У Тора словно камень с души свалился. По крайней мере, мать не видит в Локи преступника. Хотя бы она все еще считает его своим сыном.

Прошло несколько часов. Тор барабанил пальцами по столу, подражая какому-то земному маршу. Фригг сидела в кресле с каменным выражением лица, наблюдая за пылающим в полу огнем. Вороны переместились на спинку кровати и казались спящими.  — Что они могут делать так долго? — в сотый раз спросил бог грома.  — Беседовать, — откликнулась Фригг.  — О чем? — не унимался Тор, вспоминая, как он безрезультатно пытался вытянуть из поверженного хоть какой-нибудь ответ.  — Я думаю, у твоего отца много вопросов к Локи.  — Вопросов ли? — подозрительно протянул Тор, представляя себе самые безрадостные картины. Возможно, отец и в самом деле ничего плохого не собирается сделать, но Тор слишком хорошо помнил, как брат всадил ему нож в бок. И если он попробует атаковать Всеотца или сбежать, то последствия могут быть плачевными. К сожалению, покои Локи располагались далеко от родительских, поэтому, даже если бы брат орал от боли, Тор вряд ли бы услышал. Одна надежда на то, что уже рассвет, слуги постепенно приступают к своим обязанностям, а значит поднимут тревогу, если услышат вопли из комнат младшего царевича.  — Тор, — воитель поднял голову, отвлекаясь от своих невеселых мыслей, — все поступки твоего отца продиктованы мудростью, как и все поступки Локи — любовью.  — Любовью?  — Да. Но только любовью в основном к себе и своим идеям. Тор не нашелся, что на это ответить. Прошло еще часа полтора. Легкая тревога перерастала в настоящую панику. Тор украдкой смотрел на мать, которая не выказывала никаких признаков беспокойства.  — Я пойду к нему.

Царевич решительно встал из-за стола, всем своим видом показывая, что никому не позволит отговорить себя.

 — Я подожду тебя здесь, сын мой. Бог грома удивился, почему мать больше не удерживает его, но медлить не стал. Он распахнул двери и чуть ли не бегом бросился к комнатам брата. Дворец уже вовсю гудел обычной утренней жизнью. С Тором все здоровались, поздравляли, задавали вопросы, но он ни на что и ни на кого не обращал внимания. Вот и комнаты Локи. Тор рванул дверь — внутри пусто! Царевич вбежал внутрь, осмотрелся — никого. Следов борьбы тоже не видно. Все говорило о том, что Локи добровольно отправился куда-то с отцом. Тор мгновенно выхватил Мьельнир. Он, смирившийся со смертью брата, даже представить себе не мог, что будет готов размозжить голову стражнику, который позволил Всеотцу забрать Локи неизвестно куда. Тор выбежал из пустых покоев и схватил первого попавшегося слугу.  — Где Один? — прокричал он ему в лицо.  — Уехал. — Слуга отшатнулся от неожиданности. — Он и какой-то неизвестный оседлали коней и отправились…  — Куда?  — На юго-запад. Я не знаю точно, куда. Пол на мгновение ушел у Тора из-под ног. Отец солгал!

====== Глава 2 ======

Как только шум шагов Тора затих, Локи аккуратно выглянул за дверь: ни стражи, ни охранных заклинаний — ничего. Похоже, наивный братец абсолютно уверен, что несостоявшийся завоеватель Мидгарда никуда не сбежит. Да и в самом деле сбегать бесполезно и бессмысленно. Локи сосредоточился на осмотре своих покоев: все лучше, чем представлять свою незавидную участь. Царевич обвел взглядом спальню: огромная кровать с вырезанным на ней охранным знаком — львом, дерущимся со змеем, — застелена, кажется, тем же самым покрывалом, что и раньше. Хотя нет, не тем же. То было с зелеными разводами. Локи сам купил его несколько зим назад именно из-за разводов, напоминавших брызги магии. Теперешнее же покрывало было желтым как солнце. Царевич придирчиво осмотрел огромное ложе. При тусклом свете звезд сложно было разглядеть хоть что-то, поэтому он зажег несколько факелов, благо в небольшом углублении в стене обнаружился кремень. Были ли факелы все время здесь, или их повесили, когда узнали, что он жив? Случайно ли оставили кремень на самом видном месте?.. Неровный свет факелов озарил полупустую спальню, где почти нечего было осматривать. Локи прошел в соседнее помещение, стараясь двигаться плавно, чтобы звенья цепей не терлись друг о друга, вызывая столь опостылевший скрежет. В этой комнате хранились его личные вещи. Локи осматривал резные сундуки, узнавая каждый из них, но отмечая, что они не на своих местах. Стояли ли они здесь все время, или его покои использовались весь год не по назначению и были приведены в порядок за последние пару дней? Царевич бросил взгляд на стены и отметил, что его любимого оружия нет: огромный кривой лук, сделанный им еще в раннем детстве, когда они с Тором только-только учились стрелять, куда-то исчез. А вот меч, никогда им не любимый, но добытый в бою с каким-то сильным противником (он уже и не помнил, с каким именно), все еще висел рядом с огромным домотканым гобеленом, изображавшим Иггдрасиль.

