Я более подробно расскажу про Чернобыль, потому что он оставил огромный трагический след в моей жизни и жизни наших людей. Не хочу, чтобы об этом забывали! Не только о самой трагедии, обрушившейся на нашу страну, но и о людях, которые героически, в совершенно недопустимых для ведения работ условиях сражались с радиацией. Расскажу о тех работах, в которых мне пришлось принять личное участие.

Наша лаборатория занималась вопросами, вроде бы далекими от проблем, возникших при аварии на ЧАЭС. Но обстоятельства сложились так, что нашему коллективу пришлось участвовать в решении задач, поставленных министерством.

На одном из совещаний Юрий Федорович предложил специалистам подумать, как с кровель зданий, окружающих разрушенный реактор, дистанционно убрать выброшенные взрывом высокорадиоактивные обломки, пыль и куски графита. На первом этапе это была одна из главных задач, поскольку возводить «Укрытие» над разрушенным реактором при большом, в несколько тысяч рентген, радиационном фоне невозможно. Наземные работы проводились с помощью защищенной техники, а на кровлю машинного зала, куда выбросило множество обломков, такую технику не поставишь, так как крыша была изготовлена из профнастила и теплоизоляции, сверху покрытой рубероидом. Рубероид-то и горел, когда взорвался реактор, и это пламя пожарные тушили, чтобы оно не перекинулось дальше по кровле машинного зала, который объединял все четыре энергоблока. Пожарные спасли станцию дорогой ценой: все они погибли, получив огромные дозы радиации. Их наградили посмертно, а у их могил на Митинском кладбище в Москве каждый год 26 апреля собираются чернобыльцы, чтобы почтить их память.

Юрий Николаевич Медведев предложил для эксперимента нанести на кисть клей, забросить ее на крышу с помощью крана, а потом, когда клей затвердеет, снять ее со всем, что к ней прилипнет. Простая и замечательная идея. Мы начали работать. Из нескольких типов клея выбрали наиболее эффективный и не очень дорогой – фенолформальдегидный. Разыскали на складе малярные кисти, прикрепили их к обычной сетке-рабице, и получился клеевой захват. Мы нарекли наше детище «промокашкой». Протестировали устройство на земле, на крышах нашего института и соседнего предприятия «Энерготехпром», поскольку кровельные покрытия на них в какой-то мере идентичны крышам машзалов ЧАЭС. Примерно через неделю после получения задания мы уже докладывали о нашем варианте очистки кровель Юрченко. Идея ему понравилась. Потом продемонстрировали эту технологию представителям министерства и получили указание немедленно подготовить первую партию клеевых захватов (500 штук размерами 1 × 1 метр каждая), а также сформировать группу сотрудников для отправки на ЧАЭС.

В подготовительные работы включился весь отдел. Сразу возникло громадное количество организационно-технических вопросов, решать которые надо было незамедлительно. «Промокашки» изготовили в Котлякове на предприятии «Спецмонтажмеханизация». Для изготовления кистей приспособили хлопчатобумажные отходы («концы»), употребляемые на заводах в качестве обтирочных материалов. Также использовали двухкомпонентный клей марки Максимальная премия за одно изобретение была 20 000 рублей (для сравнения: «Жигули» стоили тогда от 5000 до 7000 рублей). СФЖ-300. Изделие получилось недорогим, и его можно было производить в больших количествах. В конце мая все отправились в Чернобыль, а в начале июня Ю.Н. Медведев, Е.М. Гольдберг и я прилетели в зону катастрофы, чтобы продемонстрировать наш метод дистанционной очистки кровель членам правительственной комиссии и получить добро на его использование.

Поселили нас в поселке городского типа Иванково, в доме отдыха «Строитель». Материалы, направленные из Москвы, уже прибыли и находились на базе «Сельхозтехники». Необходимое оборудование разыскивали по всему Чернобылю. Провели первые испытания, продемонстрировали нашу технологию начальнику управления строительства УС-605 В.П. Дроздову, начальнику оперативного штаба ГКАЭ А.К. Круглову. Мы были полны надежд, что в ближайшее время нам разрешат начать подготовку к очистке кровель от радиоактивных отходов. Нам дали добро. Оставалось решить, как клеевые захваты («промокашки») помещать на крышу и как их оттуда снимать. Надо было найти технику. Подходили только имеющиеся на площадке строительные краны «Демаг»; их было три, но все они были заняты на строительстве «Укрытия».

