует. Есть в этом и плюсы, после Игореши и Максики он первый, кто здесь охотно и добровольно.
– Короче, руки убрал!
– Джайлан, руки я убрать. Ты ногу мне сломать мочь? – хлопнул он невинными ресницами.
Женька смерила его тяжелым нетерпеливым взглядом. Пожалуй, на сегодня она покаталась не на всех аттракционах, а день только начался.
– Совсем опух, Орхан Серханович? Теперь я не только мочь, но и хотеть. Причем к доброму и светлому это никакого отношения не имеет.
Турок услышал то, что хотел, не понял последнюю фразу и вдохновенно продолжил.
– Тогда сломать э, как другу, – искренне попросил он. – Что я все прыгать на одной ноге, надо сломать вторую, симметрию делать.
– Да ладно? – она развернулась к нему всем своим кровавым ватником и уперла руки в бока. – Симметрию ещё заслужить надо. Ну, и постараться, конечно. Ноги то у тебя крепкие, Анжелой Максимовной откормленные, янычар ты наш.
Турок рассмотрел вид сверху на две разные ноги. Вид самую малость портил небольшой живот, но и тот за недолгий срок таежных приключений быстро сдулся.
– Только не болеть чтобы. Мне Анжела Максимовна смотреть глаза неудобно. Какой такой муж и только на одной ноге? Скакать, прыгать, как медвед гризли по дерево, палка эта мешать.
– А залезть ей на шею и болтать обеими сломанными ногами удобно?
У Орхана на лице отразилась неслабая работа мысли, по глазам видно, как он залез на крепкие плечи худенькой женщины, в гипсе, с весом под сто двадцать килограмм, и красиво поболтал обеими ногами. Причем поболтал на турецком, беглом. Ох уж эти русские, шутки у них несмешные.
– Э, почему шея? – наконец зашел он в тупик. – Зачем шея? Шея тоже красивая, только мне больше груд нравится и э, попа.
– Ты мне грудь не заговаривай. Будто я не вижу, чья конкретно попа привлекает твое особое внимание. Про Лидочку Александровну мотаем на ус. И ногу я тебе с превеликим удовольствием оторву. Причем третью, лишнюю.
Вот тут османский принц и поплыл. В глазах туман с поволокой, работа мысли зашкаливает, третья нога прорисовывается где-то сбоку от примотанного уса.
– Э, мне третья не надо, мне белая надо. Такой чтобы хватит прыгать, – постучал он костылем по гипсу.
– Тьфу ты, – сплюнула Женька и почесала задумчиво в ухе. – Гипс снять, что ли? Так бы и говорил. Снимем тебе гипс, подожди. Не до того пока. Попрыгай ещё немного. Видишь, доктор отлучился ненадолго, исключительно по медицинским делам. Как вернётся в хорошем настроении, так сразу под его опытным руководством сделаем тебе безболезненную симметрию. Без Рогачева получится только варварски, – прихватила она с земли окровавленный топор, который вернулся с ней из лагеря.
– Доктора ждать, – нервно сглотнул Орхан. – Я лучше подождать. Дрова рубить, – вырвал он у нее топор.
Женька поспешила смыться со двора, иначе это никогда не закончится. Ансельмо рвался до Младшей с каким-то важным делом, но это подождёт. До дома Химеры всего несколько шагов, Женька рванула на себя дверь и застыла в немом остолбенении. Нет, сегодня определенно где-то что-то сдохло.
– Формируешь коллекцию от кутюр? На неделю моды в Париж собралась? Без шуток?
Маргоша встретила ее в «обновке». На ней только деревянная кадка из-под воды, дно выбили и натянули на нее, словно платье-пояс. В кадке она абсолютно голая, прикрыто всё ровно от сосков до предельно сомнительной зоны бикини. Из аксессуаров только ручка от кадки и носки. Девушка шагала в ней, как в бочке, придерживая руками.
– Смородина, ха. Что бы ты понимала в моде? – зло пропела та. – Экологично, современно, броско. Немного с вызовом, но без этого фурор не произведешь.
Маргоша наклонилась поднять с пола драный лифчик и блеснула фурором так, что Женька даже ослепла.
