— Да, это отчетливо видно. Вчера в конюшню влез злоумышленник.

Она вскинула голову, встретила его взволнованный взгляд.

— Он не мог пытаться убить тебя, да? — слабо улыбнулась она.

Сердце быстро колотилось в груди. Целью была она? Джорджи вспомнила про украденные письма. Дансмор узнал, что они пропали? Ежели так, как он связал ее с письмами? Он заметил ее дважды: когда они приехали в поместье, а потом во время ночного скандала подле его опочивальни. Джорджи верила, что за маскировкой он ее не разглядел. В обоих случаях горел тусклый свет, а во время второго происшествия он с перепугу смотрел только на Натана.

— Даже не представляю, кто хотел бы убрать меня с дороги, — изрек Натан. — Ты можешь сказать так же?

Джорджи вспомнила содержание украденного письма, где прозаично упоминалось, что за мамой послали человека, который обеспечит ее молчание.

— Возможно.

Она приложила ладонь ко лбу. Мысли усиливали боль.

Джорджи вдруг припомнила вчерашний выстрел. Натан предположил, что это браконьер, и она охотно приняла объяснение. Но может, пуля предназначалась ей? Дансмор узнал, что письма пропали… Вдруг кто-то видел, как Джорджи копалась в кабинете.

Стал бы Дансмор столь усердно искать письмо? Само по себе письмо — пустышка. Про мать там ни слова, как и про поступок, совершенный мужчиной по имени Монк. А вот для скандала хватит. А если и прочие доказательства выйдут наружу, как знать…

На Гарри тоже напали. Сие не могло быть совпадением.

Нападение на Гарри. Выстрел. А теперь случай с каретой, кой случайностью назвать нельзя. Да, наверное, Дансмор догадался, что они заняты поисками, и ответил жестоко и быстро.

— Джорджи, ты в опасности? — спросил Натан, вперив в нее темные глаза.

Она в опасности? Сие мнилось более чем вероятным. Она подвергала опасности Натана? Вчера его могли застрелить. Из-за нее? При мысли об этом затошнило. Стало тошно до глубины души. Голова кружилась и болела, руки и ноги после потрясения тряслись. Джорджи опять прижалась лбом к коленям.

Миг спустя Натан сел на край кровати.

— Пора рассказать, что происходит. Я понятия не имею, кто ты и почему тебя хотят убить. — Он помолчал и мягко добавил: — Как я смогу тебя защитить, если не знаю правды?

— Я не просила меня защищать, — приглушенно проговорила она.

— Я сам беру на себя эту обязанность. В этой аварии ты могла умереть. Честно говоря, я по первости решил, что ты умерла. Я… я хочу помочь.

Голову Джорджи поднимать не стала. Слишком больно.

— Лучше мне исчезнуть. Ты не несешь за меня ответственности. Я не хотела тебя втягивать.

— Во что? Скажи, я хочу помочь. Мне можно доверять.

Джорджи поверила и, несмотря на слабость, сочла предложение обнадеживающим. Оттого что она выложит проблемы, станет легче. Но она не должна. Она будет придерживаться плана: поедет домой, оставит Феллоуза в прошлом, убедит Гарри отказаться от поисков.

Она была полна решимости.

Пока Натан ее не коснулся.

Он положил на плечо руку, теплую, успокаивающую, тяжелую. Глаза начало покалывать.

— Расскажи, Джорджи.

Он придвинулся ближе, прижался к ней бедром. Теплая слеза побежала по носу и образовала пятно на колене. Хотелось, чтобы Натан ее обнял.

Джорджи с трудом подняла голову, глядела на него мокрыми глазами. Он хмурился, взирал с беспокойством в темных глазах, тревожился.

Почему-то при взгляде на его озабоченное лицо страх и грусть уменьшились, несмотря на то что ничего не изменилось.

Слова слетели с губ, прежде чем она успела как следует подумать:

— Мой брат — настоящий граф Дансмор.

Натан разинул рот.

— Что ты сказала? — после долгой паузы спросил он.

Она громко шмыгнула носом и вытерла слезы.

— Мой отец был средним братом (старше отца нынешнего графа), поэтому титул много лет назад должен был перейти к брату. Но родительский брак держали в тайне. Мы узнали правду два года назад. Видишь ли, моя мать была актрисой. Мы с Гарри считали себя бастардами. — Он поморщился, и она добавила: — Нас это не волновало. Мы выросли в театре. Там незаконность ничего не значит.

