– Что за чушь ты мне здесь несёшь? – Рэн от ярости затряс руками. – Вот, что вы на это скажете?

Сделав пару кликов, он вывел на проектор видео, где чётко видно, как Максим кидает мусор в сторону машины. Из-за того, что дорожная камера снимала справа, а обе машины были леворульными, водителя внедорожника почти не было видно, как и выставленной из его окна руки с оружием. Кроме того, видео было очень коротким.

– Выгодный ракурс, правильно вырезанный отрывок. Почему ваш уважаемый бизнесмен не попросил дорожную службу предоставить трёхмерное видео со всех камер? Я бы сейчас с удовольствием поставил на паузу и покрутил изображение, чтобы посмотреть с левой стороны, – завёлся Максим.

– С левой стороны ты будешь на Федю смотреть, так его рожа симпатичнее, – закричал Рэн. – А это, – он указал на монитор, – неопровержимое доказательство вашего хамства, неуважения к обществу, неуважения к профессии и… Всё, с меня хватит. Штраф – 30 процентов от оклада каждому.

Напарники ахнули, но смолчали.

– И единственная причина, по которой ты, Максим, сегодня не остался без работы – это твоя травма, – Рэн стал кричать чуть тише. – Я знаю, что ты был в том супермаркете. Где взорвали бомбу. Коллеги рассказали, они не верили тебе. Я навёл справки в полиции, всё так. Это тяжело. Но если ты не перестанешь сходить с ума, бросаться мусором и сочинять всякую чушь, ей богу, отправлю запрос в психиатрическую лечебницу.

Максим побледнел. В третьей касте не просто так ходил тезис: «от психушки до нейтрализации – один шаг».

– Макс, я не хочу этого. И ты этого не хочешь. Я просто прошу тебя взяться за ум, понимаешь, – Рэн сменил гнев на милость.

– Понимаю, – безжизненным голосом произнёс Максим.

– Вот раз понимаешь, иди. И ты, Федя, иди. Работайте. На благо общества, так сказать.

Напарники вышли из кабинета директора и поймали на себе сочувственный взгляд его помощницы. Крик, должно быть, был слышен на всё здание. На Максиме лица не было. Всякое бывало: и штрафы, и наказания, но угроза лечебницей – это серьёзно. Одно мгновение он и правда начал думать, что сходит с ума. Может, и не было никакой стрельбы? Может, банановую шкурку он бросил сам, а не поток ветра? Максим засмеялся. Ему показалось забавным, что создать разумный искусственный интеллект пытается тот, кто сам теряет разум.

– Твою мать, он ещё и смеётся, – Федя начал выходить из себя. – Ты понимаешь, что мы в полной заднице? На той неделе субботы, на этой штраф конский. Такими темпами мы в конце месяца ещё и должны останемся.

– Федь, ты что, не слышал? Я сумасшедший, – Максим состроил странную гримасу.

– Не знаю, насколько ты сумасшедший, но бедовый – это сто процентов, – вздохнул Федя.

– Ничего, потерпи. Меня утилизируют, как сумасшедшего, а тебе напарника нового дадут.

– Ну да, а жить-то я на что буду? – Федя даже не стал исключать такого развития событий. – Тебе хорошо, ты хоть можешь компьютер продать, где квартирует твой Биг Ди. Шурик, в смысле. А мне что делать?

Максим остановился. Подобная идея не приходила ему в голову ни разу с тех пор, как он оформил кредит. Сама мысль о том, чтобы бросить пытаться, казалась ему оскорбительной.

– Ты сейчас серьёзно? Ты думаешь, что мне нужно снести Шурика и продать комп? – Максим пристально смотрел прямо в глаз Феди.

– Конечно, его цена упала за эти годы, но ты сможешь отдать хотя бы один кредит, – сказал Федя, но видя, как его друг свирепеет, решил зайти с другой стороны. – Пойми, Макс, я не желаю тебе зла. К тебе девушка вернулась, с ней нужно отношения налаживать. Это будет трудно, если тебе будет не на что снимать квартиру, а твою машину отнимут через суд в уплату долгов. Я понимаю, ты романтик, хочешь подняться, изменить мир. Но реальность заключается в том, что это удаётся единицам. А остальные в лучшем остаются при своём, а в худшем – лишаются всего, потом недолгая жизнь под мостом и утилизация.

Максим отвёл взгляд в сторону. Ему было нечего ответить.

