«Как же меня всё задолбало!» – думал товарищ старший лейтенант из племени «летучих мышей» с позывным «Бурят», а в миру – Сергей Митрошкин.

Двигаясь спокойным шагом к полевому аэродрому, он размышлял о том, что его утомила служба, люди вокруг, война эта постоянная… Хотелось покоя, как раз надо было навестить товарища в госпитале, а там и в штаб зайти можно будет. Слыл он балагуром, но его показное балагурство прикрывало усталость. Офицер устал и осознавал это. В идеале был бы хорош отпуск, вот только ехать ему было почти что и некуда. Детдомовское детство, суворовское училище, затем – Рязанское и приглашение к мышам – вот и вся история жизни. Был он молод, отмечен наградами, деньжат скопил, ибо тратить их было некуда – всем обеспечивала Родина.

Вертолёт раскручивал лопасти, внутри уже кто-то находился, поэтому старлей встряхнулся, натягивая на лицо улыбку – никто не должен знать, как ему на самом деле холодно в душе. «Разнылся, как девчонка!» – мысленно приструнил он себя, переходя почти на бег, но пилот его уже заметил, потому взлетать не спешил. Задумавшись о рапорте, Сергей сказал совсем не то, что собирался.

– О! Машинка! – воскликнул товарищ старший лейтенант из племени «летучих мышей». – Машинка, подбрось до штаба?

– Я до госпиталя, – откликнулся пилот. – Хочешь?

– Не, меня лечить не надо, – усмехнулся Сергей. – Ладно, давай, прокачусь, по дороге спрыгну, – он запрыгнул в вертолёт, автоматически осматриваясь внутри. – Алёна Ивановна! Какой человек! Человечище!

Внутри обнаружилась хорошо ему знакомая капитан медицинской службы Алёна Ивановна Самойлова. Женщина задумчиво смотрела в какую-то книгу, сразу же от неё оторвавшись, чтобы улыбнуться офицеру.

– Не хохми, – откликнулась женщина. – Падай, давай.

– Какими судьбами? – тактично поинтересовался старший лейтенант.

– Намотанности разглядывала, – коротко откликнулась офицер медицинской службы.

– Связисты намотали? – понимающе кивнув, поинтересовался Сергей. – Ну да, эти могут…

– А ты за речку ходил? – спросила Алёна Ивановна, отмечая утомлённый вид офицера.

– Да… какая там речка! – устало вздохнул тот. Вертолёт, наконец, раскрутил лопасти и пошёл на взлёт. – Умную книжку читаете? – Митрошкин кивнул на заложенную пальцем книгу.

– Скорее, комедия из жизни оленеводов, – хмыкнула женщина. – Хочешь почитать?

– Да вы что! – удивился Сергей. – Я же офицер! Я и читать-то не умею… – протянул обладатель красного диплома МГУ, куда поступил на спор и закончил большей частью экстерном.

– Ага, – с готовностью кивнула товарищ капитан. – А диплом ты на коленке нарисовал.

– Мне его связисты напечатали… – с таинственным видом признался Митрошкин. – За бутылку.

Весело перешучиваясь в чреве гремящего вертолета, они летели по направлению к госпиталю, где Митрошкин хотел проведать раненого товарища, а Алёне Ивановне предстояло заниматься ранеными, текущими проблемами и всем тем, чего ждут от военного врача. Когда они снова увидятся, было совершенно неясно. Алёна заметила, что Сережа как-то странно поглядывает на неё, но решила об этом не задумываться. Старший лейтенант, в свою очередь, отмечал зрелую красоту женщины, отлично понимая, что ему не светит. Одиночество вновь кольнуло ржавой иглой в сердце.

До госпиталя оставалось километров десять, когда бортовая электроника заискрила, громко заматерился пилот, экстренно идя на посадку, а что было потом – старлей не запомнил. Вроде бы тащил куда-то женщину, или нет…

Очнувшись, он осмотрелся. Вокруг было белым-бело. Тихо пиликал какой-то прибор, светило солнце в знакомые окна, да на дальней койке лежал ещё кто-то. Диагноз был, в общем-то, понятен – не зря ему являлись мысли, что пора оставить всё.

– Госпиталь, – констатировал Сергей. – Ну, в чём-то задача достигнута.