– Стильненько, – согласилась она. – Как вариант нижнего белья. На купальник можно не тратится. Оверсайз, с размерной сеткой несложно угадать. Для массового производства незаменимая вещь.
– Ну так. Обращаем ваше внимание, многоуважаемые зрители, как стройнит эта деталь одежды любую девушку, – покрутилась во все стороны Маргоша. – На фоне Барилл Дэ Аква11 вы всегда смотритесь изящной и хрупкой, как русалка. Женька, это бомба.
– Это бочка.
– Какая же ты душнилово, Смородина, – отмахнулась та. – Надо же мне в чем-то ходить, пока Эдик постирает и подремонтирует шмотки. Выбор невелик, соломенное платье мне не подошло, чешется. Да и букашки там, фу. Подушками подвязываться неудобно, они маленькие и узкие. В одеяле и матрасе тоже неудобно, там солома книзу сползает, ходить мешает. Эдика раздевать жалко, замёрзнет, заболеет.
Она рассказывала это так, что сомнений не возникает. Она испробовала все варианты, и коллекция практически сложилась. Кадка с водой, как вишенка на торте, венец подиума.
– Кстати, Смородина, так и будешь ходить в кроваво-буром ватнике? Раздевайся, Эдик твои обноски тоже постирает. Бери вторую кадку. Присоединяйся к высокой моде.
Через десять минут они обе дефилировали в Барилл Де Аква и ржали, как потерпевшие. Эдик заскочил мокрый, но довольный. При виде второй порции вещей довольство подрастерял, но покорно отправился на реку, выполаскивать кровь.
– Зачем выскочила там? – затихла от смеха Женька. – И вообще, как оказалась в лагере? Я же одна ушла.
Маргоша беспечно пожала плечами.
– Значит, не одна. Подбегаю к лагерю, думаю, ну всё, туточки Смородина без меня влипнет в историю.
– Конечно, влипну. Я же вместе с тобой никогда в истории не влипаю. Только без тебя.
– Не надо ерничать, – фыркнула Маргоша. – В этот конкретный раз ты без меня решила влипнуть. Непорядок.
– Действительно, чего это я? Во все тяжкие и без тебя. Ну, и?
– Ну, и, бегу, сбивая лабутены а-ля «радость доярки». Кстати, Дженералиссимо, заценила, как твой Баренцев там устроился? Это же с душем и санузлом, наглость какая.
– Не отвлекаемся, – осекла ее Женька. – Что дальше?
– Джакузи, ты прямо как на допросе, – возмущалась Марго. – Дальше вижу, как тебя окружили супостаты. Я и бросилась спасать горемычную. Кто ж ещё, если Эдик отстал где-то в начале пути? Вот мужики пошли, слабую женщину догнать не смог.
Женька беззвучно хмыкнула. Слабая женщина к моменту прибытия «на помощь» выглядела настолько свирепо, что там из слабого только встречный ветер. Химера в своей воинственной ипостаси отрастила зубы с ладонь и когти как у медведя гризли. В облике изменились ноги, будто вывернуто колено, а всё тело обострилось от вздутых сухих мышц. Нижняя челюсть раздвинулась, пасть стала почти необъятной, а изо рта змеился длинный раздвоенный язык. Она эти десять верст не пробежала, а проскакала с чудовищной скоростью, сбивая в обморок обомлевших хищников.
– Сильна, конечно. Духом, – отметила Женька. – Что дальше?
– Ой, ну, я в таких подробностях и не помню, – щебетала Машка. – Ах, да, мне вроде голову оторвали. Прикинь, веселуха какая. Лежишь, тело чувствуешь, и даже в некотором смысле владеешь им. Чуть хуже, чем обычно, разумеется.
– Обхохочешься, – подтвердила Женька. – Потом меня вырубили. Как до дома добрались?
Маргоша почесала под кадкой.
– Жень, я в тот момент в регенерацию погрузилась. Волнительное это дело. Пропустила некоторые подробности. Но до дома мы прилетели. Так точно не вспомню, но походу его химеры ещё и летают. Кстати, почеши мне спинку. И посмотри там, все нормально? Крылья не режутся. Я тоже хочу летать.
– Хочешь, значит, будешь.
