Девушка миновала главные ворота, обошла стороной церквушку, в которой жили поп и пара послушников, что присматривали за жальником. Имельда не стала докладывать им о том, что через несколько минут на жальнике будет происходить волшба. Местные не очень любили Имельду. Пару лет назад она упокаивала несколько восставших трупов и очень сильно разозлилась на тех, кто нарушил церемонию их погребения, из-за чего эти самые покойники слегка разволновались.

На кладбище, к счастью, совсем никого не было. Даже тех, кто по обыкновению каждый вечер обходит кладбище.

«Может уже проверили?» — размышляла девушка, шагая по аккуратным тропинкам, выложенным мелким плоским камнем.

«Ладно, мне же лучше».

Найти склеп семьи Вельт не составило труда. Семья не бедная, а склепов с таким декором можно было по пальцам пересчитать во всем городе. Вход в склеп был украшен позолоченными статуэтками ангелов и обычной глиняной высокой статуей Духа Смерти. Имельда учтиво поклонилась ей прежде, чем войти в склеп. Девушка отворила тяжелую каменную дверь и зажгла спичками факел, что висел в подставке на стене. Света огня хватило, чтобы увидеть девственно чистый пол склепа.

— Убираются здесь что ли… — озадаченная, она сняла факел со стены и с ним стала спускаться вниз по недлинной каменной лестнице.

В склепе было тихо, сухо и пахло пылью. Ею пахло, но на полу не было ни одной пылинки. Устройство склепа на удивление было обычным. Длинный коридор с нишами по обе стороны вел в центральную и единственную залу, в которой так же в стенах были ниши, а в центре стояло всего четыре гробницы, украшенных более богато, чем остальные гробы в нишах. Скорее всего, там лежали основатели рода. Из зала вели два коридора. Девушке пришлось обследовать оба в поисках нужных гробов. Нужные обнаружились в тупике второго коридора. Две гробницы стояли в нишах, друг над другом. За ними еще было готово четыре ниши, а следом был земляной тупик. Видимо для следующих гробов не стали дальше рыть места.

Девушка поставила факел в подставку в каменный кармашек для него так, чтобы свет падал на оба гроба. Она оглядела их. Сняла перчатки. Положила ладонь сначала на один каменный ящик, потом убрала руку и положила на второй. После подошла к именным плашкам, что висели на стене, рядом с нишами.

Она провела пальцами по имени жены почившего господина Вельта. Оливия. Брата Абрахана звали Марком. Красивые имена. На обеих плашках были выбиты даты рождения и смерти, имена и символическая фраза одна на двоих «В нашей памяти навеки».

— В нашей памяти навеки… — произнесла вслух, никаких эмоций эти слова в ней не всколыхнули. И в целом девушка не почувствовала ничего интересного. Обычные гробы. Эмоции, присущие всем похоронам уже успели растаять, и читались очень слабо. Горе, неприятие, страх… Все как обычно. Девушка опустила голову, потерев переносицу, и невольно уперлась взглядом в пол.

Да, он везде был чист от пыли. И на полу сейчас было в целом чисто, но тот, кто здесь «прибрался», стер не все. Имельда присела и провела рукой по шершавому и грубому каменному полу и тут же одернула руку, и стала двигаться быстро, уверенно. Она скинула на пол свой тяжелый длинный плащ, достала из рабочей сумки свечи, мел, затертую записную книжку.

Она почувствовала, как было тяжело девочке, как было страшно и безумно одиноко. Тоска рвала сердце. Она помнила своих родителей очень хорошо, она любила их, но лихорадка забрала любимых у нее.

Имельда чувствовала каждой клеточкой тела, как ребенок волновался, рисуя пентаграмму. Как соленые слезы капали на грязный пол, смешиваясь с пылью и мелом. Этот соленый вкус некромантка и сама чуяла на языке. Она до жути четко видела, как девочка ползает по полу, сверяясь с рисунком на своих листках. Она чувствовала облегчение, когда ритуал сработал…

Имельда хмурилась, сосредоточенно рисуя нужный круг вызова. Собственно, она повторяла тот, что совсем недавно был начерчен здесь и стерт не полностью. Мел очень тяжело смывается с шершавой поверхности. А его смывали именно вручную. Кто-то не хотел оставлять даже самых обычных магических следов бытовой магии. Да и пользоваться ею зазря в таком месте было нежелательно.

