В ушах застряли звуки её негромких стонов. Член под грубой тканью дёрнулся, доставляя дискомфорт. Расстегнув ремень, Нотт вытянул заправленную рубашку из брюк и откинул голову назад от накатывающего бессилия. Находиться с Гермионой под одной крышей стало тяжело. Она изматывала, даже когда он не мог ощущать её присутствия. Лениво расстёгивая пуговицы осточертевшей за день и уже испачканной рубашки, Теодор развернулся лицом к барной стойке.

«Нахер кофе. Нужно что-то покрепче, — мельком бросив взгляд на шкафчик с алкоголем, а затем на винную стенку справа, он отрицательно покачал головой. — Нет, низкий градус тут уже не поможет».

Бросив вещь прямо на лакированную поверхность, Теодор достал первую подвернувшуюся под руку бутылку и стакан. Бренди как нельзя кстати подходило к сложившейся ситуации. Настроения исправлять хаос на плите не было, а потому он решил оставить это горничной. Запах жжёного кофе тянулся в воздухе. Нотт поморщился, наполнив стакан и осушив в одно движение. Жжение в горле немного помогло, а опаленные алкоголем рецепторы заставили мысли, расплывшиеся во влажную жижу, собраться в кучу. Наполнив стакан ещё раз, он отодвинул его в сторону и, облокотившись на стойку, потёр виски указательными пальцами. Воображение навязчиво подкидывало картины из душевой, а разум шептал, что продолжение неизбежно.

Усмехнувшись собственным рассуждениям, Теодор поднял бокал, разглядывая, как горючая жидкость бьётся о стеклянные стенки. Он завис, пытаясь достоверно идентифицировать свои ощущения от невербального сеанса магии, но его размышления прервала вплывшая в гостиную с книгой в руках Грейнджер. Она была в своем репертуаре: длинной белой майке почти до колена — да будь она проклята — и без белья сверху. Ниже Нотт не хотел смотреть, но Гермиона будто чувствовала его нежелание, а потому заняла место напротив него, садясь на диван. Она слегка согнула оголённые ноги в коленях так, что майка собралась гармошкой в районе бёдер, демонстрируя тонкую, едва заметную полоску бледно-синего цвета.

«Выбор леди — её полное право», — поджав губы, Теодор потёр подбородок, наблюдая, как она судорожно сжала переплёт.

Язык проскользнул от колена по внутренней части бедра, а ладони огладили внешние части с обеих сторон, заползая под майку. Она прикусила губу, продолжая бегать зрачками по странице. Нотт прислонил бокал ко рту, слегка склонив голову на бок. Теперь он мог видеть её реакцию вживую, и эта игра импонировала ему намного больше. Грейнджер бросила на него недовольный взгляд, когда кончик языка прошёлся прямо вдоль полоски белья, скрывающего её лоно. Лукаво улыбнувшись, он сделал небольшой глоток из бокала. Невидимая магия проникла под майку, нетерпеливо сжав кожу на ребрах. Губы прильнули к клитору, осторожно сжимая его сквозь ткань.

— Скажите честно, господин Нотт, — не выдержав невербальную ласку, поинтересовалась она, — вам скучно?

— Увы, мой вечер должно было скрасить эротическое шоу, которого вы меня лишили… — с наигранным сожалением протянул он, — потому развлекаюсь, как могу.

Она сжала челюсть, когда губы жадно впились в кожу, граничащую с бельём. Грейнджер прикрыла глаза на секунду, но наваждению было не суждено развеяться. Пальцы очертили полушария грудей, неторопливо перемещаясь к ореолам. Гермиона захлопнула книгу, а Теодор с нескрываемым любопытством опёрся подбородком на большой палец правой руки, опуская стакан на стол.

— Шоу, значит… — положив книгу на журнальный столик, она поднялась на ноги. — Мне отчего-то казалось, что вам хватило утром, — вскидывая подбородок, Грейнджер приподняла майку до талии, подцепив большими пальцами тонкие полоски белья. — Если же мало… — она потянула их вниз, отпуская на уровне колен так, что трусики рухнули на пол. — …я предоставлю вам дополнительную программу.

На мгновение Нотт оцепенел, проследив за падением незначительного куска синей ткани вниз. Под её пристальным взглядом голова опустела, и кровь вновь хлынула в ещё не до конца опавший член. Гермиона мягкой поступью подошла к барной стойке и остановилась прямо напротив Теодора. Он плохо понимал, чего добивается эта ведьма, но по позвоночнику прошлась мелкая дрожь. Девушка подвинула стул ближе, скользнув по нему коленом, а затем уже привычным движением уселась на столешницу сверху.

