«Ваша ошибка естественна. Вы правы в своих наблюдениях, что мы не дышим, если речь заходит о движении груди. Но, несмотря на это, мы все же получаем кислород из этой жидкости. Это отличная штука. Можно сказать, что ее молекулярная структура отдаленно напоминает структуру гемоглобина в том, что молекулы кислорода слабо связываются с поверхностью молекул жидкости. Не знаю, в каких количествах, но число очень большое. В жидкости нет порфириновых групп гемоглобина; много трудов разработчики потратили на то, чтобы сделать ее прозрачной для видимого света. Не могу по памяти нарисовать вам структурную формулу, но я ее видел. Она вполне понятна.

Теперь подумайте. Жидкий кислород обладает концентрацией примерно в четыре тысячи раз выше, чем газ, которым бы обычно дышим. Причина, почему мы должны дышать, состоит в том, что диффузия, в концентрациях морской воды, не обеспечит притока достаточного количества кислорода через дыхательное горло, чтобы обеспечить существование такого большого животного, как человек. Вы не можете жить в жидком кислороде, естественно, из-за проблем с температурой. Однако в этой жидкости концентрация почти свободного кислорода намного выше, чем в атмосфере. Тогда возникла другая проблема — работая над составом жидкости, они создали ядро молекулы с такой структурой, что она распадалась эндотермически при температуре ниже нескольких сотен градусов. Поэтому огонь при этом будет затухать от влаги. Но это побочный вопрос, а мы говорим о дыхании.

Когда молекулы этого вещества отдают свой кислород у вас в легких, близлежащие молекулы передают новый кислород молекулам, которые его потеряли, другие восстанавливают кислород у этих, и так далее. Это ситуация передачи по цепочке, но она описывается теми же уравнениями, которые используются для описания диффузии. Скорость переноса кислорода зависит от разницы концентраций у вас в легких и в окружающей среде, причем на той площади, на которой происходит диффузия, — то есть это очень небольшая площадь поперечного сечения вашего дыхательного горла. В данном случае концентрация кислорода вокруг нас достаточна для того, чтобы мы могли дышать путем диффузии через дыхательное горло. Не знаю, как насчет удаления двуокиси углерода, но думаю, что твоя теория здесь ближе к истине — она связывается в кишках путем перевода ее в нерастворимые карбонаты и удаляется в качестве твердого остатка. Как я и говорю, это кажется мне немного странным, и я мог неправильно понять то, что читал об этом. Когда у меня будет время, я постараюсь поглубже разобраться в этой проблеме. Я не физиолог, но это увлекательное чтение, особенно с точки зрения развития темы».

— Но зачем такое странное устройство? И менее эффективный носитель кислорода будет работать, если вы будете прокачивать в легкие его новые порции! Во всяком случае, именно поэтому мы и дышим! — Мари тогда не могла соображать в полную силу; даже я видел ответ на этот вопрос. Я взял у Джои блокнот — по сути дела, он сам протянул его мне с легкой ухмылкой на лице — и я занялся изложением собственных соображений.

«Чтобы прокачивать жидкость плотнее воды через дыхательное горло, потребуются неимоверные усилия, и, возможно, при этом будут возникать опасно высокие для легких давления. Я попробовал это сделать после того, как подвергся трансформации, и знаю, как это больно. Не удивлюсь, что таким образом можно разорвать легочные ткани. Это логическая цепочка: заполнить телесные полости жидкостью, чтобы уравнять наружное давление без серьезных изменений объема — но тогда ты не сможешь закачивать жидкость при помощи своего обычного дыхательного аппарата — поэтому тебе придется обеспечить высокую концентрацию свободного кислорода, чтобы в твое горло диффундировало нужное его количество. Очень просто, как только ты это поймешь. Хотя, Джои, каков первичный источник кислорода?»

«Именно тот, которого ты стал бы ожидать. Фотосинтез. На это и уходит большая часть произведенной энергии. Примерно три четверти кислорода поступает от водорослей с измененной генной структурой, которые живут на поверхности между океаном и дыхательной жидкостью. Остальное — от растений на фермах. Потери в океан невелики из-за благоприятного распределения».

