— Они интересовали меня с детства. Мой преподаватель математики был астрономом. Он меня и научил. А когда мне было двенадцать, отец подарил мне первый телескоп. С тех пор я вникал и учился. В основном на звезды я смотрю здесь, в Кемберли. Можно вытащить телескоп на крышу, когда погода позволит. — Он выдержал паузу. — Мне бы хотелось тебе показать.

— Звезды я уже видела.

— Но не так, — ответил он, перехватив ее взгляд. — Здесь по ночам небо чище, чем в Лондоне. Ты удивишься тому, сколько звезд можно разглядеть. Особенно если сравнивать с городом. А с телескопом… ну…

Они стояли друг напротив друга. Джорджи не могла отвести глаз. Она желала его всем естеством.

— Ну? — повторила она.

Вместо ответа Натан впился в нее глазами, медленно приближался к губам, а когда осталось меньше сантиметра, остановился. Она чувствовала легкое дыхание. Губы так близко, что казалось, будто он уже ее коснулся. Она смотрела ему прямо в глаза. Вблизи видно, сколь мала разница между густым сине-черным оттенком зрачков и черно-карим оттенком радужки.

Натан дотронулся до ее щеки.

— Почему же я так долго не понимал, кто ты? — прошептал он, щекоча кончиками пальцев щеку, словно перышком.

Натан припал к ней устами, сомкнул веки, теплыми ладонями обхватил лицо.

Сей поцелуй отличался от предыдущего. Податливыми губами он словно пытался узнать ее, исследовать. Он осторожно привлек Джорджи к себе, запустил пальцы в волосы, осыпал поцелуями. Чудилось, что Натан повсюду, он словно ее поглощал. Аромат щекотал ноздри, Джорджи положила руки на широкие крепкие плечи, трепетала всем телом от желания.

Она прижалась к нему, отвечая на поцелуй.

Джорджи не мешала Натану блуждать руками, гладила его по плечам и могучей шее. Господи, как же хотелось его коснуться — не через одежду, а нагого тела. Она знала, как он выглядит под изысканными одеждами, хотела увидеть еще раз и притронуться. Хотела отдаться ему, стать с ним одним целым.

Он оторвался от ее губ, тяжело дышал и держал ее за плечи; пристально глядя на нее, он отступил. Она с трудом сосредоточилась на нем.

— Джорджи… — из его уст имя прозвучало восхитительно, — я хочу тебя.

Они воззрились друг на друга, у обоих от затрудненного дыхания грудь ходила ходуном.

«Джорджи… я хочу тебя».

Сердце колотилось тяжело. В свое время она целовалась с парнями, но не представляла, что такое страсть, пока не встретила этого мужчину. А ныне она уяснила, что с ним вполне способна удариться во все тяжкие. Любые опасения после утренних событий казались неуместными. Его могли застрелить, и ей не представился бы шанс разделить ложе с мужчиной, кой вызывал такие эмоции.

— Я ни к чему тебя не принуждаю. Тебе решать.

— Я согласна.

От ее слов он опешил, вроде бы удивился.

— Точно? Ты можешь пожалеть или…

Натан пытался ее отговорить, но вот глаза горели страстью.

— Точно. Я не дама. Не надо меня предупреждать. Я знаю, на что иду.

— Правда?

Глаза выдали его мысли; вдруг стало важно, чтобы у Натана в голове не осталось сомнений о том, что означала сия капитуляция.

— Назначать за себя цену я не стану. Я делаю что хочу. Если я что-то предлагаю, то взамен ничего не прошу.

— А что ты предлагаешь? — просипел он, буравя ее пламенным взглядом.

Она безумствовала, и ей было плевать.

— Себя. Я предлагаю себя.

Натан распахнул дверь и пропустил Джорджи в опочивальню. Он прошел мимо нее и задвинул шторы, дабы в комнату не проникал резкий дневной свет. Она стояла посреди комнаты с робким неуверенным видом, кой он счел невероятно соблазнительным. Его трясло от волнения. Натан до сих пор не верил, что они здесь, ведь всего несколько часов назад она на него сердилась.

Натан подошел к Джорджи, рассматривал мужское облачение, наслаждаясь моментом. Шторы он задернул неплотно. В сантиметровую щель пробился бледный луч зимнего солнца, кой играл в серебристо-золотистых волосах.

