Конечно, это было с его стороны наглостью – снова просить о помощи Федю, тем более с учетом сегодняшней подставы, но иного выхода Максим пока не видел.

– Извини, дружище, – отрицательно покачал головой Федя. – Мы с тобой договаривались, я в твоем проекте участвую только на десять процентов от зарплаты. Я тебе дал тысячу, ты ее вложил, а результата никакого, как ты сам признаешь. Я даже не требую её обратно. Если бы ты миллион заработал – тогда да, я бы потребовал свои проценты, а так – я с пониманием отношусь, и ты с пониманием отнесись. Хватит.

Федя был абсолютно прав, и спорить с ним не хотелось.

– Не вопрос. Извини, я правда не знаю, что пошло не так. Я пересмотрел весь код, и не могу понять, что в нём не так, – поделился с другом Максим. – В нем работает только то, что я прописывал для примитивных задач. Подключил его к чайнику – чай заваривает. Подключил к интернету – почту проверяет, на сайты заходит. Голосовой набор текста там… В общем, технологии двадцатого века. Та часть кода, что отвечает за самообучение, самоидентификацию и самосознание не работает. Шурик как будто обходит её.

– Ну, как корабль назовёшь, так он и поплывёт, – процитировал древний тезис Федя и засмеялся. – Тоже мне придумал – Шурик. Я бы так разве что собаку назвал. А что, очень подходит. Твой Шурик тоже добрый, в быту полезный, но тупой.

– Правильно. Издевайся. Я заслужил, – несколько поник Максим.

– Ну ладно тебе, не обижайся, – Федя похлопал друга по плечу. – Зато, знаешь, ты попробовал. Ты сделал всё, что мог, и теперь можешь быть спокоен. Тебя не гложут сомнения из разряда: «А вдруг…», «А если бы смог…». Поверь, лучше попытаться и проиграть, чем всю жизнь жалеть, что не попытался.

– Ты прав, – коротко согласился Максим. – Поехали.

Они одновременно бросили окурки и направились к машине. В пригороде было ещё очень много мусора.

Следующим утром Максим пришёл на построение первым, несмотря на то, что до двух ночи занимался кодом Шурика. Тело было ватным, глаза закрывались, даже двойная порция кофе не помогла. Зевал он так, что грозил вывихнуть себе челюсть.

– А вот мой знакомый так зевал и рот себе порвал, – вместо приветствия сострил Федя. – Опять игнорировал естественные потребности организма во сне?

– Да я думал на полчасика сяду, потом всё как в тумане, – Максим похлопал себя по щекам, чтобы взбодриться. – Каждый раз мне кажется, что я в шаге от того, чтобы понять ошибку. Я даже попробовал кое-что интересное…

– И результат? – Федя прищурил единственный глаз.

– Эта скотина перед моим уходом опять спать пошла, – вздохнул Максим. – Не видать мне ни интеллекта, ни личности, как своих ушей.

– Да погоди. Может у Шурика есть личность. Просто она очень ленивая и не любит учиться, – подбодрил друга Федя. – И интеллект у него есть, просто очень низкий, как у… Как у… Прости, кроме твоего Шурика даже на ум никто не приходит. Хотя, может в этом и есть его уникальность?

– Господи, мне тридцать лет, и чем я занимаюсь, – буркнул под нос Максим.

– Не вешай нос. Представь, если бы Шурик сидел и сутками напролёт развивался, пожирая уйму электричества. У тебя и так с деньгами проблемы, а тут хоть на коммуналке сэкономишь. Видишь, Шурик не тупой, он просто заботится о тебе, – Федя похлопал напарника по плечу.

Максим вымученно улыбнулся. В этот момент из здания вышел директор, и клинеры встали в две шеренги. Заиграл гимн компании. Он был довольно безвкусный и напоминал военный марш, написанный нейросетью. Не было ярких акцентов, чёткой композиции, да и ритм был довольно медленный, в общем, на трудовые свершения не вдохновлял. Однако директор при звуках гимна всегда держал спину прямо, расправлял плечи и расплывался в блаженной улыбке. Его мало кто мог заподозрить в хорошем музыкальном вкусе.

– Уважаемые коллеги! Рад видеть всех в полном составе, – Рэн искоса взглянул на Максима. – Сегодня у нас очень много работы. Общество нуждается в нас. Однако и мы нуждаемся в обществе. Оно должно помогать нам сохранять преемственность поколений, должно омолаживать наш коллектив, когда старики уходят на заслуженный отдых.