— Продолжай, — молвил он, ибо она замолчала.

— Отец умер, когда нам было девять, а мать, когда нам было пятнадцать. Лишь спустя годы после ее смерти мы узнали об их браке.

— Как вы узнали?

— Мама доверилась другу. Он рассказал, когда мы достигли совершеннолетия. Мы узнали, что Гарри — настоящий граф, а нынешний граф — самозванец.

Натан молчал, зато вид имел обеспокоенный. Он свел брови к переносице, обдумывая ее слова. Едва он поднял взор, захотелось разрыдаться. Скептицизм бросался в глаза. Он не поверил.

— Есть какие-то документальные доказательства?

Джорджи покачала головой, из-за жалости у него на лице почувствовала себя идиоткой.

— Твоя мать была актрисой.

Джорджи понимала, о чем он думал, и винить его не могла. Где это видано, чтобы аристократ женился на актрисе.

— Да.

Скорее всего, он считал ее сумасшедшей, фантазеркой.

— Вы узнали об их браке после ее смерти?

— Верно.

Джорджи чувствовала себя крайне глупо. Накатила слабость, в голове пульсировало до того сильно, что пришлось закрыть глаза.

— Что ты искала у Дансмора в кабинете? — помолчав, справился он.

— Доказательства брака.

— Нашла?

— Нет. Зато нашла письмо.

Она сглотнула ком в горле. Стало мерзко оттого, что она пыталась оправдать свои действия.

— Письмо?

— Переписку родителей нынешнего графа, — кивнула она. — Похоже, когда Гарри должен был вступить в наследство, мать навещала деверя. Это последнее, что она сделала.

У Натана в глазах вспыхнула тревога.

— Ты хоть понимаешь, что говоришь?

— Да. Я говорю, что он приказал ее убить.

Как воспринимать то, что он ужаснулся, Джорджи не знала. Впервые посетила мысль, что она сказала больше, чем было благоразумно. Она действительно хотела, чтобы Натан знал все тайны? Как-никак он дружил с Дансмором.

Джорджи потерла лицо. Голова адски болела.

— Извини. Мне надо лечь.

Согласия она дожидаться не стала, сомкнула веки и опустилась на матрас, закрыла глаза рукой, дабы свет не мешал. Сильнее всего болел левый глаз. Он так сильно пульсировал, что казалось, ее того и гляди вырвет, тошнота выделялась на фоне острой, более точечной головной боли.

— Как себя чувствуешь? — ласково спросил Натан, голос звучал словно издали.

— Кошмарно.

— Тогда лежи и закрой глаза, а я попрошу приготовить травяной чай. Поговорим позже.

Джорджи поддалась соблазну. Успокоенная поначалу мягкой темнотой, потом чаем, она погрузилась в сон без сновидений, а Натан за ней присматривал.

Глава 22

На следующий день до Лондона они добрались засветло. Пока их не было, город завалило снегом, но он давно превратился в грязную серую жижу, из-за коей по дорогам сложно передвигаться, а экипаж скользил.

Джон вел карету медленно. Несмотря на то что Натану не терпелось добраться до дома, он его не подгонял. Джорджи опять уснула, причем не просто задремала, а пугающе застыла, и сие действовало на нервы. Зря они вчера остались в «Звезде»: гостиница располагалась на популярном маршруте, там было полно гостей, жизнь кипела — сплошные пьянки да гулянки. Натан почти не сомкнул глаз, а судя по тому, как она выглядела за завтраком, Джорджи тоже не спала. Массивный багровый синяк на лбу сочетался с темными кругами под глазами.

Во время долгой поездки он не поднимал тему притязаний на дворянство. Ей по-прежнему нездоровилось — он не хотел надоедать. Натан надеялся, что Джорджи сама об этом заговорит, но весь день она молчала и держалась замкнуто.

Натан же ни о чем другом думать не мог. Здравый смысл подсказывал, что надобно скептически относиться к предполагаемому браку ее родителей, однако он то и дело прокручивал сие в голове, вспоминал нарисованную Джорджи картину, где два человека любили друг друга. Но разве от этого история не становилась еще подозрительнее? Среди представителей его класса любовь, как правило, не имела ничего общего с браком. Брак нужен для построения династии и политической верности. Каждый аристократ знал об этом с пеленок, и отец Джорджи исключением не был. Может, ее мать он и любил, но это не значит, что он на ней женился. А ежели брак все же имел место, мать сказала бы об этом детям. Одно не сходилось с другим.