Столбиком перечисляю все свои контакты во дворце Асахара, стараясь никого не упустить, потом напротив каждой фамилии даю краткое содержание разговора. В конце добавляю свои впечатления о настроении собеседника и краткие выводы. С саммитом справился довольно быстро, как оказалось, и не столько уж контактов у меня там было. Англичанин Каллаген, канцлер ФРГ Шмидт, премьер-министр Японии Охира, Роберт Кальви, Картеры, посол Мэнсфилд. Кальви я аж целый раздел своего отчета посвятил, пересказывая в нем еще и содержание нашей беседы по дороге в аэропорт на следующее утро, итальянец ведь у нас сейчас в приоритете.
Потом перешел к нашему визиту в американское посольство, там уже контактов было больше, только увы! - не все они столь важные, и интересуют скорее Евгения Максимовича. А Соловьев ему наверное уже успел все доложить в мельчайших подробностях. Так что прием в честь Дня Независимости я даю совсем кратко. За окном уже рассвело, надо бы все-таки вздремнуть… А продолжение отчета подождет - Романова-то в Москве все равно нет. Да и Щелоков в отъезде.
С утра в среду, я без раскачки, только проглотив чашку кофе с бутербродом, сразу мчусь в госпиталь КГБ на Щукинской. Везет меня туда уже совершенно новая бригада охранников - сколько я ни упрашивал Веверса, тот все-таки до окончания расследования по корейцам отстранил Вячеслава и его ребят от работы. Что ж, порядок - есть порядок. А генерал установил настоящий немецкий орднунг в Комитете. Может оно и к лучшему? Рыба - гниет с головы.
На Щукинской меня уже ждут - встречать выходит сам главврач. Седой, вальяжный мужчина лет пятидесяти. Сопровождает его целая свита, и все в белых халатах.
- Петр Федорович - представляется главврач и разводит руками, кивая мне на сотрудников - Ничего не мог поделать с ними. “Когда еще Селезнев к нам приедет…”.
- Никаких проблем, Петр Федорович - я пожимаю плечами.
Народ оживляется, начинает ко мне протискиваться. Мне протягивают сразу три ручки и три блокнота.
- Как там мой пациент? - интересуюсь я, выводя автограф
- А вот, кстати, лечащий врач Коростылева - переводит стрелки Петр Федорович на сухощавого мужчину в роговых очках - Андрей Евстигнеевич.
- Моторика восстановилась - бодро докладывает “очкарик” - Сердечная деятельность тоже не вызывает опасений. Но я бы рекомендовал курс реабилитации. Купание в море, солнечные ванны, душ Шарко.
Ясно. Срочно нужна путевка на юга. Придется побеспокоить Щелокова. Благо дорожка в санаторий МВД в Сочи уже наезжена. Собственно, я там с Лехой и начал свою музыкальную деятельность.
- Организуем - кивнул я, ставя автограф на последнем блокноте - Мне бы еще с кардиологом пообщаться.
- Андрей Евстигнеевич как раз специализируется на болезнях сердца - встревает главврач - Он вас и проконсультирует.
Попрощавшись, мы с очкариком поднимаемся по лестнице на третий этаж. Попутно я завожу разговор насчет обследования деда.
- Я слышал, вы советник Романова по культуре? - оборачивается ко мне Андрей Евстигнеевич - Значит, с семьей прикреплены к Кремлевской больнице. Зачем вам наш госпиталь КГБ?
- У вас тут много бывших и действующих военных лежит - пожимаю плечами я - Дед сам фронтовик, ему тут будет повеселее.
- Это правда - кивает доктор - а специалистов для консультации мы и сюда можем из любой клиники пригласить. У нас такое в порядке вещей.
Он недовольно смотрит вверх. На площадке выше стоит группа молодых медсестер. Видимо спускались после какого совещания. Девять, десять… ой… целых двенадцать девушек в коротких белых халатиках.
- Селезнев…! - ахает одна с весьма крупными формами. Медсестры всей толпой подаются вперед. Приходится вмешаться моей охране, которая встает “стенкой” на их пути.
- Безобразие! - Андрей Евстигнеевич тянет меня за рукав в отделение. Охрана тут же перекрывает вход в него - Устроили в больнице бедлам, никакой дисциплины.
Наконец, мы добираемся до палаты Лехи. Довольный Мамонт лежит на кровати и пожирает яблоки. Вторая койка - пуста.
- Витька! - бросается обниматься Коростылев.