Я снова взял блокнот.

«Что же, по крайней мере, я был прав в своих догадках относительно того, почему, опасен смех. И почему нужно исключать рефлекс кашлянья; и то, и другое может разорвать тебе легкие».

«Конечно, — согласился Джои. — Я не утверждаю, что знаю всю историю — даже Берт, который пробыл здесь дольше меня, вероятно, ее не знает. Не забывай, все, что мы могли узнать об этом, мы почерпнули из записей, и то из тех, которые оказались написанными на известных нам языках. Местные нам ничего подобного не рассказывали. Не только потому, что с ними невозможно беседовать на таком уровне — я уверен, что большинство из них и сами этого не знают. Сколько людей на поверхности, из произвольно взятых пятнадцати тысяч, окажутся врачами, или физиологами, или даже инженерами?»

«Поэтому мы им очень нужны, — вставил я. — Берт, должно быть, говорил вам об этом».

— Да кто станет верить Берту? — резко бросила Мари. Мы держали блокнот так, чтобы Мари могла читать записи даже в тех случаях, когда мы не обращались непосредственно к ней. Джои взял блокнот.

«Тебе лучше поверить. Вероятно, он был прав, когда говорил, что эти люди готовы почти на все, чтобы удержать здесь технически грамотных людей. За последние несколько недель я понял, что достаточно скоро на станции нужно будет проводить весьма обширные работы, иначе в последующие двадцать лет на поверхность придется мигрировать двенадцати-пятнадцати тысячам человек, которые потребуют своей доли в рационе энергии».

— И у них хватит наглости на это? — презрительно спросила Мари. — Они провели здесь всю свою жизнь, растрачивая энергию, которую им следовало направлять в общепланетную сеть, чтобы поделиться ею со всеми нами. Они похожи на старинных французских аристократов с их отношением вроде «пусть едят пирожные, если у них нет хлеба». Если не считать того, что аристократы были бы слишком гордыми для того, чтобы выпрашивать крошки у черни, когда их собственное богатство испарится.

«Моя первая реакция была такой же, — бесстрастно писал Джои. — Я прошел трансформацию по той же причине, что и Берт, и ты. — Он кивнул в мою сторону. — Я собирался разузнать как можно больше и представить доклад, чтобы Совет затем быстро цивилизовал это место. Однако к тому времени, как у меня накопилось достаточно информации для доклада, я понял, что это будет бессмысленно. Совет не станет ничего предпринимать».

«Берт тоже так утверждал, — вставил я. — Он говорил, что доклады Совету подавались и раньше, еще десятилетия назад, но из этого ничего не вышло».

Джои забрал блокнот.

«Я таких сообщений не встречал. Хотя мы с Бертом и не стали бы разыскивать одинаковый материал. Я считаю, что Совет просто ничего не сможет тут поделать».

— Почему не сможет? Посмотри, сколько энергии тратится впустую! — возразила Мари.

«Подумай: она не тратится впустую — не больше чем энергия, используемая растениями наверху для фотосинтеза, — по сути дела, даже гораздо меньше. Правда, что если ты разделишь всю энергию, вырабатываемую этим сооружением, на население, то у тебя получится цифра во много раз больше, чем размер рациона на человека наверху; но значительная часть этой энергии идет на освещение. Если ты уменьшишь освещение на значительную величину, то скорость фотосинтеза снизится до такого уровня, что на все население перестанет хватать кислорода. Если ты сократишь население, то все это оборудование, которое сейчас едва работает, развалится, и поселение придется закрыть.

Ты можешь критиковать решение, которое приняли предки этих людей три-четыре поколения назад. Я согласен, что по нашим стандартам оно было совершенно аморальным. Однако нынешнее население просто увязло в последствиях, и, по крайней мере, оно хотя бы не тянет энергию из планетарной сети. Они самодостаточны, если не считать их нужды в интеллектуальных знаниях. И мне кажется, что лично я должен остаться и помочь им. Что касается вас, то вы сделаете свой выбор».