— Ну, что-то вроде того, — вздохнул тот. — Сам же понимаешь, как оно бывает — сегодня мы просто молоко покупаем, завтра барон с нас начнёт налоги брать, а послезавтра он нас и судить станет.

— Так ведь уже! — захохотал Фальк. — Твой шофёр, наверное, по сиденью ёрзает, когда едет?

Росомаха уставился на него в полном недоумении.

— Не рассказывал, значит, — понимающе кивнул Леннарт. — Он к дочери пекаря нашего приставал, приличной девушке, кстати — мы его на первый раз просто предупредили. А потом на него вдова Юлле Номмик пожаловалась. Здесь уже стало ясно, что слов он не понимает, так что старый Кай разложил его и прописал ему горячих, сколько суд приговорил. Если и это не поможет, отрубим руку, чтобы не распускал.

— Мы с ним поговорим, — ошеломлённо сказал Росомаха.

— Это вы уж сами решайте, дело ваше, — равнодушно отмахнулся Фальк. — Наказание вину снимает, так что у баронства к нему претензий больше нет. Росомаха, я тебе, как другу скажу — ну, пусть не другу, просто человеку, который мне симпатичен, — не пытайтесь что-то выдавить из барона. И Ворону вашему дайте как следует по рукам, иначе дело плохо кончится. Для вас плохо кончится. После того как епископ утвердил гоминиум, вы барону больше неинтересны, и он с вами нянчиться не будет. Вы просто не понимаете, какого размаха дела у его милости, ваш лес для него меньше, чем ничто.

— Мы ему овощи продаём, — неуверенно возразил Росомаха.

— Да что ему ваши овощи, — хмыкнул Леннарт. — Он без ваших овощей не обеднеет, поверь. А если захочет, то просто с рифейскими лесными договорится и будет эти овощи оттуда дирижаблем возить.

— Рифейские договариваться не будут.

— С его милостью будут, — улыбнулся управляющий. — Рифейские карлы сюда уже приезжали, приедут и лесные.

— Карлы приезжали? — тупо переспросил Росомаха. — Они же вообще с наружниками дел иметь не хотят.

— С его милостью хотят, — усмехнулся Фальк. — Вчера проводил их наконец. Всё им надо было у нас посмотреть, замотали меня полностью. Видел рыбозавод, который строится? Для них и строим, вся продукция в Рифеи пойдёт.

— А почему завод здесь, а не у озера? — вдруг вспомнил Росомаха.

— А кто же там работать будет? — удивился вопросу управляющий. — Там ведь только рыбаки живут. А здесь и люди, чтобы работать, и станция, чтобы продукт вывозить.

— Ну да, точно, — Росомахе стало стыдно за тупой вопрос, и он мысленно себя обругал. Ещё пара таких тупых вопросов, и на уважение партнёра можно не рассчитывать.

— В общем, я тебе, Росомаха, так скажу: хотите жить хорошо и богато — живите, как нормальные подданные. Не хотите от барона зависеть — можете снова засесть в своём лесу, и у крестьян втридорога иголки да топоры выменивать. Его милости вообще без разницы, зависите вы от него или нет, выбирайте сами. А налоги вы и так платить будете, даже не сомневайтесь. Все платят, и его милость тоже не исключение. И епископ, и архиепископ. Платят все.

— Машина вся загажена, как будто в ней свиней возят, — с отвращением сказала Лада, подойдя к пикапу группы и озирая внутренность, и впрямь не особо чистую. — Хотя почему как будто?

— Не гоношись, старшая, — лениво отозвался с заднего сиденья рядовой Никита Янчук, сплюнув на пол очередную порцию шелухи. — Вернёмся, подметём тут.

Лада замерла, а затем медленно повернулась к нему. Тот забеспокоился под её пристальным взглядом.

— Не, ну чего я такого сказал, старшая? — забормотал он, непроизвольно стараясь отодвинуться поглубже внутрь машины.

— Вы, похоже, не цените моё доброе отношение, и решили, что можете наглеть? — ласково спросила она.

От её доброго голоса у бойцов побежали мурашки по спине, и теперь уже все трое откачнулись от неё подальше. Отодвигаться, однако, было некуда, да и вряд ли бы это помогло. Лада молниеносным движением ухватила Никиту за грудки и выволокла его из открытой машины.