Доктор деликатно уходит, я вручаю другу пакет с японскими сладостями, усаживаюсь на стул.
- Ну как ты тут?
- Как в санатории! - Леха начинает выкладывать на тумбочку гостинцы - Ого! Жвачка! Мужиков угощу. Я тут в отделении со всеми уже перезнакомился - Мамант вскрывает шуршащую упаковку, засовывает в рот сразу две пластинки - Вот это да...! Смотри, в пачке еще и фантики с картинками.
Ну, прямо как маленький, ей богу! Я беру один из вкладышей, тоже начинаю разглядывать его. А это ведь идея... Школьники во всех странах собирают такие фантики - на них как правило изображены персонажи из мультиков или кадры из фильмов. Но это же классный рекламный носитель! Мангака у меня свой уже есть - он нам нарисует любую серию. Селезнев и Савой, Красные Звезды в Нью-Йорке, в Токио и Сан-Ремо. Кальви.... Мне нужно срочно ехать в Италию. А отпустит ли теперь Веверс…?
- Чего приуныл? - хлопает меня по плечу Мамонт - Как там наши? Таможню вчера прошли гладко?
- Гладко - я тяжело вздыхаю - Нас же Веверс встречал.
- Иманта Яновича тут все уважают - согласно покивал Леха - В нашем отделении все больше отставники лежат, они такие байки травят! Я тут услышал один анекдот, прямо тебе в коллекцию
Коростылев подмигивает мне. Вот он настоящий друг - в любой момент поддержит - и в горе и в радости, как говорится.
- Ладно, давай свой анекдот.
- В конце 40-х в одном из номеров гостиницы "Москва" собрались три еврея - Гердт, Галич и Райкин. Нарезались водки и понесло их на политические анекдоты - Леха засовывает в рот еще одну пластинку жвачки - Про Берию, про Сталина ...рассказывают громко и ржут так, что на соседнем этаже слышно. И вдруг посреди этого пьяного еврейско-антисоветского веселья раздается телефонный звонок - номер то крутой - с телефоном. Все осеклись и замолчали. Опомнились, что во всех номерах 100 % прослушка! Райкин дрожащими руками снимает трубку. Гердт слышит, что там гудки идут - наверно ошиблись номером. А Райкин с серьёзным лицом кладет трубку и говорит собутыльникам: "Нас просили минуты три анекдоты не рассказывать. МЕНЯЮТ БОБИНУ НА МАГНИТОФОНЕ!"
Мамонт начинает смеяться так, что под ним дрожит кровать. Сейчас сюда сбежится весь медперсонал от его гогота. Я лишь криво ухмыляюсь. Кто видел Веверса в МИДе на фуршете - тот и в цирке не смеется...
- Вот, что Леха - я встаю, смотрю на часы. Пора бежать. - После выписки поедешь в Сочи. В санаторий МВД. И даже не вздумай спорить - я грозно наставляю на него палец - Загоришь, покупаешься, сочинских девчонок проинспектируешь.
- А можно Светку с собой взять? - скалится Мамонт
- Точно не Львову? - усмехаюсь я
- Ну можно и ее в принципе - чешет в затылке парень - Но у Татьяны же пацаны…
- Ладно, решай сам. С Щелоковым я договорюсь.
*****
В одиннадцать я уже был на Селезневской. Здесь все по-прежнему, без изменений – толпятся фанаты, на входе нас встречает милиционер, докладывает, что в студии сейчас только Григорий Давыдович и Полина Матвеевна, остальные еще не подъехали.
- Сбор на двенадцать назначен, через час все подтянутся – коротко информирую я охрану, приветствую радостно галдящую толпу, после чего отправляюсь на поиски Клаймича.
Нахожу его в приемной. Он что-то усердно выстукивает одним пальцем на секретарской пишущей машинке, наверное, заново финансовый отчет перепечатывает перед встречей с Калининым. Да уж… у каждого из нас своя строгая отчетность. Пока Клаймич занят, я выслушиваю подробный доклад Полины Матвеевны: кто звонил, когда звонил, что просил мне передать. Список страждущих вполне ожидаем: Сенчина, Лещенко, Пьеха, Семенова. Понятно, что всем им нужны от меня новые песни, и никого не волнует, что у нас самих на носу гастроли в Италии и США. Говорухин звонил – тоже хочет получить обещанную музыку для «Пиратов». И что мне теперь – разорваться что ли?!
