После аварий на АЭС «Три-Майл-Айленд» и в Чернобыле в странах Северной Америки и Западной Европы не было заложено ни одной новой станции. Общественное мнение задавило. Да и страховые взносы выросли так, что атомная энергия стала золотой.

Меня назначили председателем «Атомэнергоэкспорта» в августе 1990 года. Это была бюджетная организация, а где-то в октябре 1990 года мы получили сообщение, что с 1 января 1991 года все организации по внешним экономическим связям переходят на полный хозрасчет. То есть вы остаетесь госпредприятием, Госкомитет по внешним экономическим связям назначает руководство организации, но прекращается финансирование. Спасение отдыхающих – дело рук самих отдыхающих! У нас было 140 человек, и 1 января ровно половина уволилась.

Люди уходили в новосозданные кооперативы. Решили: раз государство прекратило финансировать, раз атомной энергетики в ближайшем обозримом будущем не будет ни за рубежом, ни в России, значит, наступит коллапс. Приходили ко мне 25 человек, костяк организации, и мы вместе думали, как быть дальше. Люди по трое собираются в сарае с дырявой крышей, пишут устав, регистрируются и начинают работать. А у нас – связи за рубежом, счета в банках, надо только найти предмет деятельности, который позволит выжить.

В то время многие делали большие деньги на том, что завозили компьютеры, бытовую технику, одежду и продавали на нашем рынке. Мы решили перенять этот опыт. На доверительной основе, под определенные кредиты получали за рубежом товары. За полгода мы встали на ноги, и эти 70 человек, которые остались с «Атомэнергоэкспортом», не пожалели, что не ушли. Еще чуть поработали – стали средства накапливаться. И тогда решили часть денег тратить на работу с возможными потенциальными заказчиками АЭС, прежде всего с китайцами. Приглашали в Москву, возили по объектам, читали им лекции, рассказывали о перспективных зарубежных проектах, том же финском. Эта работа продолжалась до 1997 года. «Атомэнергоэкспорт» на свои «челночные» доходы организовывал и финансировал эту деятельность. Правда, в 1992 году Борис Ельцин первый раз поехал в Китай, и нас попросили подготовить проект межправительственного соглашения. Так государство подставило свое плечо, однако только плечо. Готовы, мол, поддержать, поучаствовать, но денег нет. Продолжайте крутиться, ребята.

В 1992 году прошли переговоры с Пакистаном. Договорились принципиально о сооружении двух блоков по 440 МВт. Причем Пакистан был готов платить наличными. Одна была неувязка: эта страна, обладая ядерным оружием, не была членом договора о его нераспространении. По возвращении в Москву у меня состоялась беседа с замдиректора Департамента по международному научному и техническому сотрудничеству МИД РФ Кисляком. Разговор был приватный, и он мне сказал тогда замечательную фразу: «Все работники МИДа, придя на работу, первым делом сверяют часы с Вашингтоном».

Пришлось отказаться от сотрудничества с Пакистаном. Мы отказались, а Китай (тогда он не был членом группы ядерных поставщиков, ГЯП) взялся. Построил там четыре энергоблока по собственному проекту. Кисляк, кстати, позже стал послом в США.

Итак, 1992 год. Ельцин собирается с визитом в Китай. Товарооборот между нашими странами тогда был мизерный. У всех ведомств в пожарном порядке запросили предложения по направлениям сотрудничества. А какие направления, если кругом – водка и скороварки с мясорубками? Этого добра у Китая и так выше крыши. И тут оказывается, что «Атомэнергоэкспорт» уже ведет переговоры с китайцами и даже имеет определенные наработки. Поручили подготовить соглашение, ну и пошло-поехало. Противодействие было с двух сторон. С одной палки в колеса вставляли «наследники СССР». Учили – нет, требовали – не договариваться с китайцами, а давить на них авторитетом. С другой младореформаторы поднасели. Эти агитировали отказаться от ядерной «авантюры» и продавать лес.

Как бы то ни было, после нескольких месяцев трудных переговоров с китайской стороной, за неделю до визита Ельцина в Пекин, соглашение было подготовлено. В ходе пребывания Бориса Николаевича в Поднебесной, 18 декабря 1992 года, оно было подписано. Как сейчас говорят, это соглашение «сделало» визит: больше ничего значимого тогда не подписали.

