— Прижали вас? — участливо спросил Ростислав, с участием настолько фальшивым, что от него буквально сводило скулы.

— Нас прижали? — удивилась Кира.

— Ну вы же куда-то в спешке дружину отправили, — пояснил Ростик. — И сами остались без защиты.

— Без защиты? — немедленно заинтересовалась Кира. — А что, нам кто-то может угрожать?

— Да кто угодно может, — поучительным тоном обрисовал ситуацию тот.

— Например? — настаивала она. — Вы, что ли, на нас нападёте?

— Да хоть бы и мы, — гордо выпятил грудь Ростислав. — У Острожских сил хватит на кого угодно, и друзей у нас тоже достаточно.

— Это официальное заявление? — подняла бровь Кира.

— Чего? — слегка забеспокоился тот.

— Ты заявил, что ваше семейство готовится напасть на нас, — терпеливо объяснила ему Кира. — Это официальное заявление?

— Ты что, Заяц, совсем шуток не понимаешь? — пренебрежительно спросил один из подпевал. Второй дружок заулыбался, но Ростик внезапно стал серьёзным, уже начиная что-то подозревать.

— Когда наследник заявляет представителю другого семейства, что его семейство собирается напасть, это не может быть шуткой, — спокойно сказала Кира. — Поскольку наша дружина сейчас полностью отсутствует, нам придётся попросить у князя право на защиту. Уверена, что наши родственники не оставят нас в беде.

— Ты что несёшь, Заяц? — в голосе Ростислава прорезались панические нотки.

— Разговор окончен, — отрезала она. — Я сейчас же свяжусь с господином и сообщу ему об угрозе нападения. Думаю, князь примет его немедленно.

Она отвернулась от компании и демонстративно что-то забубнила в мобилку. Ростик растерянно потоптался сзади, а затем, приняв решение, торопливо куда-то двинулся. Дружки поспешили за ним, постоянно оглядываясь на Киру.

— Здравствуйте, госпожа Кира, — послышался голос сзади. Резко обернувшись, она обнаружила у колонны профессора Ханса Монссона, несколько дней назад назначенного её научным руководителем.

— Профессор, — она вежливо наклонила голову.

— Я случайно стал свидетелем вашего разговора и остановился послушать, — извиняющимся тоном сказал Монссон. — Не очень-то это прилично с моей стороны, но разговор показался мне настолько интересным, что я не удержался. У вас есть какие-то причины для вражды с Острожскими?

— Никаких, насколько я знаю, — пожала плечами Кира. — Мы с ними нигде не пересекались. Похоже, они нас просто не любят, без особой причины.

— Обычное дело с теми, кто высоко забрался, — понимающе кивнул профессор.

— Принцип пирамиды, — хмыкнула Кира. — Чем выше залез, тем меньше друзей рядом, и тем больше врагов внизу.

— Превосходная аналогия, — засмеялся Монссон. — Но возвращаясь к вашему конфликту с господином Ростиславом: так что же сейчас на самом деле будет происходить?

— На этот вопрос очень легко ответить, профессор, — с усмешкой отозвалась Кира. — Вы ведь наверняка и сами догадались. Острожский сейчас будет в панике звонить отцу и пересказывать наш разговор, пытаясь при этом убедить его, что он ничего особенного не говорил. Адриан Острожский сначала позвонит Кеннеру Арди и заверит его, что не собирается предпринимать никаких враждебных действий, а затем проведёт с сыном воспитательное мероприятие. После чего господин Ростислав немножко поумнеет, хотя этот момент вызывает у меня серьёзные сомнения.

— То есть вы не собираетесь обращаться к князю?

— Разумеется, нет. Вряд ли князю понравится, если мы станем бегать к нему из-за каждого недоумка. Я всего лишь попыталась донести до господина Ростислава мысль, что наследник семейства должен следить за своим языком, и что, в принципе, он способен уничтожить семейство неосторожным высказыванием. Впрочем, не уверена, что у него хватит ума сделать выводы.

— Ну, в этом возрасте умных не бывает, — глубокомысленно заметил профессор.

Кира с удивлением посмотрела на него, и он засмеялся.

— Я был неправ, госпожа Кира, признаю, — сказал Монссон посмеиваясь. — Я забыл, что говорю со студенткой, и совсем упустил из виду ваш возраст. И в самом деле, вы полностью опровергаете эту теорию своим существованием.

