— Una mattina mi son svegliato,
О bella, ciao! Bella, ciao! Bella, ciao, ciao, ciao!
Una mattina mi son svegliato
E ho trovato l’invasor.
(ит. — Однажды утром я вдруг увидел —
Прощай, родная, прощай! Белла чао, чао, чао!
Однажды утром я вдруг увидел —
Родную землю топчет враг.)
А далее, чтобы не нарваться на интерес и, возможно, даже немилость «кровавой гэбни», он спел уже «Там вдали за рекой»:
— Там вдали за рекой засверкали огни,
В небе ясном заря догорает.
Сотня юных бойцов из будёновских войск
На разведку в поля поскакала.
Тут, правда, он больше хотел позлить венгров. Наверняка, если вдруг здешняя история дойдёт до верхов, то и упоминание славных буденновцев будет в самый раз.
— Э, Вы, лейтенант, похоже, серьёзно занимаетесь музыкой? Вторая мелодия тоже красива, как первая. И песня, неожиданно оказавшаяся на итальянском, интересна. И она тоже в честь жены?
— Вторую мелодию, господин полковник, я назвал «Признанием в любви». Вы угадали, она тоже в честь моей жены. Сильно скучаю по ней. А песня на итальянском языке, конечно, в честь товарища Гарибальди. Вы наверняка знаете, что не так давно в Италии жил такой революционер, боролся за освобождение своей страны из-под гнёта, извините уж, Австро-Венгерской империи и, как знаете, добился успеха. А последняя песня уже не моя, она со времён гражданской войны, в честь Конной Армии товарища Будённого. Она мне очень понравилась. Мы ведь тоже боремся за освобождение пролетариата, пусть и румынского.
Конечно, хмурому венгерскому полковнику слова Василия были неприятны. Но он, не дав ему ответить, тут же продолжил:
— Как я уже сообщил Вам, господин полковник, у меня приказ командования дойти до прежней границы Трансильвании и, сами понимаете, он будет выполнен в любом случае. У Вас, возможно, тоже имеется приказ своего командования, но, к сожалению, на этот раз Вам придётся отказаться от его выполнения. Надеюсь, мы с Вами тут спокойно договоримся, и Вы начнёте отвод своей бригады из-под Крайовы, скажем, в течение ближайших четырёх часов, пусть и после полуночи. И на достижение прежней границы Трансильвании Вам даётся, учитывая, что у Вас всё-таки конная бригада, двое суток. Если вы не уложитесь в этот срок, Ваша бригада, если между Советским Союзом и Венгрией всё будет решено мирно, будет временно интернирована, а в случае сопротивления, уничтожена.
— А не много ли Вы берёте на себя, старшей лейтенант? Как мы тут видим, с вашей стороны имеются командиры и старше Вас по званию. И Вашему командование однозначно не понравятся Ваши высказывания. И, конечно, мы тоже не оставим Ваши угрозы без ответа. Вы, старший лейтенант, ведёте себя слишком нагло! Не забывайте, под моим командованием целая бригада!
Да, полковник весь кипел от негодования. И оно передалось и его офицерам. Само собой, напряглась и охрана с обеих сторон. Но тут у венгров не было никаких шансов. Советские ППС выглядели намного предпочтительнее древних австрийских карабинов.
— Сожалею, господин полковник, но пока моё командование старшим командиром назначило именно меня, и я намерен любой ценой выполнить его приказ. Скажем так, просто на правах сильного. Мой батальон, да ещё вместе с десантом, много сильнее Вашей бригады и тех подкреплений, что движутся к Вам. Одно моё слово, и её, и их, конечно, позже, не будет. Но нам и воевать не надо. Наша советская авиация сравнит с землёй все препятствия на нашем пути. И, вообще, не в интересах Венгрии затевать очередную войну с моей страной. Я лишь простой командир Красной Армии, и то мне понятно, что и силы неравные, и лучше мира с Советским Союзом для Вашей страны ничего нет. Товарищ Сталин и советское правительство всё делают для мира во всём мире. А мировые империалистические силы изо всех сил стараются натравить на нас разные страны. Но у них ничего не выйдет, и вам никогда не удастся победить нас! Если желаете войны, мы сами придём к вам!