      Царевич прислушался: ничьих шагов не слышно, сколько у него времени до возвращения Тора, неизвестно. Он опустился на колени перед огромным сундуком, где когда-то хранил «сувениры» из других миров, а также свои любимые вещи, большинство из которых никому никогда не показывал. Детальный осмотр содержимого привел бога в недоумение: сундук был наполовину пуст — в нем не хватало многих предметов. Хмурясь, насколько позволяла маска, Локи принялся разбирать вещи. На дне сундука лежала аккуратно сложенная одежда. Она владельца интересовала меньше всего. Вот старые доски для настольной игры, вот фишки к ней. Уже половина потеряна, а ему все жаль выбросить. Вот книга, которую Локи когда-то читал больше от скуки, чем от удовольствия. Но где другие книги, рассказывающие о славных битвах прошлого, о многочисленных подвигах Одина и его воинов? Серебряные подсвечники с растительным узором, в котором можно, при большом желании, увидеть переплетенные лапы и головы животных, лежат, любовно завернутые в какие-то тряпки. В такие же тряпки были когда-то завернуты и рога подстреленных на охоте зверей, для которых Локи не нашел подходящих стен. Однако они куда-то исчезли. Вот украшения из самых разных стран, множество амулетов с загадочными символами. Тоже не все. У Локи была целая коллекция золотых брактеатов. На одних были изображены руны, призывающие удачу, на других — Всеотец, коронация, всадники или разнообразные животные. Исчез брактеат с выгравированной рогатой лошадью на одной стороне и всадником на драконе на другой. Исчез кулон с изображением коровы-прародительницы. Исчез даже венец коллекции — прямоугольная пластинка из листового золота с узором в виде смотрящих друг на друга мужчины и женщины. Поскольку девы на амулетах почти никогда не изображались, Локи до сих пор помнил детскую радость, охватившую его в ту минуту, когда он впервые увидел эту пластинку. Исчезла брошь, изображающая триаду священных животных Одина: Орла, Ворона и Волка. Царевич когда-то лично заказал себе брошь именно с такими символами, потому что его в немой восторг приводила одна мысль о том, что отца сопровождают такие страшные животные, как волки, такие умные, как вороны, и такие быстрые, как орлы. Исчезло, в общей сложности, несколько десятков дорогих сердцу амулетов, зато все ларцы, где хранились брактеаты, остались нетронутыми. А ведь они были украшены дорогой, витиеватой резьбой, а также головами зверей и драконов.       Локи недоумевал: если отец хотел стереть любые напоминания о нем, почему не все вещи уничтожены? А если не хотел, то зачем уничтожать только часть? Тем более, не представляющую никакой ценности. Царевич вновь глянул на стену: дорогостоящее оружие, предмет его гордости, все еще висело, а вот любимый простенький кинжал, подаренный отцом в день зимнего солнцестояния, таинственно исчез.       Локи с трудом сложил вещи обратно, проклиная короткие цепи, и вернулся в спальню. Кроме кровати там стояла только пара кресел. Он опустился в одно из них и погрузился в невеселые размышления. То, что он видел, никак не вязалось с тем, что он ожидал увидеть.       Невдалеке послышались знакомые шаги. У пленника не было сомнений, что некто направляется именно к нему. Хотя почему «некто»? Понятно, кто. Царевич повернул голову, чтобы хотя бы кивком поприветствовать вернувшегося Тора. Дверь медленно отворилась, но за ней оказался совсем не тот, кого ждал пленник… Всеотец смотрел на Локи чересчур внимательно, будто увидел впервые в жизни. Локи ответил таким же взглядом и поднялся на ноги. Он никогда раньше не приветствовал отца так, как делали это другие: склоняясь или произнося какие-то официальные речи. Один был, в первую очередь, отцом, поэтому его приемный сын мог бы и не вставать, однако сейчас он чувствовал, что пленнику неуместно считать, что перед ним близкий родственник. Но и склониться перед своим судией он так и не смог себя заставить. Мысли лихорадочно бродили в голове, толкая одна другую. Локи не ожидал, что отец захочет его видеть до суда, а тут вдруг приходит сам. Неужели соскучился по нерадивому сыну? Один сделал пару шагов вперед, прикрывая дверь. Царевич не сдвинулся с места. Предстать перед отцом поверженным, в оковах — что может быть позорнее?       — Локи, — прошептал Один, глядя прямо в лицо вернувшемуся сыну, разглядывая отвратительную железную маску. Знакомый с детства голос показался царевичу чужим и холодным.       — Я думал, что потерял тебя. — Царь богов и людей медленно приближался к воскресшему богу. Локи не смел отступать, да ему и некуда было.       — Но ты вернулся. — Один делал очень большие паузы между фразами, заставляя задуматься над каждым словом.       Локи устремил взгляд на дверь: не появится ли Тор? Странно, почему Всеотец не привел его с собой? Его, победителя! Кто же должен наблюдать за страданиями поверженного, как не тот, кто его пленил? Тем более, что будь Тор рядом, он, скорее всего, завел бы с Всеотцом очередной глупый спор, Локи смог бы услышать что-нибудь важное и понять, как ему себя вести. Так бывало всегда. Однако спасительного Тора поблизости не наблюдалось, приходилось выкручиваться самому. Локи с тоской вспомнил минувшие дни, когда он стоял позади брата и только слушал, что говорит отец. Тогда ему не надо было ни за что отвечать. Сколько раз в своей жизни он говорил с отцом один на один? Локи не мог вспомнить точно. Царь Асгарда, между тем, продолжал свою странную речь:       — Ты вернулся, побежденный человеческой армией. Униженный, раздавленный. Таким ли я хотел увидеть своего сына?       Локи понимал, что это риторические вопросы, ответить он все равно не может, пока его не освободили от кляпа. Один сел в кресло, все еще не сводя с него глаз. Царевич вдруг понял, почему Всеотец так внимательно смотрит на него — волосы. Он ведь отрастил волосы, сменил одежду, держится совсем не так, как прежде. По большому счету, Один его совсем не знает, и это может стать отличным шансом. Главное, не дать ему прочитать что-либо по лицу, ну да Всеотец не мастер подобного. Локи внутренне возликовал.       — Сними опутывающие тебя оковы. — Тихий голос на корню срубил зародившуюся было надежду.       Локи вздрогнул. Откуда отец знает? Или не знает? Он выждал несколько секунд, но Всеотец больше ничего не говорил и не двигался, выжидая. Плохо. Локи предпочел бы не раскрывать того, что мог в любую секунду освободиться. Что ему человеческие кандалы? Тишина, повисшая в комнате, наполнилась мерзким скрежетом рассыпающейся в прах цепи. Освободив руки, Локи с легкостью вынул кляп. Теперь уже отмолчаться он не сможет, и нет Тора, который сам бы все рассказал. И который уже, скорее всего, рассказал о битве на Земле. Только как угадать, что именно? Младший царевич глубоко вздохнул, разминая натертое оковами запястье. Переспорить Всеотца у него не было никаких шансов. Зато у него есть одно преимущество: за долгие годы он изучил характер Одина вдоль и поперек. Отец обожает собственные цитаты, ему опасно перечить и лучше со всем соглашаться. В конце концов, он не худшая перспектива из имеющихся. Невооруженным глазом видно, что настроен он дружелюбно, и важно это дружелюбие не обратить себе во вред. Все лучше, чем новая встреча с читаури.       — Ты мог сбежать с поля боя или исчезнуть из этих покоев, — нарушил молчание Один, когда понял, что пленник говорить не собирается, — но ты решил вернуться домой в оковах. Почему ты предпочел позор мести?       Локи почувствовал, что еще чуть-чуть и сорвется. Нет, надо быть аккуратнее. От него ждут ответа, смолчать не получится.       — Позор? Человеческие армии? — собственный голос звучал чуть хрипло, но сейчас это не так и плохо. — Ты слишком хорошо думаешь о людях, Всеотец. Воины и герои, с которыми честь сражаться, давно исчезли с лица Земли! — Локи чувствовал, что распаляется, но остановить себя уже не мог. Он начал медленно приближаться к креслу отца, выстраивая речь в такт шагам. — Ты думаешь, меня победили герои, воспетые в легендах? О, нет. Это была стая безумцев, отказавшаяся от своей человеческой сущности ради богатства, власти, однодневной славы, Всеотец. И безумием ли, по-твоему, была попытка подарить им счастье? — Локи одернул себя лишь в тот момент, когда понял, что возвышается над царем богов и людей и, не отрываясь, смотрит тому в глаза. «Прямо как тогда», — промелькнуло в голове. Однако в этот раз царь Асгарда погружаться в сон явно не собирался. Он молчал. Молчал и Локи. Пауза начинала затягиваться.       — Добровольное изгнание не добавило тебе мудрости, Локи, — наконец, тяжело произнес Один. — Я думал, что увижу мужа, но ты все тот же мальчишка, сбежавший когда-то от ответственности.       — Что? — недоуменно спросил царевич. Кажется, задача облегчается: отец сейчас раскроет перед ним все карты, стоит только чуть подтолкнуть его в нужном направлении.       — Твой поступок был позорным бегством от ответственности, — пояснил Один, видя искреннее недоумение на лице сына. — Ты предпочел смерть исправлению собственных ошибок.       Локи так и стоял рядом с креслом, не зная, куда себя деть. Такого унижения он не испытывал, даже когда читаури заставили его служить себе, обещая, в противном случае, вечные муки в объятиях у таинственного чудовища.       — Однако теперь тебе деваться некуда… Локи Одинсон, — тон отца резко изменился, стал каким-то чересчур торжественным, — отвечай своему царю, от какого врага ты решил укрыться в стенах Асгарда?       Хотя Один сидел, а Локи стоял, последний ощущал себя так, будто его распростерли ниц перед троном Одина. Это было мерзко.       — Такого врага нет, — выпалил он, отходя от кресла, срывая с себя ненужное, а в данный момент еще и смертельно опасное оцепенение.       — Читаури никогда не ходят в одиночку.       Локи молчал, глядя куда-то в пол. Раз переспорить отца нельзя, то можно попробовать отмолчаться. Один ждал. Прошло несколько томительных минут. Находящиеся в комнате напоминали друг другу каменные изваяния. Первым нарушил молчание Всеотец, что пленник посчитал своей маленькой победой.       — Ты забыл все мои наставления, — тяжело вздохнул он. — О ведении битвы, о выборе союзников. Твоя неумелая война с Землей чуть не привела к уничтожению мира смертных, — голос Одина постепенно приобретал стальные нотки, которые раньше Локи сильно пугали, но не теперь — его внутренний мир слишком сильно изменился за последний год. — Ты этого хотел добиться? Отвечай! — Последнее слово буквально оглушило царевича. Противиться прямому приказу он не посмел.       — Нет. Я их бог, — слова давались Локи с трудом. — Я хотел лишь подчинить себе людей. Освободить от бессмысленной, губительной для них свободы. Ты говорил, что мудрый царь управляет своим народом подобно пастырю. А у овец нет воли. Ты говорил, что мудрый царь стремится вести дело мирно. Я этого и хотел: в одной решающей битве сломить дух человеческой армии, показать настоящую силу, чтобы люди склонились предо мной. Я хотел…       — Молчать! — Резкий окрик заставил Локи запнуться, чему он был несказанно рад. — Если Тор забыл то, чему я учил его, то ты исказил мои слова. Ты утверждаешь, что люди недостойны и среди них нет истинных героев, так? — Локи кивнул, недоумевая, к чему ведет отец на этот раз. — Зачем тебе такое стадо?       — Я не знал, каковы они, — честно признал пленник.       — А знал ли ты о том, что у людей есть оружие, силе которого нет равных во всех девяти мирах? — продолжил Один.       — Знал, — отозвался Локи. Происходящее сильно напоминало ему допрос. — И опасался, что они применят его во зло не только мне, но и себе.       — Они применили.       Локи вскинул голову. Он же сражался вместе с читаури, он видел все своими глазами: взрывов не было. Один поймал его недоуменный взгляд.       — Надеюсь, теперь ты понимаешь, что обязан своей жизнью одному из своих противников?       Локи не мог позволить себе удивляться долго: была бомба или нет, какая теперь разница? Зато это его шанс выбраться сухим из воды.       — О, я и не думал, что они посмеют уничтожить многомиллионный город ради меня, — царевич улыбнулся, надевая на лицо ту маску, которая, в свое время, прекрасно действовала на людей, запутывая их. — По-твоему, заслуживают почитания те, кто покупают свою свободу такой ценой?       Один глубоко вздохнул. Молодой бог возликовал: неужели он сможет выиграть эту словесную битву?       — Асгард всегда стоял на стороне мира во вселенной, Локи, — сказал Всеотец, отведя взгляд от сына, кажется, впервые за весь разговор. — Но никогда не вмешивался во внутренние распри. Люди могут покупать свою свободу той ценой, которую сами готовы заплатить. Но мы всегда защищали миры от внешней агрессии.       