— А ещё вы упустили из виду возраст Кеннера Арди, профессор, — заметила Кира, слегка улыбнувшись в ответ на это заявление. — Впрочем, мы в любом случае присмотримся к Острожским. Но я всё-таки не совсем понимаю, чем вас могла заинтересовать эта глупая стычка с господином Ростиславом.

— Меня не интересует Острожский, да и ваш с ним конфликт меня тоже не интересует, — отозвался профессор, внимательно на неё глядя. — Но я хочу понять, чего можно ожидать от вас, а как раз вот в таких мелких конфликтах и проявляется характер. Однако коридор всё же не место для серьёзных разговоров — пойдёмте в мой кабинет, нам с вами надо многое обсудить.

Он неторопливо двинулся по коридору, и Кира пристроилась рядом.

— И что именно нам надо обсудить? — поинтересовалась она.

— Ну, например, чего вы от меня ждёте, и что я смогу вам дать.

— Чего я от вас жду? — удивлённо переспросила Кира. — Того же, чего ждёт любой студент от своего научного руководителя.

— Вот только вы не любой студент, — хмыкнул Монссон. — Вы знаете, что никто из профессоров не хотел быть вашим руководителем? В конце концов дело дошло до ректора, и он специальным приказом назначил вам того, кто не сумел увернуться. Меня.

— С чего бы у профессуры такая нелюбовь ко мне? — озадаченно спросила Кира. — Чем я это заслужила?

— Вы неправильно поняли, — покачал головой профессор. — К любви или нелюбви это не имеет никакого отношения. Дело в вас. Понимаете, никому из профессоров не хочется чувствовать себя неучем по сравнению со студентом, а ведь в вашем случае действительно непонятно, кто у кого должен учиться.

— Вы даже не представляете, насколько вы ошибаетесь, профессор, — отреагировала на это она. — Несколько удачных операций никак не заменят систематических знаний. Я очень многое почерпнула даже на первых трёх курсах, где изучают, по сути, самые базовые вещи. Уверена, что старшие курсы дадут мне гораздо больше.

— Не скромничайте, госпожа Кира, это вам не идёт, — улыбнулся Монссон. — Вам известно, что вашим, как вы выражаетесь, «нескольким удачным операциям» уже посвящено несколько статей в серьёзных журналах? Понимаете, мы, теоретики, легко можем разработать рекомендации, что можно сделать с миллионом гривен, но одно дело высказывать умные мысли, и совсем другое — действительно попытаться что-то сделать с реальным миллионом. Никто не знает так хорошо, как теоретики, что любая теория в экономике — это всего лишь наши предположения. Любой экономический процесс может пойти самым неожиданным образом, а мы будем лишь гадать, что послужило этому причиной. Многие ваши успешные действия были весьма сомнительными с точки зрения теории, но вы действовали, как будто были уверены в успехе. Как будто заранее знали результат.

Он помолчал немного, кивая каким-то своим мыслям.

— По правде сказать, госпожа Кира, я ведь сначала и сам был очень недоволен этим назначением. А потом вдруг осознал, что на самом деле это мой шанс узнать что-то новое.

— Правильно ли я понимаю вас, профессор, — пристально посмотрела на него Кира, — что вы готовы меня учить, но взамен хотели бы получить от меня какие-то материалы для вашей работы?

— Нет, вы поняли меня совершенно неверно, — решительно отказался тот. — Я в любом случае готов вас учить, это, в конце концов, моя прямая обязанность. Более того, я воспринимаю это как честь. Но я действительно надеюсь и сам что-то получить от нашего с вами общения. О делах семейства Арди известно настолько мало, что исследователю во многих случаях приходится просто гадать. И это чрезвычайно печально, потому что операции Арди потрясающе интересны. Например, каким образом в вашей собственности оказались четвёртый механический и мастерская Ивлич? Выглядит так, будто вы получили их даром — во всяком случае, совершенно точно доказано, что вы ни гривны за них не заплатили. Но предположение, что князь просто подарил вам завод, выглядит совершенно невероятным. А безвозмездная передача Драганой Ивлич семейного предприятия находится вообще за пределами здравого смысла.