По строю пронеслись едва слышные проклятья, некоторые закатили глаза. Когда речь заходила о дне открытых дверей для выпускников, Рэн всегда начинал издалека и выражался витиевато. Он каждый раз надеялся, что сможет замотивировать работников, увидеть добровольцев, а не заставлять, как обычно. Ему было не понятно, почему клинеры предпочитают возиться с мусором, лишь бы не общаться с молодёжью.

– Итак, кто хочет рассказать вчерашним студентам о важности и полезности нашего труда, выйти из строя, – объявил директор. Ни один клинер не сдвинулся с места. – Если добровольцев не будет, я назначу на это дело Максима с Федей. Кому-то из вас придётся взять их пригородный маршрут, – угроза так же была проигнорирована. – Ладно, вы не оставили мне выбора.

По строю прошёлся вздох облегчения, только будущие исполнители поручения немного погрустнели.

– На этом всё, расходимся! Десять минут перекур, туалет – и по клинтанкам! Город нуждается в вас, – произнёс Рэн традиционную концовку.

Клинеры лениво разбрелись по своим делам. Максим с грустью посмотрел на свой клинтанк и сказал:

– Вот так всегда. Стоит подумать, что утро не может быть хуже, как на тебя выпускников вешают. В наше время никто не спрашивал, хотим ли мы быть клинерами.

– И это говорит человек, проклинавший те самые правила, что сделали его таковым, – Федя посмотрел на напарника с укором. – Порадовался бы за молодёжь, что у неё выбор есть.

Максиму стало стыдно, его щёки покраснели. Действительно, некрасиво вышло, смалодушничал. Он набрал воздуха, подбирая слова оправдания, но Федя опередил его, сказав:

– Не надо ничего говорить. Я всё понимаю. Для каждого из нас это стресс.

Максим кивнул, и они закурили.

В приёмной директора напарников уже ждали учебные материалы для повторения программы экскурсии. Потрёпанные выцветшие брошюры напоминали, в какой точке здания рассказывать о какой теме, где находятся кнопки, активирующие проекторы со слайдами. Сами слайды дублировались в печатном виде, и их тоже следовало повторить.

Максим с Федей уселись на диван в приёмной директора и начали пересматривать надоевшие за долгие годы брошюры. Занятие это было таким же пустым и скучным, как рассуждение о пользе дыхания. Всё написанное было понятным и очевидным, студенты если и смотрели на слайды, то уж точно не читали их. Заставлять организм заниматься тем, что никому не нужно, было сложной задачей, и напарники с ней не справились.

Максим начал клевать носом спустя пару минут, а затем и вовсе заснул, распластавшись на своей половине дивана. Федя продержался чуть дольше. Он проглядел по диагонали половину материалов и пошёл курить, а следом и вовсе начал бродить по территории.

Приезд экскурсионной группы планировался на десять часов утра. Директор с кожаной папкой в руках вышел из кабинета за полчаса, удостовериться, что всё готово. Увидев спящего на диване Максима, Рэн с размаху плашмя ударил папкой по стойке ресепшена. От громкого хлопка тот подскочил, уронив пару брошюр на пол, и начал делать вид, что усердно читает.

– Товарищ экскурсовод, где ваш напарник?

– Эм, в туалет пошёл, – попытался прикрыть друга Максим.

– Вставай, давай. И подними с пола это всё, – раздражённо пробормотал Рэн.

Максим собрал упавшие брошюры и, прижав разрозненную стопку к груди, пошёл за начальником. Федя нашёлся у входа в столовую, с любопытством читающий меню.

– В туалет пошёл, говоришь? – Рэн бросил недобрый взгляд на Максима.

Федя, услышав голос начальника, резко повернулся и отрывисто произнёс:

– Я, да! В туалете был. А тут… Задержался. Интересно стало.

– Кто ведёт плохие экскурсии, на обед не ходит. За мной.

Они втроём обошли весь маршрут и проверили работоспособность каждого проектора. Затем директор задавал вопросы, ответы на которые были в выданных материалах. Выяснилось, что без текста перед глазами Максим с Федей ни на что не способны. Они начинали нервничать, мудрить с формулировками и забывать, казалось бы, очевидные вещи. Рэн махнул на них рукой и ушёл, перед этим велев стоять во дворе и ждать выпускников.