Китайцы выбрали проект АЭС, который мы делали для Финляндии, – он учитывал самые современные на тот момент требования безопасности. А в 1995 году начались визиты в Россию руководителей Госплана КНР, Министерства энергетики КНР, Китайской корпорации атомной промышленности и других ведомств. Приезжали на заводы – изготовители оборудования АЭС, в проектные институты, КБ. Организовывали все эти мероприятия «Атомэнергоэкспорт» и «Зарубежатомэнергострой». Государство по-прежнему не несло никаких финансовых расходов. Вплоть до подписания генерального контракта все делалось на энтузиазме плюс финансирование за счет «Атомэнергоэкспорта». Про Фармана Салманова, знаю, фильм сняли, как он полуподпольно, на свой страх и риск, нефть искал в Сибири. Наверное, и про нас когда-нибудь кино снимут.

Китайцы уважали нас как страну – носителя (наряду с США) ядерных технологий. Ценили и наш научно-производственный потенциал в области атомной энергетики. Однако бывало и так, что наше сотрудничество висело на волоске… Когда один из заместителей председателя правительства КНР приехал на Ижорские заводы под Санкт-Петербургом, то вокруг старейшего предприятия России он увидел… как это у Визбора: «А налево – все собачья мура, а направо – все тундра да тундра». Цеха едва отапливались, а стаи тощих кошек выходили на человеческий голос с поднятыми хвостами и орали, просили есть. Но китайцы слишком уж хотели научиться у нас всему и потом сооружать новейшие АЭС собственными силами. Поэтому, несмотря на противоречивые впечатления от нашей промышленности, Китай решил рискнуть и продолжить сотрудничество с Россией.

Надо сказать, что не только кошки перебегали тогда нам дорогу. «Партии» Касьянова и Немцова также едва не «закопали» китайский проект. И тут огромную роль сыграли сторонники ядерного экспорта: Михаил Ефимович Фрадков, Евгений Олегович Адамов и, конечно, Виктор Никитович Михайлов, возглавлявший в те годы Министерство РФ по атомной энергии.

Последний – из когорты великих физиков-ядерщиков Советского Союза, ученый в кресле министра. Это вообще был энтузиаст, романтик, порывистый человек. И пробивной силой обладал просто ядерной. Видимо, Ельцин, хоть и не вникал в детали на уровне ведомств, к Михайлову прислушивался как к человеку, по сути, сохранившему в годы развала промышленности ядерный паритет России. И заслугу Михайлова в восстановлении атомно-энергетической отрасли невозможно переоценить.

В 1997 году Фрадков и Михайлов направили в правительство РФ письмо, в котором доказывали важность для России подписания контракта на строительство АЭС в Китае. Я это письмо сравниваю с письмом Эйнштейна руководству США о необходимости Манхэттенского проекта. В декабре 1997 года генеральный контракт на сооружение АЭС был подписан. Надо сказать, что настроение наших оппонентов внутри России не изменилось до сих пор, их ориентация – на западный центр силы. Их идея, что главное – смириться, подстроиться, и вот тогда заживем красиво при руководстве транснациональных монополий.

В конце 1990-х я не раз встречался с первым заместителем министра финансов Михаилом Касьяновым. Он был ярым противником высокотехнологического сотрудничества с Китаем. Я старался его переубедить, но тщетно: он считал, что Китай – бедная, никчемная страна, дутый пузырь, который в ближайшее время лопнет, прежде всего финансово. Кроме того, у России и без сооружения АЭС за рубежом полно проблем. Дескать, все равно не выполните обязательства, чего позориться, люди? Через несколько лет, когда Касьянов взлетел до председателя правительства РФ, это был уже совсем человек. Даже Китай с его реальными или мнимыми проблемами остался где-то далеко «внизу». Замминистра по атомной энергии Малышев предложил ему посетить в ходе государственного визита в Китай строящуюся Тяньваньскую АЭС: съездить на Желтое море, оценить разворот работ на площадке, новый мегаполис Ляньюньган, который вырос на месте рыбацкого поселка… Но Касьянов свято верил в то, что атомная отрасль России и без того облагодетельствована им на сто лет вперед. «Чтобы я еще и рекламировал вас за рубежом?!» – возмутился он.