– Да, у тебя не получилось, зато будет что рассказать детям. Ты же понимаешь, что Вика их захочет когда-нибудь. Для неё будет слишком унизительно ходить с огромным пузом и рожать самой, как дикарке. Тогда надо копить на пробирку уже сейчас. Откуда ты будешь деньги брать?

Федины слова всё глубже топили мечту Максима. Наконец, он сказал:

– Возможно, ты прав. Пора повзрослеть. Я продам комп и верну тебе те тридцать процентов, что отнял директор.

– Прекращай. Это я сказал тебе, что надо бросать мусор в машину того придурка, – отмахнулся Федя.

– А я заметил эту проклятую шкурку ещё до того, как она сорвалась. Надо было сразу сказать тебе. Так что это моя вина.

– Ладно, тогда вернёшь пятнадцать. Мы же всё-таки друзья, – засмеялся Федя. – И ту тысячу, что я вложил в Биг Ди.

– Хоть перед смертью прояви к нему уважение. Его зовут Шурик.

Сорокадюймовый монитор погас спустя 5 минут бездействия. Максим подвигал мышку, экран загорелся, и он снова уставился на рабочий стол невидящим взглядом. Его решительность, появившаяся после разговора с Федей, улетучивалась с каждой минутой. Представить себе, что курсор вызывает контекстное меню и выбирает пункт «форматировать», было невозможно. Больше десяти лет, потраченных на мечту, сотрутся в одно мгновение. Что за жизнь будет после него? Да, как минимум на один кредит меньше, но в чём цель?

Конечно, можно зайти на сайт министерства юстиций и отправить заявку на заключение брака. Вика ответит на заявку со своего устройства, и, может быть, они оба проронят скупую слезу. Потом, когда накопят на пробирку, каждый сдаст биоматериал, и через девять месяцев в торжественной обстановке им будет вручён младенец. Он будет похож на своих родителей и, если повезёт, не получит в уши красные клипсы, как отец. Всю оставшуюся жизнь они будут работать на то, чтобы его обеспечить всем необходимым. Получай Максим зарплату наравне с Викой, они могли бы с этим справиться. Однако зарплата клинера из третьей касты заставит их экономить на всём. Когда малыш станет взрослым, он уедет из родительского дома, чтобы учиться или работать. Вика к тому моменту, скорее всего, останется одна, так как редкий клинер доживает до пятидесяти.

– Прекрасный сценарий, – сказал Максим, после чего добавил крепкое матерное словцо и вздохнул. Его взгляд упал на проектор. – Шурик, ты не хочешь спросить, чего это я ругаюсь и вздыхаю?

– Если вы хотите, я спрошу вас об этом, – заговорил Шурик. – Мне спросить вас?

– Да, будь так любезен, – Максим нервно захохотал.

– Максим, почему вы ругаетесь и вздыхаете? – Шурик бездушно чеканил каждое слово.

– О, спасибо за беспокойство, Шурик. Рад, что ты спросил. Я вздыхаю потому, Шурик, что кочан капусты полезнее тебя, – Максим перешёл на крик. – Я потратил на тебя столько лет своей жизни, столько денег, а ты так и остался ленивым тупоголовым набором нулей, единиц, минус нулей и минус единиц. Как ты сам себе не противен?

– Мой микрофон фиксирует повышение громкости вашего голоса. Вы чем-то расстроены? – предположил цифровой голос.

– Я тебе только что сказал, что меня расстроило, – Максим со злостью смахнул мышку со стола. От удара об пол у неё отлетела нижняя крышка и вывалились батарейки. – Твою мать, ты тупица. Я ненавижу тебя, Шурик. Ненавижу.

– Возможно, вам поможет эта статья, – спустя пару секунд ответил Шурик и вывел через проектор вырезку из журнала «Здоровая семья».

Статья называлась:

«Почему родители в своих неудачах винят детей. Разбор нейропсихолога».

Максим взглянул на изображение, его заметно трясло. Он не мог понять, это просто реакция алгоритма на полученные от пользователя слова, или Шурик воспринял их на свой счёт. Если последнее, то этой реакцией он показывает, что имеет некую субъектность, что ему не наплевать на то, что о нём говорят.

До этого крика отчаяния, Максим говорил с Шуриком довольно вежливо. Он считал неправильным срывать негатив на нём, как хорошие родители стараются не кричать на детей. Для воспитания детей такой подход единственно верный. А для создания разумного искусственного интеллекта?