— Пока я провожу тренировку с рядовым Янчуком, вы двое приведёте салон в порядок, — с многообещающей улыбкой заявила Лада, держа перед собой на вытянутой руке хрипящего Никиту. — Если меня не устроит результат, потренируюсь и с вами. Советую поторопиться.

Она отпустила Янчука и дружелюбно сказала ему:

— Нападай давай, не стой. То, что у тебя в башке пусто, ты уже доказал. Покажи мне теперь, что хотя бы кулаками можешь работать.

В общении со своими новыми подчинёнными Лада активно использовала педагогические наработки Генриха Менски, и подчинённые уже высоко оценили их действенность. Так что пока она неторопливо избивала Никиту, двое остальных поспешно, но при этом очень старательно приводили в порядок изрядно загаженный салон.

С подчинёнными ситуация была сложной, и для Лады не совсем понятной. Да, собственно, никому толком не понятной, даже командованию. Когда создавали группу глубинной разведки, в неё, кроме Дороховой, включили двух рядовых и десятника. Все трое были опытными и изрядно отбитыми на голову — руководство дружины справедливо решило, что как раз адреналиновым наркоманам там и место. По идее, командовать должен был десятник — действительно опытный, несмотря на некоторую склонность к риску, — но, когда приказ был уже подготовлен, начальство вдруг осознало проблему, на которую первоначально просто не обратило внимания. Лада Дорохова была Владеющей достаточно высокого ранга, при этом дворянкой, и подчиняться простому десятнику в принципе не могла. Все Владеющие подчинялись непосредственно командованию дружины, которое командировало их в распоряжение того или иного сотника. При этом Владеющий имел право отказаться выполнять приказ сотника — разумеется, при наличии достаточно веских оснований. Словом, перевести Ладу на позицию, по сути, рядового ратника, было совершенно невозможно, но, с другой стороны, и доверия ей, как командиру, не было никакого.

Начальство, однако, быстро нашло компромиссное решение: командиром группы назначили всё-таки Ладу, десятник же Корнил Майсснер стал заместителем командира с дополнительными обязанностями представителя командования, и с правом отмены решения командира. Должностная инструкция заместителя вышла настолько запутанной, что он, как следует поскребя затылок, пришёл к выводу, что право-то у него, конечно, есть, но ради собственного здоровья лучше о нём вспоминать пореже. Лада, в свою очередь, эту инструкцию тоже не очень поняла, но извлекла из неё намёк, что за ней будут приглядывать, и особо увлекаться не стоит.

Рядовые Иван Матвеев и Никита Янчук ничего примечательного из себя не представляли, за исключением некоторой безбашенности и регулярного посещения гауптвахты. Командиршу они, разумеется, всерьёз не восприняли и немедленно попытались указать ей место, которое, по их глубокому убеждению, было предназначено ей самой природой. Для Лады, которую пять лет избивал Генрих Менски, попытка выглядела настолько жалкой, что смогла её лишь рассмешить. На этом любые поползновения, разумеется, закончились.

— Плохо, Никита, — укоризненно сказала Лада, — ты меня опять разочаровал. Ты вообще почему такой дохляк? Тебя в школе, наверное, и девчонки били?

— Не били, — выдохнул Янчук, с трудом разгибаясь. — Они у нас нормальные были.

Лада поднятой бровью обозначила лёгкое недоумение.

— Я не то хотел сказать, старшая, — торопливо зачастил Никита.

— Но сказал, — с упрёком покачала головой она. — Ладно, сейчас некогда, потом тебя ещё потренирую.

Внутренности машины к этому времени на удивление преобразились. Лада всё-таки поморщилась, но потом снисходительно кивнула и с достоинством уселась на переднее сиденье.

— Сначала к старой Марте, Иван, — распорядилась она.

Трофейный пикап, на котором ездила группа глубинной разведки, обычные топливные спирты не принимал. Порождение затуманенного шнапсом баварского гения употребляло исключительно керосин, причём в товарных количествах, так что старая Марта, хозяйка скобяной лавки, сразу и нежно полюбила их группу, а в особенности, их пикап.