Выпутавшись из её волос, ладонь скользнула по плечу, стягивая лямку лифчика вниз, пока язык нетерпеливо продвигался от ключицы к груди. Грейнджер выгнулась навстречу, аккуратно скользнув пальцами по его шее. От её прикосновения мурашки расползлись по спине, отвлекая от столь желанного упоения. Шёлковая кожа трепетала под его губами, отзываясь на торопливые и неосторожные ласки. Лишь наткнувшись на раздражающую ткань лифчика, Теодор заметил, что оставил дорожку из багровых отметин на её теле. Плевать. Он слишком долго сдерживался и держался в рамках приличия, чтобы придавать значение таким мелочам.

Стянув препятствие перед желанной плотью, Нотт несдержанно провел языком мокрую дорожку по её груди. Обхватив губами тёмно-розовый сосок, он сильно втянул тот в рот, а затем прикусил, чем вызвал сдавленный писк у Гермионы. Высвободив вторую грудь из-под мешающего лифчика, Теодор сжал её, врезаясь пальцами в шёлковую кожу. Ему хотелось, чтобы она зависла где-то между удовольствием и болью. Плохо контролируемая грубость совпала с его ментальным желанием истязать её тело. Ведьма задрожала от очередного неосторожного укуса, откидывая голову назад. Её пальцы блуждали в его волосах, периодически сжимая и притягивая к себе ближе. Тонкое острое лезвие ненасытности срезало ощущение пространства вокруг, бросая ошметки куда-то под ноги. На нёбе осел привкус миндаля. Строптивая сучка даже на вкус напоминала виски, но градусом явно превышала абсент.

Левая ладонь проползла от ягодицы к внутренней части бедра, нагло раздвигая девичьи ноги шире. Он не встречал сопротивления, но и сдерживать свою злость больше не хотел. Пальцы бесцеремонно сдвинули тонкую кружевную полоску белья в сторону, оглаживая половые губы. Нотт чуть не простонал от ощущения влажной горячей плоти под пальцами. Он тяжело выдохнул, упираясь лбом в её грудную клетку. Взгляд сам собой упал вниз, где пальцы, изучая складки, почти утопали в прозрачной вязкой влаге. Он вновь припал губами к смуглой коже, ощущая приторный сладковатый запах. Хотелось попробовать до дрожи, но упирающаяся в грубую ткань эрекция требовала совершенно других действий.

Высунув язык, Теодор широким движением провел им между грудей, надавливая средним пальцем на вход влагалища. Её руки судорожно вцепились в его плечи, сжимая кожу под рубашкой. Даже сквозь ткань он почувствовал, как её ногти оставляют полосы. Сдавленный стон вырвался сам собой, когда внутренние стенки затрепетали, отдаваясь вибрациями в клетках. Вместе с нарастающим темпом движений внутри неё, усиливалась громкость девичьих вздохов. И как бы Нотт ни хотел растянуть тактильное удовольствие от процесса, собственное вожделение слишком сильно жгло плоть. Он вновь нашёл её губы своими, поглощая протяжный стон.

Гермиона начала задыхаться, когда безымянный палец скользнул вслед за средним, растягивая и заполняя. Она прикусила нижнюю губу и зажмурилась, привыкая к ощущениям. Правая мужская ладонь придержала её за поясницу, чтобы девушка просто не рухнула на спину. Его губы увлечённо заскользили по плечу, пока хрупкая ладонь сдавила член под тканью. Теодор упёрся зубами в нежную кожу, чувствуя, как сознание проясняется сквозь мутную вуаль.

Его движения замедлились, её кисти переместились к пряжке ремня. Температура тела, казалось, упала на пару градусов, и он отстранился от её кожи, судорожно пробегая взглядом по результату своих трудов. След от зубов венчался ярким красновато-алым ободком. Нотт поджал губы, опуская глаза ниже. По шее и груди раскинулись фиолетово-розовые кровоподтеки разного размера. Ком встал поперёк горла, когда она подняла на него карие глаза, обрамлённые влажными ресницами.

«Твою мать…» — он сдавленно сглотнул и попытался найти хотя бы одну причину своего отвратительного поведения.

