– В эту клятую деревню ведет всего одна дорога. И на ней, как пить дать, ждет засада.

Кит сумрачно почесал длинный, обгоревший вчера нос.

– Панове, знает ли кто-нибудь, отчего нам не дали гусар? Я сосчитал мятежников, их более полутысячи. Нашими двумя сотнями, неполными, кстати, можно перепугать их с налету в чистом поле, но в лесу… в лесу преимущество окажется на их стороне.

Высокий драгунский капитан поджал губы:

– Пан майор зря сомневается. Эти хамы уже пятнадцать лет боятся нюхнуть хвосты наших коней, а сегодня мы накормим их подковами! К тому же, в отличие от "крылатых" выскочек, мы славно деремся и пешими. Что в деревне немаловажно.

Батурин едва сдержался, чтобы не сплюнуть. Обвел взглядом лощеную фигуру с тщательно выбритыми височками, вспомнил насаженного на вилы Стаха и смазливого адъютанта полуротмистра Эриха с выколотыми глазами и подавил позыв кинуться за кусты. Киту не доверяли. Все эти офицеры, формально отданные ему под команду, на самом деле были скорее тюремщиками. И доказать им свою правоту было столь же трудно, как и супруге.

– Наконец, если вы боитесь, – насмешливо тянул капитан, – можете остаться с арьергардом в этой роще, – аккуратно подстриженный ноготь ткнулся в пень с разложенной на нем картой.

Коренастый широкоплечий обер-офицер по фамилии Кулик командирского куражу не разделял.

– Нельзя ли эту деревушку обойти? Если бы на спину сесть… этим… – он презрительно щелкнул толстыми пальцами. – Тогда они точно побегут.

Кит пожал плечами.

– Вокруг болото, господа, коню по брюхо. И тропинок я не знаю. И никто из местных нам их сейчас не покажет.

Капитан тронул кончик носа.

– Что же пан майор предлагает?

Батурина порадовала маленькая победа. И наслаждаясь ею, прежде чем ответить, он обвел взглядом предрассветный лес.

Оставалась небольшая надежда, что повстанцы уже ушли – за то время, пока майор скакал в Вильню добиваться войск, пока в Троках поднимал по тревоге эти самые войска, пока собачился с комендантом тамошнего гарнизона, требуя послать с ним крылатых гусар – тяжелую кавалерию с пиками, в чешуйчатых панцирях и закрытых шлемах. И, несмотря на скандал, клятвы и унижения, получил лишь неполный эскадрон легких драгун с этим идиотом-капитаном во главе. В поле они, пожалуй, могли бы разогнать и больше крестьян, чем жило в Случ-Мильче, а вот на гати через болото… С другой стороны, холопы тоже не духи бесплотные и не могут ходить по трясине, стало быть, засады нужно ожидать не ранее того места, где Хотетская гребля упирается в сухое. Батурин еще раз посмотрел карту, освещенную походным фонарем.

– Вот этот пригорок, господа, – указал он. – Если мы доберемся до него раньше мятежников…

– Как бы они там уже не сидели, – буркнул осторожный обер-офицер. Капитан презрительно пожал плечами:

– Дозор узнает. Шелепов! – окликнул он. Из мглы вынырнул к фонарю рослый кавалерист. – Займите с авангардом вот это пригорок, подхорунжий. Если он уже занят – оповестите нас выстрелами и рассредоточьтесь по лесу. Мы соединимся с вами и атакуем. Если нет – пошлите мне навстречу с донесением, а сами сядьте в засаду. Меньше, чем по десять, не передвигаться. Выполняйте! – капитан энергично взмахнул рукой и повернулся к Батурину. – Мы с вами, господин майор, пойдем под знаменем, в центре колонны. После взятия горловины займем деревню.

Батурин зябко повел плечами. С одной стороны, мятежники не знают правильной военной школы и даже лобовая атака вполне может их опрокинуть. С другой… любое проявленное Китом сомнение сочтут трусостью… в лучшем случае.

– Я согласен с вами, господин капитан. Прикажите выступать.

По гати глухо зарокотали подковы. Эскадрон растянулся повзводно, по трое в ряд – большего узкая тропа не позволяла. Дозор во главе с Шелеповым быстро оторвался и исчез в наползающем тумане. Туман был вязким и липким, глушил все звуки. Очень скоро майор перестал различать едущих впереди и позади него. Оставался только фатоватый капитан справа да слева невозмутимый знаменосец с завернутым в чехол знаменем. Было тихо, как перед грозой, и почему-то очень холодно. Гораздо холоднее, чем положено для довольно теплого апреля. Кит списал это на предрассветную зябкость и ожидание боя. По привычке поддернул саблю.