Повисла пауза. Пленник предпочел не нарушать её возражениями, хотя ему и было, что сказать. Когда-то он умел выигрывать в словесных спорах, но не был уверен, что сейчас получится.       — Локи, ты хоть представляешь себе, что бы случилось, если бы Тор не сумел остановить тебя? — Один поднялся с кресла, заставив сына от неожиданности отступить на шаг.       — Что?       — Если бы, победив людей, твоя армия, не покоряясь тебе, продолжила бы уничтожать мирные народы (а так и случилось бы, потому что немногие могут по-настоящему встать во главе читаури), то против тебя выступило бы небесное войско во главе со мной. И тогда тебе уже не пришлось бы ждать пощады.       Локи делал все, чтобы на лице не отразилось ни одной эмоции. О таком исходе своей завоевательной кампании он даже не думал.       — Но я, — продолжил Один, — как мудрый царь, решил всего лишь вернуть тебя домой. И, как вижу, я не ошибся. — Он подошел вплотную к сыну, но не дотронулся до него даже одеждами. — Жажда власти заставила тебя заключить союз с одними из самых вероломных существ в галактике. Непомерная гордыня — думать, что ты сможешь ими управлять. А тщеславие — посчитать, что ты сможешь одолеть того, кто стоит за спиной читаури! Локи стоял, не дыша, выслушивая эту гневную тираду.       — Я думал, что ты мудрее, — Один произнес эти слова уже гораздо спокойнее, отходя на некоторое расстояние от поверженного.       — После того, как ты сорвал коронацию Тору и надоумил его идти в Ётунхейм, я подумал, что ты и в самом деле заслуживаешь доверия. Локи судорожно пытался сообразить, откуда у Одина такие сведения. Ладно еще про великанов, он сам виноват, что проговорился Хеймдалю о своей затее, но откуда он знает про Тора?       — Однако, получив власть, ты унаследовал худшие черты своего брата, — слова Одина врывались в сознание Локи, круша на своем пути всю выстроенную заранее линию поведения, все ожидания, — высокомерие, безрассудство, тщеславие. Тебе было легче умереть, чем исправить собственные ошибки. Но об этом мы поговорим в другой раз.       Локи судорожно вздохнул. Он уже мечтал о темнице, о виселице, о чем угодно, только бы больше не слушать обвинений из уст того, ради кого он почти расстался с жизнью.       — Локи Одинсон, — Всеотец сделал очередную паузу, а Локи напрягся. Отец никогда просто так не произносил полные имена, они могли означать только одно: с этой секунды перед пленником стоял не отец, а царь Асгарда. — В мире смертных ты пытался убить своего брата?       Вопрос упал камнем в песок. Царевич понимал, что должен ответить, но также хорошо понимал, что, попробуй солги сейчас, последствия могут быть кошмарными.       «Пытался ли убить? Да, тысячу раз да, для всех это выглядит именно так, но хотел ли?»       Локи постарался восстановить собственные ощущения. Вот он стоит перед клеткой, а рядом истекает кровью какой-то агент. Хотел ли он убить? Нет, он хотел, чтобы брат не вмешивался, прекратил путаться под ногами, а уж как этого достичь, было неважно.       — Я не хотел его убивать, — сказал Локи, посчитав подобную формулировку самой правдивой.       Один долго вглядывался в его лицо, будто читая мысли, а потом лишь сухо кивнул.       — Хорошо. Отдай каскет.       И вот тут уже Локи испугался по-настоящему. Каскет. Тот самый каскет, о котором он благополучно забыл. Он забыл, но не отец. Если и был шанс выпутаться из всей этой истории живым, то теперь его точно нет. Но и деваться некуда. В руке привычно материализовался кинжал. Локи на мгновение представил, как вонзает его в горло Всеотцу. Глупо, безумно глупо. Один не так слаб, как кажется на первый взгляд. Это даже попыткой убийства посчитать будет трудно, скорее очередной глупостью. Значит, выбора нет. Кинжал развеялся так же быстро и незаметно, как и появился; царевич сделал несколько пасов руками, материализуя синюю шкатулку. Один забрал ларец и осмотрел: тот был разбит. Локи ожидал еще одной вспышки гнева, ярости, удара, возможно, смертельного, но отец лишь осмотрел каскет со всех сторон и направился к двери.       — Идем, — бросил он Локи через плечо. Спрашивать «куда» последний не решился.