Закончив, Имельда зажгла свечи от факела и расставила их в нужных местах пентаграммы. Она открыла свою записную книжку, освежила в памяти нужные слова и убрала ее обратно в сумку. Кто думает, что некроманты наизусть знают все заклинания, тот глупец. Запомнить все нереально. Скорее некромант сойдет с ума, чем запомнит такой колоссальный объем информации. Но конкретно это заклинание было из часто используемых, поэтому его все запоминали наизусть. Резанув привычно кинжалом по левому запястью, девушка стала шептать нужное заклинание.

Как только с губ сорвалось последнее слово, наступила тишина, даже треск факела перестал быть слышим. Девушка оглянулась, сидя в круге. Позади, на границе света от факела и мрака склепа трепыхалась едва заметная глазу тень. Она постепенно обретала черты человека, но оставалась почти полностью прозрачной. Это была женщина.

На зов некромантки пришла та, которую вызвали, жена Марка Вельта, мать Веи.

— Оливия? — Имельда развернулась к ней лицом.

— Да, — она говорила тихо, словно из-за стеклянной стены.

— Мне нужна помощь, чтобы спасти вашу дочь. Зачем она звала вас?

Колыхающаяся фигура смотрела на круг, туда, куда капала кровь с запястья.

— Я скучаю… Я так скучаю по тебе, — прошелестела фигура. Имельда кусала губы, не понимая. — Я не знаю, что мне делать, мама… Я ненавижу его и этот дом… — продолжала шептать тень. Имельда догадалась, что она повторяет чужие слова; слова дочери, что в своем горе пришла к своей умершей матери. Имельде казалось, что по лицу этой дамы текут слезы. — Мне так плохо…

— Что Вея хотела от вас, Оливия? Зачем Вея вызывала вас? — Имельда повторила вопрос настойчивее, понимая, что дух, которого вызывают второй раз за короткий промежуток времени не совсем адекватный, если можно так выразиться по отношению к мертвецу. Его покой был нарушен, а это не хорошо.

Призрачная тень стала отчетливее.

— Она хотела убить.

— Убить? Кого? — тень подернулась рябью, словно дрожа на воздухе. Женщина накрыла лицо руками. — Оливия, кого хотела убить Вея?

Тень госпожи Вельт снова задрожала, сгорбившись, словно под гнетом, потом отняла руки от лица, и Имельда смогла четко различить ее глаза. Такой уверенный взгляд, она смотрела на девушку не то с надеждой, не то с желанием сказать намного больше…

— Некромант, — с ненавистью прошипела тень и стала прозрачнее. Не успев осознать, что имеет в виду душа, Имельда почувствовала тревогу и опасность. Она уставилась в тихий темный коридор.

Там было очень темно. Никого. Но страх нарастал, и уже через несколько секунд девушка покрылась предательскими мурашками, пальцы на руках заломило. Левая рука, с порезанным запястьем, стала ледяной.

— Ступай, ты свободна! — приказала некромантка душе, гася свечи одним взмахом. С погасшими свечами исчезла и душа. В тишине, вернувшийся треск факела стал очень громким.

Схватив свои пожитки, девушка метнулась вон из коридора, по пути надевая плащ. Коридор в одночасье показался ей таким узким, маленьким… действительно могилой. Этот иррациональный страх в сухой могильной тишине очень нервировал девушку. Она успела засунуть все свои вещи обратно в сумку, когда уже оказалась в центральной зале. Остановилась, держа факел и поправляя сумку, но, почуяв кое-что, замерла.

В тишине был слышен только тихий треск факела, дыхание девушки и стук собственного сердца в ушах. Но вот-вот только что она уловила нечто еще… почти невесомое…

Мурашки словно от холодного ветра пробежали по правой стороне тела, когда некромантка поняла, что это трупы шевелятся в своих гробах, пытаясь покинуть их…

Звук стал доноситься ото всюду. Тела в склепах тлеют не так, как в земле. Они гниют по-другому. Истлевают, ссыхаются, но подобие плоти все же остается на скелете. И они в состоянии двигаться даже спустя большое количество времени. Если, конечно, некромант постарается. А он, судя по всему, очень старался в данную минуту.