- Анастасия! Выручай, молю! – в мой кабинет ворвался шеф.

По совместительству друг детства и любовь всей моей жизни. Наверное. Ибо, в последнее время меня начали одолевать сомнения, так ли это на самом деле.

Нет, Костенька – хороший человек, прекрасный и преданный друг, но вот характер у него, уууу… Попадешь под горячую руку, мало не покажется. Зато хватка деловая. Любит деньги, а деньги любят его. Как в той песенке у бременских музыкантов: «Ой ля ля, ой ля ля, а я денежки люблю. Ех-ха». Иногда мне даже кажется, он не от мира сего. И взгляд еще такой… Хитрый что ли?

«Когда, кажется, креститься надо», - любит поговаривать моя любимая и всеми обожаемая маман. Заслуженная артистка подмосковного Истринского Драматического Театра, между прочим. И я бы обязательно покрестилась, и даже уже собралась это сделать. Рука сама, чеснослово, не прибедняюсь, поднялась, но что-то остановило, в последнюю минуту.

- Что случилось, Константин Юрьевич? – спросила я, с трудом подавляя желание вскочить на ноги и помчаться мужчине на встречу.

Мой пупсичка, как мысленно любила его называть, делая несчастное лицо и умилительные глазки, как у котика из мультика про Шрека, сел в кресло напротив меня.

- Вся надежда на тебя, Романова! Через два дня Новый Год! И… - замолк пупсичка, и виновато отвел в сторону взгляд.

Ой, мамочки, не нравится мне этот его видосик. Чувствует попа моя, к беде все это.

- И-и-и?.. – протянула я, пытливо мозоля его взглядом.

- Ну-у… - неуверенно потянул он. – Там срочный заказ поступил… А все работники уже расхвачены… Ты одна у нас свободна.

- Поподробнее, пожалуйста, - попросила я, скрещивая руки на груди.

– Плачу в двойном размере, - подался вперед пупсичка и протянул руку для рукопожатия. – Плюс командировочные, - не спрашивая больше моего согласия, схватил меня за руку и пожал ее. – Костюм снегурочки возьмешь у Михайловны. Она уже предупреждена и ждет тебя. Спасибо, Настюшик, я знал, что ты не откажешь.

И пока я с открытым ртом от удивления, растерянно хлопала глазами, этот коз…нехороший человек, короче, быстренько выбежал из кабинета, громко хлопнув дверью. Вот скотинушка моя ласковая, знает ведь, как не люблю я это его: «Настюшик»!

Так, стопэ! Делаем перемотку назад. Включаем: «воспроизвести». Слушаем…

Это что, мать вашу, за ногу, сейчас, такое было?!

- Стремкин! – заорала во все горло, вскочила на ноги и стремительно помчалась догонять эту заразу на козьих ножках.

Или бараньих? Как там правильней будет? А-а-а. Не важно. В общем, помчалась со всех ног, напрочь позабыв про новые, только недавно купленные туфельки на высокой и тонкой шпильке. И дернул меня черт рогатый одеть их!

- А ну, кому сказала, стоять! – выскакивая из кабинета, проорала я, гневно сверкая глазами.

Парочка сотрудников, что находилась в фойе в этот момент, дернулись от моего громового гласа и попятились рачком назад, уступая дорогу разъярённой фурии. То есть мне.

- Стремкин, твою шкурку, да в печь раскаленную, - не замечая косых взглядов, продолжала орать я, внимательно сканируя помещение на наличие пупсичкиных пяточек. – Кому велено, стоять? – зато сотрудники с облегчением вздохнули. Они все в курсе нашей неземной любви друг к другу с шефом. – Ну, погоди, заяц, - бубнина себе под нос, пролетая мимо одного помещения за другим. – Отведаешь ты у меня, окаянный, силушки богатырской! Только попадись…

Свернула за угол и… зацепилась шпилькой за снятую кем-то плитку. Подворачиваю ногу и лечу. Закрываю глаза, готовясь к соприкосновению намытого до идеальной белизны, сверкающего пола. Но вместо этого, моя коварная злодейская супер везучесть, наносит сокрушительный удар по нервной и расшатанной одним очень нехорошим дядечкой, системе.