— Мне совсем не больно, — закусив нижнюю губу, с придыханием улыбнулась она, — но я расстроюсь, если ты остановишься, — Грейнджер приблизилась к его лицу, мягко касаясь губами подбородка, и перешла на шёпот: — Пожалуйста…

Нерешительный мягкий поцелуй перерос во влажный и затягивающий. Она ощущалась такой жаждущей и податливой, вновь распаляя притихшее возбуждение. Агрессивная страсть сменилась будоражащим вожделением, оставляя рассудок светлым. Теодор всё ещё чувствовал, как остатки злости бушуют где-то в глубине души, но неуемные эмоции к этой женщине перекрыли их почти полностью.

Болезненное напряжение внизу живота откликнулось в теле, когда её рука проникла под ткань боксеров, обхватывая член. Она слегка оттянула крайнюю плоть, проскользнув ладонью до основания. Нотт углубил поцелуй, отмахиваясь от голоса разума, который взывал прекратить эту неправильную близость. Время, антураж, обстоятельства — ничего из этого не подходило даже для случайного секса. Но с ней у Теодора ни разу ничего не получалось так, как принято у нормальных людей. Его воля растворялась, склоняясь перед смелыми мягкими касаниями и негромкими девичьими стонами. Вытащив из неё пальцы, он машинально облизнул их, наблюдая, как Гермиона сильно закусила губу, пытаясь не упустить ни единого мгновения. Ему нравилась её распирающее возбуждение и нетерпение, которое, казалось, полностью перешло в хрупкое истерзанное тело.

— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…. — придвигаясь ближе к краю стола, прошептала она, утыкаясь в его шею.

В таком состоянии Грейнджер нравилась ему куда больше: её тяжёлое дыхание, обжигающее кожу, подрагивающие плечи, вздымающаяся грудь и руки, притягивающие его к себе. Неправильно, но до безумия приятно. Головка коснулась её влажного лона, отчего Гермиона только сильнее сдавила пальцами его плечо. Теодор улыбнулся. Ему казалось безмерно красивым это раскрасневшееся лицо с искусанными припухшими губами. Он даже не понимал, как ей удаётся так легко менять его настроение, но по каким-то неизвестным причинам его это устраивало.

Чувство проникновения разлилось опьяняющим жаром по венам. Так медленно, размеренно, неторопливо, словно желая выгравировать этот момент внутри черепа. Она сильно откинулась назад, запрокидывая голову в немом стоне. Наслаждаясь тем, как извивается её тело, Нотт пожалел, что был груб и не сделал этого раньше. Наблюдение доставляло даже большее удовольствие, чем сам процесс. Каждая линия гибкого женского стана виделась произведением искусства, а нарастающие крики слышались музыкой. Очарованное восприятие готово было воспевать эту ведьму в поэзии, прощая все её ошибки и игры за ещё один томный вздох. Нарастающие фрикции и давление переполняющего возбуждения на нервные окончания отвлекали от эстетического удовольствия, сменяясь животной потребностью.

Сокращения внутри стали более частыми и интенсивными. По её позвоночнику и ногам проползли короткие спазмы, вынуждая тело выгнуться сильнее. Изящные пальцы сильно сдавили мужское предплечье, пытаясь удержаться от падения в бездну. Грейнджер замерла и напряглась всем телом. Её экстаз отозвался вибрациями где-то в области таза и прошиб всё тело на краткое мгновение. Она раскрыла глаза, как-то растерянно глядя ему в глаза.

— Не смей больше ничего делать за моей спиной, — тяжело дыша, Теодор приподнял её подбородок пальцами. — Ты меня поняла?

— Да…

— Тогда я хочу продолжить.

========== Глава 20: На краю бездны ==========

Нотт позволил Гермионе уйти. Они договорились встретиться позже в ресторане, поскольку ему ещё нужно было утрясти некоторые вопросы на новом месте. Он всё ещё чувствовал себя обманутым, но в глубине души именно этого от неё и хотел, только масштабы не смог рассчитать правильно. От подобных женщин не ожидаешь беспрекословного повиновения и восторженных визгов. Их предназначение совершенно иное: они заставляют думать, приводят жизнь в движение и распространяют хаос, не давая расслабиться.

Грейнджер расшатывала его нервы и стирала грани привычного. Но единственное, что действительно беспокоило Теодора — её преданность. Она могла творить что угодно, пока он был в ней уверен. Нотт честно дал ей этот шанс, и лишь время покажет, как маленькая ведьма им воспользуется.