— Хорошо, старший лейтенант, я вынужден уступить грубой силе. Моя бригада через четыре часа начнёт отход, и мы постараемся через два дня отойти за прежнюю границу Трансильвании. Но Вы, как сами сказали, лишь простой командир Красной Армии и не уполномочены решать такие межгосударственные вопросы. Кто даст гарантии моей бригаде, что Вы не нападёте на нас по пути и обязательно остановитесь на прежней границе?
— Пока, господин полковник, у меня нет приказа командования нападать на кого-либо. Успеете отойти, никто Вашу бригаду не тронет. Поступят иные приказы, значит, будем воевать.
И тут вдруг в разговор с полковником вмешался лейтенант Борисов. Хотя, Василий ожидал чего-нибудь такого.
— Я, господин полковник, могу подтвердить, что у старшего лейтенанта Стефановича нет приказа нападать на Вашу бригаду. У него лишь задание выйти на прежнюю границу Трансильвании, и далее его батальон не пойдёт. И, сами понимаете, что сил выполнить приказ командования у него вполне достаточно.
— Извините, лейтенант, Вы, хоть и из ГПУ, но наверняка тоже не имеете нужных полномочий. И, да, Вы не представились.
— Конечно, господин полковник, я тоже не уполномочен решать межгосударственные вопросы. Разрешите представиться, старший майор госбезопасности Судоплатов. Прислан на помощь товарищу Стефановичу и, можете удивиться, согласно приказа командования, пока нахожусь в его подчинении и должен оказать ему всемерное содействие. Что делать, мы люди военные и должны, и будем исполнять приказы. И, да, господин полковник, Вы сами прекрасно понимаете, что сейчас Ваша бригада не способна противостоять даже батальону товарища Стефановича. И я приветствую его и Ваше решение. Зачем нам с вами лишнее противостояние?
Да, Василий как раз и подозревал что-то такое. Он не мог знать на лицо товарища Судоплатова, и в памяти, как назло, ничего из увиденных в Интернете фотографий не отложилось, но кто такой легендарный диверсант и разведчик советского времени, конечно, прекрасно помнил. Хотя, сейчас сразу же изобразил на лице сильное смущение и откровенное недоумение. Пока товарищ Судоплатов широкой общественности не был известен, и старший лейтенант Стефанович тоже не мог знать о нём ничего.
— Э, товарищ старший майор, я не знал о Вас. И прошу извинить меня за некоторые действия. Но, господин полковник, ставлю Вас в известность, что, несмотря на присутствие здесь товарища старшего майора, менять своё решение без приказа командования я всё равно не буду. У Вас, как мы с Вами договорились, четыре часа на начало отвода Вашей бригады и двое суток на сам отход. Это касается, без исключения, и других венгерских частей. Я прошу Вас довести это до своего командования. Чуть что, я вызываю авиацию. Согласно имеющимся у меня приказам командования, все авиационные части должны немедленно и в полном объёме выполнить любые мои запросы. — Тут Василий не преувеличивал. Авиационные начальники, конечно, могли не выполнить некоторые его заявки, но потом им однозначно пришлось бы объясниться с вышестоящим начальством, а то и «кровавой гэбней». Раз им приказано оказывать танкистам полное содействие, то пришлось бы. А как сам Василий объяснится с командованием 9 армии и, далее, может, и «кровавой гэбней», за свои решения, это их уже никак не касалось. Тут старлей ненадолго остановился, задумался и, неожиданно и для себя самого, вдруг выдал. — И, да, господин полковник, ставлю Вас известность, что это касается и вод Дуная. Все венгерские части должны покинуть их до прежних границ Трансильвании. Чтобы не было лишних соблазнов. Кроме того, надеюсь, что отныне никто не будет покушаться на любые советские корабли и суда, находящиеся в водах Дуная вдоль границ Югославского королевства.
Тут даже сам Судопдатов удивлённо посмотрел на старшего лейтенанта, но промолчал.
— Хорошо, старший лейтенант, я поставлю своё командование в известность. Что касается моей бригады, то через четыре часа мы уходим и через двое суток будем на той стороне прежней границы Трансильвании. Надеюсь, что за это время ничего не случится? И, да, старший лейтенант, спасибо за Вашу музыку. Она мне понравилась. Приятно было познакомиться со столь достойным автором.
