— Так вот, магиологи зато — все красавицы! Обожаю сидеть в их кругу. Они там о своем, о девичьем, а я ими любуюсь раз уж трогать нельзя. Красота! — Ивар посмотрел на оранжевую жидкость, в которой растворилась уже почти вся соль.
— Почему нельзя трогать женщин? — задал Локи давно интересующий вопрос, наблюдая за копаниями приятеля.
— Таков закон, мой друг, — ученый развёл руками.
— Расскажи мне, что за закон? — Царевич уже однажды отмечал отсутствие детей и теперь понял, что действительно за все свое длительное пребывание в поселении не видел еще ни одного ребенка и ни одну беременную женщину.
— Подписанный твоим отцом… — Ивар не договорил, рассмеявшись в голос. — Нет-нет, Локи, ты не подумай, я очень люблю и уважаю нашего царя, но его законы по отношению к нам — это нечто. Мы не имеем права заводить семью, детей! Не имеем права вступать в «преступную связь». Кошмар, в общем. Ну, ты же понимаешь меня как мужчина мужчину? Еще женщины, может, и могут, ну там, воздерживаться и прочее, но мы-то другое дело! Только вот каждый раз с риском для жизни навещать другие поселения — это, я скажу тебе, еще то приключение.
— Я не понимаю смысла, — ситуация казалась Локи непонятной или, по меньшей мере, безумной.
— О нет, смысл есть, с точки зрения Одина и его прихвостьев. «Прихвостье», кстати, мое слово, личное. Его уже кое-кто повторяет! — заметил Ивар. — Так вот, о чем я? Значит, нам не нужны привязанности: мы должны работать! Семья отвлекает от работы, дети — еще больше, поэтому никаких детей, никаких семей.
— И уединиться вы не можете? — уточнил Локи. Сложившаяся ситуация его забавляла.
— Уединиться? Уединиться! — разрезая ниточки, Ивар задел ножницами палец и тут же сунул его в рот, чтобы слизать кровь. — Сын Одина разве не понимает? Как тут можно уединиться? В лабораториумах работаем в командах, войти туда может кто угодно, дверей то часто нет, а если и есть, они не запираются. В домах всегда кто-нибудь спит. Огородики просматриваются да и неудобно, в конце концов. Не на конюшнях же, в самом деле.
— Сеновалы? — невинно предположил Локи.
— Ну это уже ниже моего достоинства, — обижено протянул Ивар. — Да и ладно если бы только это, это было бы полбеды, но сами женщины! Они же почти все смолоду в поселении, здесь выросли, впитали законы поселения, как говорится, с молоком матери, и точно знают, что здесь не действуют законы Одина, здесь одни законы для мужчин и женщин — ну не безумство ли, я тебе скажу? Женщина должна выполнять свою женскую роль, а у нас то все равны. Вот и в любви женщины хотят быть равными, а как этого достичь? Вот и никак. Много тут таких гордых, отрицающих свое женское начало и женскую природу. Исследовательниц! Фу! Нет, конечно, кто-то что-то нарушает, кто-то с кем-то бывает, но если дело кончается беременностью…
— То женщину убивают, изгоняют или просто публично наказывают? — насмешливо поинтересовался Локи, отмечая про себя, что стоило почитать законы поселения. Его они, конечно, не касаются, но интересно же, что за безумства разрешены в этой безумной стране, где даже Один не совсем царь.
— Да нет, что ты, конечно, нет, — отмахнулся Ивар. — Но женщина же теряет трудоспособность, ребенка потом надо как-то сплавлять её семье, если она с ней не во вражде, сложно все. К тому же ведь любовники — это привязанность, а она мешает работать. Тьфу ты, бред.
— Согласен, — отозвался Локи, дрожа всем телом — он закончил размешивать соль, а Ивар закончил вешать ниточки. Надо было уйти к себе и лечь, но он понимал, что сил не хватит.
— Ну все, теперь ждем несколько недель, и я презентую тебе великолепные, красивейшие кристаллы, — клятвенно пообещал Ивар.
— Хорошо, — ответил Локи, отходя к креслу и надеясь, что ему еще хватит сил хоть на что-то полезное. — Займемся Тессерактом?
— Если я больше ничего не могу для тебя делать, — протянул Ивар с надеждой.