Бах! Влетела во что-то твердое, приятно пахнущее и больно обжигающее, предварительно хорошенько приложившись лбом. Так сильно ударилась, что перед глазами звездочки закружились и засверкали. Как в Том и Джерри. Эти проказники вечно друг другу жизни портили. Ага. Прям как этот, Змей Горыныч, который посмел фаейболы свои огненные распускать на русскую матушку землю.

- Анастаси-ия Николаевн-на, - прозвучало прямо в ухо, обдавая меня, всю такую бедную и несчастную, сразу всем: жаром, паром и горячим дыханием мужчины, что крепко держал в своих объятиях.

Визгнула от неожиданности и зачем-то еще локтем под дых ему зарядила. Только потом сообразила поднять взгляд на своего спасителя и… И почему мне так не везет?

- За что? – сотрясаясь от смеха, проговорил наш заграничный генеральный директор Рик Диксон.

- Твою дивизию, - тихо ругаюсь, стараясь отстраниться от гендиректора, но… Шеф, я не специально! Наступаю второй шпилькой ему на ногу.

- Романов-ва… - опять тянет Рик. – И откуда вы только взялись на мою голову, - качает головой и… улыбается.

Улыбается?! О-о-о. Кажись, пронесло, и убивать меня сейчас никто не будет. Так-то мужик он мировой.

- Золушка, ты мо… - замолкает и заглядывает мне прямо в глаза.

Словно в душу влезает, ей-богу! А я вся такая, невинная овечка, замираю на месте и начинаю трястись. Не от холода, нет. От мурашек по коже, разбежавшихся целым стадом и от пылающего взгляда гендиректора. На миг мне даже показалось, что его глазах появился вертикальный зрачок. Моргнула. А не, только показалось.

А не-е, не показалось! А может это линзы у него такие?

Непроизвольно схватилась за грудки черного пиджака и поддалась чуть вперед, чтобы разглядеть поближе. Со стороны это выглядело примерно так: «Милый Рик, у вас такие чудесные, необъяснимые мне наукой, глаза, что всего на минуточку, мне показалось, это глюк. Могу ли я рассмотреть и изучить этот феномен чуть поближе?»

Во мне явно просыпается первобытный человек! Или умирает великая актриса. Одно другому не мешает. Да-да! И подумаешь, что мы почти столкнулись лбами, главное, было, уверится, что это на самом деле так и есть.

- А-анастаси-ия Н-николаевн-на, - пока в полном ахтунге, смотрела в синие, как небо, глаза гендиректора и недоумевала, что за треш происходит с ними, ворвалось в мое подсознание. – Ч-что в-вы д-делаете?

Эк, как его переклинило, бедного. Аж заикаться начал. Не дела-а… Ничего, миленький ты мой, потерпи немного. Щас мы тебя быстренько на ноги поставим! И это говорит та, которой самой бы удержаться на ногах!

Пару раз моргнула. Перевела взгляд на мощную грудь. И Его сильные руки, опять же очень горячие, накрыли мои маленькие. О боже, какие красивые руки! В жизни таких не видела. Вкупе этот чуть хрипловатый голос… и я поплыла.

«Ваши трехдюймовые глазки путем меткого попадания зажгли огнедышащий пожар в моем сердце. Словом, бац-бац, и в точку!» Когда-нибудь слышали такое? Не-е, не слыхали… Это круче, честно-честно!

Почему-то сразу же захотелось закричать: «Мистер Диксон, это что же вы себе такое позволяете? Убери ваши загребущие руки, а то дырку сделаете! Кто потом запломбирует?». А вот не надо так смотреть! Я, между прочим, не кусаюсь.

Ноги подкосились сами. Интересно с чего это вдруг? И меня буквально размазало по груди Диксона. Еще и сердечко отчего-то бешено поскакало в груди, словно ему срочно потребовалось на свежий воздух. А я вся такая, рассекая, комфортненько так примостилась в объятиях постороннего мужика, и даже попыток выбраться не делаю.

Ой, мама, чует мое сердце, что мы стоим накануне грандиозного шухера!

- Простите, - вместо нормального и внятного ответа, вырвалось, прежде чем, успела вообще сообразить, что к чему. - Кажется, вечер перестает быть томным.

Ой! Все! Доигралась! Пора бежать сломя голову! И я бы побежала, но меня так прижали к себе, что в глазах опять звезды заискрили.

- Играете с огнем, Анастаси-ия, - и так плотоядно улыбнулся, что мне захотелось его укусить, ну или сковородкой по голове приложить.