— Думаете, второй раз будет таким же впечатляющим? — поинтересовался Нотт так хладнокровно, как только мог.

Её левая нога скользнула вдоль барной стойки, а вторая — с другой стороны. Расположившись в идеальном шпагате на расстоянии в пол-ярда от него, Гермиона склонилась вперёд, почти задевая мужчину носом. Ком подступил к горлу слишком быстро. Теодор был несказанно счастлив, что за выступающим лакированным краем невозможно заметить его выпирающий член. Потому что с тем напряжением, которое скопилось в этой мышце, он спокойно мог удерживать эту гребенную столешницу без дополнительной поддержки, самостоятельно.

— Если это вам больше не требуется, то я воспользуюсь, — пододвинув к себе ближе его рубашку, она приподняла бедра, опустившись на ткань сверху. — Девочкам ведь нельзя сидеть на холодном?

Возможно, Нотт и хотел что-то ответить, но не успел. Обхватив пальцами край барной стойки с его стороны, Грейнджер прикрыла глаза и повела тазом вперёд, издавая прерывистый громкий вздох. Его мозг отказался работать, когда её бедра сделали это же движение в обратном направлении. И лишь после нескольких подобных повторений Теодор смог осознать происходящее. Прямо сейчас. В его квартире. На его столешнице. Гермиона тёрлась. Своей промежностью. По его рубашке. Он потратил всю силу воли только на то, чтобы удержать руки на месте, но, когда она простонала, стало почти нестерпимо.

Уже знакомый запах чёрной смородины наполнил лёгкие до отказа, смешиваясь с незнакомым ему сладковатым ароматом, от которого язык нетерпеливо елозил по зубам. Белая плотная майка скрывала девичье тело паршиво, но собралась складками именно там, где таз Грейнджер соприкасался с тканью, заляпанной парой капель кофе. Прикрыв рот ладонью, Нотт до боли закусил губы. Нужен был хоть какой-то якорь с реальностью прямо сейчас, иначе он просто утонет в пучине этих вызывающих движений, громких стонов и будоражащих запахов. Он бы соврал тысячу раз, что ему не нравится, как выгибается её спина и призывно приоткрываются губы. Он бы соврал, что ему неприятно видеть, как она склоняется ближе и подается вперёд. Он бы соврал, что от одного запаха её смазки у него нет никакого желания вылизать всё её тело вдоль и поперёк. Он бы соврал, но сам бы себе не поверил.

Протяжный громкий стон расколол воздух. Её пальцы сильнее сжались, а от плеч к бёдрам прошлись короткие спазмы, сотрясшие стан. Она выдохнула свой оргазм ему в лицо, пронзая всё тело сотней маленьких иголок, и распахнула глаза. Теодор не помнил ни единого слова, поглощенный негой, разлившейся в её улыбке.

— Надеюсь, я удовлетворила вашу жажду зрелищ, — сводя руки ближе, промурлыкала она. — Вы — это приятная публика.

Эта надменная ухмылка остудила разум. Она всё ещё была невыносима до скрежета зубов. Аккуратно сводя ноги вместе, Грейнджер довольно быстро соскользнула со стола, оставив провокационный аромат распространяться по комнате. Теодор провел языком по губам и, всё ещё стараясь проявлять внешнее самообладание, отодвинул от себя многострадальную вещицу, у которой день прошёл слишком насыщенно. Наклонившись вперёд, он придвинул стакан и поморщился.

— Не думаю, что ради этого, — надменно выделив последнее слово, Нотт кивнул в сторону небольшого влажного пятна и отпил из бокала, — стоило пачкать мебель.

На лице Гермионы отразилось секундное негодование.

— Не хотел портить ваше соло, — с трудом выдавливая из себя холодный тон, пожал плечами он. — Вы же так старались.

Она недовольно фыркнула, подняв своё бельё с пола и сверкнув испепеляющим взглядом, покинула комнату. Теодор наконец-то полноценно выдохнул, когда услышал хлопок двери в её комнату. Сердцебиение, которое било в виски с дикой силой, никак не желало сбавлять ход, а вожделение, текущее по венам разогнало кровь настолько, что он уже совершенно не чувствовал нижнюю часть тела.