Было решено использовать вертолеты. Юрченко, который был в Чернобыле и входил в состав Правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС, поддержал нас и обратился за помощью к военным, и они согласились нам помочь. Надо сказать, что вертолет оказался не очень удобным для таких работ, так как над крышей третьего блока располагалась вентиляционная труба высотой 75 метров и вертолет должен был летать и опускать клеевой захват, не задевая ее.

Нам разрешили первые полеты. Взлетать можно было только с полевого аэродрома, который находился в Чернобыле. Оттуда до ЧАЭС – 17 километров. Группой вертолетчиков командовал тогда заместитель начальника ОГ МО СССР по авиации генерал-майор Евгений Вихорев. Он нас очень поддерживал, особенно в первое время, когда не все ладилось из-за организационных и технических неувязок. Для работ готовили «промокашки» размером 4 × 4 метра. Сверху к ним присоединяли металлическую пирамиду с тросом, на конце которого крепили замок для отсоединения всей конструкции от вертолета в тот момент, когда он окажется над целью.

Проверили готовность. Кажется, предусмотрели все, но первый блин все же получился комом. Состав клея был рассчитан на жизнеспособность около 40–60 минут. На один клеевой захват площадью 16 квадратных метров необходимо было около 300 килограммов клея. Но сработал эффект массы, и отверждение началось уже в ванне в момент пропитки! Обидно было до слез. Вернулись на базу отрабатывать технологию.

Снова поле аэродрома. Наконец «промокашка», пропитанная клеем, извлекается из ванны. Дождь клеевых брызг. Вертолет уносит конструкцию к крыше третьего блока. В вертолете у смотрового окна вместе с наводчиком, который определяет место сброса, находится Юрий Николаевич Медведев. Группа на другом вертолете, в составе которой работают дозиметристы нашего института во главе с В.М. Дороховым, корректирует полет. По рации совместно определяют место сброса клеевого захвата. Вертолет зависает над кровлей, «промокашка» на 100-метровом тросе накрывает обломки на крыше, срабатывает замок, «промокашка» остается на кровле, а вертолет благополучно возвращается на аэродром. На следующий день готовим уже несколько клеевых захватов. Все идет удачно, захваты опускаются на крышу третьего блока в места наибольших скоплений обломков. Летчики, возвращаясь на аэродром, по рации требуют: «Лена, вари кашу!», чтобы, не заглушая моторы, взять следующую ношу.

Это в целом была очень рискованная операция, но пилоты с ней блестяще справлялись.

Однажды я упросила командира экипажа взять меня в полет. Обстановка такая: внутри вертолета все устлано свинцовыми листами, лежим на полу и смотрим в наблюдательное окошко, сделанное из свинцового стекла. Когда вертолет зависает над крышей, наблюдатель определяет место, корректирует маневры для точного сброса «промокашки» и дает команду на отключение замка. И когда «промокашка» легла на место, можно и по сторонам посмотреть.

Вертолетами было установлено 17 клеевых захватов общей площадью около 300 квадратных метров. Из них восемь спущено на скопление обломков с мощностью излучения более 200 рентген/ час. Через определенное время, когда клей застывал, набирал необходимую прочность и сцепление с крышей, «промокашки» снимали, прикрепляя к вертолетам трос с якорем на конце, которым и подхватывалась пирамидка на конструкции. Все вместе с налипшими обломками и кусками кровли отрывалось и сбрасывалось в завал четвертого блока. Часть захватов сняли вертолетами МИ-26, часть – краном «Либхер». Для двух последних захватов, пролежавших на крыше более 40 дней, потребовалось произвести предварительный отрыв с помощью БТР за трос, один конец которого был спущен на землю. Прикрепление троса к захватам на крыше выполнял Сергей Искандаров, инженер нашей лаборатории. Одетый в свинцовый жилет, он дважды ходил на крышу.