Он просунул руки под лацканы, стянул фрак с плеч и отбросил в сторону, далее последовали жилет и платок. Она стояла безучастно, а он между тем стаскивал с шеи платок, с упоением разглядывал клиновидный кусочек кремовой кожи в вырезе рубашки, многообещающие очертания чуть ниже.

— Давай снимем с тебя ботинки, — прошептал он и подтолкнул ее назад.

Джорджи уперлась бедрами в кровать и несмело села. Он опустился на колени и плавным движением стянул ботинок. После того как Натан отбросил простую подвязку и скатал белый чулок, он залюбовался бледной красивой ногой, смаковал вздохи удовольствия.

Нога, дрожавшая в легкой хватке, маленькая, тонкая, с розовыми пальчиками, изящной лодыжкой, на вид едва ли не хрупкая. Он провел ладонью от задней части икры до колена, а потом двинулся вниз, еле касался кончиками пальцев. Она вздрогнула, издала гортанное «х-м-м-м», похожее на урчание и вместе с тем на возражение. От сего звука в паху запульсировало.

— Какие красивые ножки, — проговорил он, глядя на нее из-под ресниц.

Джорджи слегка покраснела, светлые волосы упали на сверкающие глаза. Натан задержал взгляд на лице, а затем снял ботинок и чулок со второй ноги.

— Теперь бриджи.

— Не мог бы ты, — со встревоженным видом заговорила она, — сначала снять что-то с себя?

— Полагаю, это справедливо, — весело улыбнулся он. — Ладно. Помоги мне с ботинками.

Он сел, а она встала, дабы снять с него ботинки. Засим он поднялся и принялся снимать одежды, тогда как она взирала на него. Сие походило на спектакль, кой пришелся Натану по душе.

Она смотрела на него не очень-то по-женски. Да и не столько по-мужски, сколько откровенно, пытливо, жадно. Натану нравилось неподдельное восхищение во взоре, то, как потемнели глаза, темные зрачки поглощали серебристую радужку.

Едва он начал расстегивать бриджи, она тоже опустила руки на застежку. Они одновременно отбросили бриджи, а вслед за тем и рубашки.

— Больше ничего не снимай, — прошептал он, подошел настолько близко, что смог коснуться. — Все остальное сделаю я.

Выглядела Джорджи необычно и привлекательно: торс туго замотан тканью, мужские кальсоны держались на бедрах, между тканью и кальсонами проглядывала полоска плоти, пять-семь восхитительных сантиметров от нижней части ребер до низа живота. Он погладил жемчужную, холодную на ощупь плоть. Захотелось облизать неглубокую ямочку пупка. Он решил, что так и сделает. Позднее.

В одежде Джорджи смахивала на тощего мальчишку, зато под одеждами все нужные места округлые: пышные нежные бедра, похожий на персик зад, очертания коего он видел через белье.

Он потянул за заправленный край льняной повязки, размотал торс, и вот наконец ткань упала, соскользнула длинной лентой на пол.

При виде груди, бледной, с розовыми кончиками, Натан застонал. Он дотронулся до тугих сосков, провел руками по изгибам груди, по талии, по бедрам и двинулся наверх. Господи, какая кожа. Холодная, безупречная, как жемчуг. Луна. Она закрыла глаза и качнулась к нему. Член изнывал от мучительной услады.

Он нащупал шнурок, развязал узел, и кальсоны сползли с мягких бедер. Следом он сделал то же самое со своими кальсонами и отшвырнул в сторону.

Прикасаться к ней не хотелось, хотелось лишь любоваться. Он окинул ее взором вплоть до ступней, жадно рассматривал картину, кою она собой являла: изящные руки и ноги, прелестная грудь, спокойные, чувственные, замечательные глаза, бившийся в горле пульс, розовый румянец на щеках.

— Ты очаровательна, Джорджи, — пробормотал он. — Совершенна.

Натан взял ее лицо в ладони и шагнул ближе, дабы прижаться вплотную. Всем телом он чувствовал жар и мягкость. Они соприкоснулись губами. Она обвила руками шею и ответила на поцелуй, откинула голову назад, уступая. Полминуты спустя они оторвались друг от друга, оба тяжело дышали. За руку он подвел ее к кровати, лег на спину, а ее уложил сверху. По суетливым движениям и алым щекам он догадался, что для нее все в новинку, хотя она ни капли не противилась.