– Что та… – заикнулся капитан. И тут началось. Из болота сбоку и спереди накатило не пойми что, секануло холодом и железом. Батурин пригнулся к холке, пробуя удержать давшего свечку коня. Знаменосец все с той же невозмутимостью достал пистоль и шарахнул в упор. Но даже выстрел оказался приглушенным, как в подушку. Сгусток тьмы качнулся назад и исчез. Капитан тоже исчез. Его конь вертелся и молотил воздух острыми копытами.

Туман сбился еще сильнее, и в нем творилось невообразимое. Бой шел спереди и сзади, но кого рубят и в кого стреляют, майор разобрать не мог. Словно эскадрон дрался с призраками. Что болото непроходимо, Кит знал достоверно. Разве что эти холерные крестьяне сидели под водой и дышали в тростинки, как пишут в авантюрных романах про кревов. Да нет, ерунда. Какое под водой, когда трясина кругом! Внезапно кто-то словно убрал завесу. Звуки накатили в полную мощь, во всем своем ужасном разнообразии. Было похоже, что проклятые инсургенты тем или иным способом все же исхитрились напасть на колонну отовсюду. С другой стороны, стали слышны команды, что спасало драгун от полного истребления, и Кит немедленно воспользовался этим.

– Кругом повзводно!! – заорал он, выматерив пропавшего капитана. – На место прежней стоянки!

Опомнившийся трубач что есть силы дунул в рожок. Остатки эскадрона покатились назад – в сосновый бор, где они совещались какие-то четверть часа назад. Словно подгоняя, стреляли сзади – может, инсургенты, а может, Шелепов. Вообще теперь было слышно все – в отличие от абсолютной глухоты перед началом боя.

Побитый эскадрон никто не преследовал.

– Пан Кулик!

– Тут! – донеслось из бели. Едва не сцепившись с обер-офицером стременами, Батурин осадил коня. Кулик, не сходя с седла, пробовал перевязать левой рукой кровоточащую правую. Кит помог ему затянуть бинты.

– Прикажите полусотне, чтоб поддержали авангард и отвели сюда, – обратился он. – А мы займем оборону.

Обер-офицер кивнул:

– Форменная мышеловка. Зейдлиц! Выведите Шелепова! Эскадрон!! Сабли наголо! Карабины отставить!!

И глубоко вздохнул:

– Сейчас свои будут возвращаться. Так не перестрелять их в этой мгле…

Между тем проклятый туман поднимался. Внезапно сгустившись, столь же внезапно он и развеялся. Вместе с туманом бой угас. Видимо, довольные результатом, инсургенты из болота не показывались. Из 170 кавалеристов на место сбора вышло три четверти, многие раненые и пешие. Капитан так и не появился. Батурин выругался про себя. Опять ему отдуваться. Еще сочтут, что нарочно завел драгун в засаду.

Больно потянуло в низу живота. Майор сполз по конскому крупу, кинул поводья подвернувшемуся солдатику и захромал подальше от людей с их проблемами, в лесную глушь. Залез в кусты – чтобы бесшумно не подкрался ни конный, ни пеший – и там испытал неизмеримое облегчение. Да так и застыл с расстегнутой ширинкой под насмешливое хмыканье.

Соображай, Кит, думай, уговаривал он себя. Неоткуда было взяться всадникам. Деревья стоят тесно – конь и без ноши застрянет. И шипастые плети ежевики с набухшими почками курчавятся в рост. Батурин на своих-то двоих через них продрался едва-едва. Так нет же, сидят на бурых высоченных фризах в двух шагах от него, скалятся, бл… морды. Повевает конским потом, взрытой землей и кожей амуниции. Скосившись, Никита едва не уронил штаны. Первого всадника, рыжеватого, стройного, в старинном княжьем уборе, он прежде не видел. Зато второй…

– Э-э, па-ан майор, – с укоризной сказал тот. – Вы что, дьявол?

Батурин моргнул.

Незнакомый же хмыкнул снова, отвечая на слова Стаха – то ли чудом воскрешенного, то ли призрака – хотя какие призраки с утра? И кони не боятся! Никите захотелось протереть глаза: славные верховые – злятся, взрывают землю подковами, храпят, падает с удил пена, но сквозь корпулентные тела смутно просвечивают кусты и деревья…