– Спасибо тебе, Серёжа, – услышал он голос Алёны Ивановны.

Как будто специально ожидая, когда он очнётся, женщина находилась в палате. Сидела она в коляске, ноги её были перебинтованы, но не ампутированы, что вселяло определённую надежду на продолжение службы. А вот Митрошкин чувствовал себя так, как будто по нему промаршировала вся дивизия ВДВ, что радовать, разумеется, не могло.

– Ты мне жизнь спас, Серёжа, – продолжила женщина, тихо вздохнув. – А вот с тобой не всё так просто.

– Я догадался, – попытался, но не смог кивнуть Сергей. – Под списание?

– Ты сам всё понимаешь, – сообщила она ему. – Я могу поговорить, чтобы…

– Не надо, Алёна Ивановна, – покачал он головой. – Мне точно службы уже хватит. Куплю домик в деревне, огурцы сажать буду…

Ситуация оказалась непростой, но восстановить старлея возможности были. Вот только после того, как его так качественно переломало, служить он уже не мог. По крайней мере, в летучих мышах или крылатой пехоте. Фактически, путь ему был теперь в каптёрку или в комендачи, куда не хотел уже сам Сергей, поэтому как-то так само вышло, что через почти полгода подразделение провожало своего боевого товарища на покой. Звеня наградами, обнимался он с каждым. Служба закончилась.

С покупкой домика помогли друзья. Деревня оказалась неподалёку от города, а дом стоял почти в лесу, недалеко от берега неширокой реки. Добротный двухэтажный дом имел не самую хорошую славу в деревне, потому его обходили стороной, но Сергея эта весть, скорее, порадовала – ему очень хотелось уединения. Просто побыть одному и отдохнуть. От войны, от кочевой жизни, чтобы никто не слышал его криков. Даже поплакать в тишине. С одной стороны, казалось – жизнь закончилась, а вот с другой… С другой всё было непросто, о чём бывший старлей время от времени размышлял, сидя на лавке у дома долгими вечерами.

Во сне приходили друзья, и живые, и нет – война всё не отпускала старлея, но постепенно он брал себя в руки, стал подумывать о месте работы. Диплом у него был экономическим, но вот идея просиживать штаны в какой-нибудь конторе ему претила совершенно. В милицию идти не хотел уже он сам, считая, что честных там остаётся всё меньше, поэтому выбор оказался очевидным – водителем на скорую. Эта работа обеспечивала драйв, при этом, в отличие от милиции или пожарной охраны, не являлась службой. Это была именно работа и, как казалось Сергею, очень важная работа, что его устраивало.

***

Изо всех сил сдерживая слёзы, Валерия Зайцева по прозвищу Зая собирала вещи. Была она девушкой красивой, но… несчастной, хотя ещё месяц назад считала, что, в общем-то, у неё всё в порядке. В свои двадцать лет Лера уже была сложившейся личностью, умела держать себя под контролем и ни за что не показывала своих истинных чувств, как сейчас.

В восемнадцать лет уйдя из дома, полного вечных скандалов родителей между собой, она встретила, как ей тогда казалось, самого лучшего человека на свете. Сколько себя Лера помнила, её родители то расходились, то опять сходились, то делили имущество, и всё это со скандалами, перегружая психику ребёнка. С детских лет она запомнила, что, когда родители ссорятся, надо забиться куда-нибудь поглубже, чтобы не влетело ей самой. Бить ребёнка они не стеснялись, а боль Лера не любила, как и все дети.

«Самый лучший на свете» мужчина всего через год принялся меняться. Появились странные желания и в быту, и… в постели, но Лера считала, что так правильно, ведь подруги говорили ей, что все мужики такие. И девушка смирилась, но… Хотелось ей совсем другого. Она мечтала о тепле и ласке, чтобы поняли, чтобы… Просто знать, что на свете есть хоть какой-то человек, кому она может доверять.

Боли в груди девушка игнорировала, считая, что нечему там у неё болеть, но вот самый лучший когда-то мужчина… Ему вдруг перестало нравиться в ней абсолютно всё, и Лера уже и сама не знала, что ей сделать, чтобы её, наконец, похвалили, а не хмурили брови. Злые слова ранили неимоверно, отчего всё чаще становилось страшно и хотелось плакать.