Локи крайне удивляло подобное поведение: ему казалось, что Ивар делает все, только бы не начинать работать с Тессерактом. Когда они доходили до изучения свойств, то ученого нельзя было оторвать от артефакта: он углублялся в работу и проверял выкладки Локи, которые тот по памяти воспроизводил. Параллельно он обычно что-то рассказывал, Локи задавал наводящие вопросы, так что Тессеракт вскоре оказывался на дальнем столе, а юноши беседовали, не замечая времени. Если большинство жителей поселения относилось к своим обязанностям столь же халатно, сколь Ивар, совсем не удивительно, что многие открытия так и не состоялась, а многие исследования не были доведены до конца. Ивар был приятным собеседником, хорошим приятелем и интересным рассказчиком, но он был плохим ученым, рассеянным и отвлекающимся.
— Можешь, — задумался на мгновение Локи, пододвигаясь ближе к огню и понимая, что уже не согреется. — Нарисуй мне карту поселения.
— Хоть сейчас! — шустрый маг тут же вскочил, подошел к маленькому сундучку и выгрузил множество каких-то невиданных вещиц, которые Локи казались хламом.
— Вот! — ученый победоносно потряс листами белой бумаги. — Едва нашел. Для стукалок бумага. Смотри, какая белая! Рисовать на ней одно удовольствие.
— Кто такие «стукалки»? — поинтересовался Локи, наблюдая, как Ивар аккуратно склеивает несколько листов бумаги, превращая их в один большой, мановением руки скидывая на пол все наработки по Тессеракту.
— Так иногда называют механизмы для письма, которые теперь у нас вместо перьев и прочей дребедени. Я, кстати, и с ними преуспел: я для них краски готовил. Именно мой вариант запустили в серийное производство. Представляешь? Значит, я чего-то стою, ведь было еще три кандидата.
Локи отметил про себя, что вот и разгадка хвалебной песни, записанной на странной бумаге печатными буквами.
— Ты прямо сейчас собираешься рисовать? — Локи отвлекся и слишком поздно заметил, что Ивар разложил принадлежности для письма. Глаза слипались, а голова совсем не работала. Только не очередная затяжная болезнь!
— Ну хотя бы начну, — голос Ивара неприятно отдавался в ушах. — Тессеракт то от нас никуда не убежит, мы его свойства можем и завтра изучить, правда? А сделать тебе карту я сейчас вдохновился. Карандаш в руки — и вперед! — Ивар схватил грифель, наступив ногой и порвав лист с формулами для Тессеракта, который сам же и скинул на пол. — Ну что они валяются! — пробормотал он, нагибаясь и перекладывая все на соседний стол.
Локи вяло наблюдал за приятелем, стараясь не провалиться в сон. Сидеть неудобно, хотелось лечь. В лабораториуме даже было, где, но спать вне своих покоев опасно. Хотя что тут может быть опасного? Предположить, что этот балагур подослан Всеотцом, просто невозможно. Он слишком живой и свободный, для него не существует ни правил, ни приказов. Локи опустил голову на грудь, съеживаясь от холода. Когда-то и он был таким, но это было до того, как с ним и Тором начали заниматься сотни наставников и загнали в строгие рамки, сковавшие личность и почти уничтожившие её. Ивару Локи завидовал, потому что внутреннюю свободу он сам уже никогда не обретет, а этот ученый с ней никогда и не расставался. Поэтому царевич прощал ему все, даже странное обращение со своей божественной персоной: то Ивар преклонялся перед ним, а то держался панибратски.
— Пока я буду рисовать, тебе же будет скучно! — раздался назойливый противный голос. Локи с трудом разлепил глаза и сфокусировал взгляд.
— Вот, смотри, — Ивар метнулся к полке и спустя мгновение вернулся с какой-то непрозрачной бутылью. — Это одно из лучших моих изобретений! Вот сидел я как-то вечером, сидел, и хотелось мне пить. Я, вот честно, обожаю березовый сок, просто жить без него не могу. И в трапезной всегда беру именно его. Понимаешь? — Ивар присел рядом с Локи, не замечая, как грифель, оставшийся без присмотра, упал на пол. — А тут мне страсть как захотелось брусничного сока! Ну у меня запасы. Я же сам хожу собирать ягоды с магиологичками. Ну, я говорил тебе, люблю я девочек. Вот ягоды я тоже люблю. И морсы у меня есть. Брусничный, клюквенный. Мне даже из теплиц позволяют бананы брать на сок. Ну, ты понимаешь, у меня везде друзья, а в теплицах работает милейший ас, Маннар. Я тебе потом о нем расскажу и познакомлю. Так вот, и захотелось мне пить, но, думаю, что-то все соки надоели. И решил я тогда вспомнить о науке. Вот, в общем, попробуй.
