— Я не могу описать произошедшее там, — послышался тихий голос Локи, столь непохожий на его обычный тон, полный лжи. Казалось, что он увлечен чем-то, что видит в окне, но за ним стояла кромешная тьма, а, значит, вопрос воскресил в воспоминании какие-то другие картины, что-то из прошлого, возможно, неприятного. Прошлого, узнать о котором требовалось любым способом. Можно было заставить Локи повернуться и прочитать что-то по его лицу: не зря же он нарушает все правила этикета, не смотрит на собеседника. Уловка слишком проста: чем контролировать эмоции, легче не дать их рассмотреть. Однако приказ мог привести к не самым приятным последствиям, так что Один решил попробовать подойти с другого конца. Принудить к ответу он сможет в любой момент, но совершать насилие над и так расшатанным разумом сына пока не следовало. У него имелись еще вопросы, ответы на которые, как он надеялся, можно получить, не прибегая к крайним мерам.

— Ты знал, что изучение свойств Тессеракта запрещено?

— Что? — Локи резко обернулся, забыв о том, что не желал показывать своего лица: вопрос и в самом деле ошеломил его — это было видно по стремительно поползшим вверх бровям. Что ж, значит, предположить его реакцию даже проще, чем казалось изначально: упоминание другого артефакта вызвало не еще больший страх, а лишь легкое удивление резкой смены темы. Если так пойдет и дальше, то можно будет посчитать предложение жены и старшего сына не совсем губительным. Кто знает, быть может, они лучше понимают Локи и знают, как именно надо ладить с ним?

— Оно было запрещено задолго до того, как ты начал осознавать сам себя, — он подозвал сына жестом подойти ближе, специально не встречаясь с ним глазами, а лишь подавая руку и приоткрывая собственный внутренний взор. Он ведь хотел получить правду, так почему бы не подать пример, открыв часть, только часть, но все-таки, собственной правды? Локи закрыл глаза, чтобы лучше видеть картины прошлого.

Он наблюдал, как множество асов, наверное, около десятка, рассматривают Тессеракт, сияющий ярчайшим голубым светом. Локи и не знал, что он может быть настолько ярким. «Когда Тессеракт доставили в Асгард, никто не знал о его могуществе». Асы осторожно прикасались к артефакту, подносили какие-то, видимо, зачарованные, предметы: куб никак не реагировал. «Когда же мы узрели его силу в действии…» Перед внутренним взором восстала из пепла огромная выжженная пустыня и висящий в воздухе артефакт, открывающий портал в неизвестность. Из порталы выходили… Читаури?! Локи не мог поверить в то, что видел, но спросить не мог: магия позволяла смотреть чужое сознание, но не говорить. «… то решили, что нет мира, который был бы в состоянии выдержать его мощь». Куб опутан какими-то цепями, Всеотец, молодой еще, перехватывает копье, и начинается бой между ним и Тессерактом. Куб будто живой: он направляет энергию точно в сердце противника, но тот отражает луч копьем — артефакт поглощает собственную силу и постепенно светлеет, от него уже не веет такой жуткой мощью. «К сожалению, мы не смогли уничтожить его, лишь усыпить, » — Один вновь направляет копьё на Тессеракт, но тот поглощает заклинания. Вокруг него валяются сотни трупов асов и… нет, Локи не мог поверить, что это те самые читаури, чьим предводителем он едва не стал. «И мы приняли единственно мудрое решение — отправить его в мир смертных, туда, где он никогда не смог бы причинить вреда другим мирам». Всеотец и еще двое воинов спускаются на Землю. Там зима, идет снег, ничего не видно. Они скрывают тусклый кубик среди снежных завалов и возвращаются домой. «Все записи о нем были уничтожены, » — Локи видит, как горят сотни рукописей, как умирает множество рун. «Или заперты под надежным замком, » — немногие свитки уложены в сундук, который оплетают самые сложные заклинания. «И никто во всех девяти мирах не знал, как пробудить его». Локи моргнул, прогоняя наваждение. Он все еще стоит все в той же комнате рядом с отцом. Никакого путешествия во времени, на самом деле, не было.

— Но одним осенним утром ты поделился запретными знаниями с людьми, и Тессеракт засиял во всем своем величии, — голос, заполнявший все звуковое пространство недавних видений, в реальности показался тихим и совсем не величественным.

Локи помотал головой, отгоняя последние яркие картины прошлого Всеотца, разрывая и ментальный, и физический контакт. В детстве ему очень нравилось смотреть военные походы, он мечтал, что когда-нибудь повторит героический путь, принесет в дом славу, но все получилось иначе.

Один наблюдал за тем, как сын приходит в себя после увиденного, ожидая, когда можно будет задать еще один вопрос, столь же важный, как и первый, с той только разницей, что, если задавая первый вопрос, он был почти уверен, что Локи будет молчать, то на второй должен был последовать правдивый ответ. Случившемуся уже много лет, если не столетий, к тому же вина никак не касалась воскресшего, а лежала на плечах того, чье имя он должен был выдать. Локи не знал о запрете, это было понятно изначально и только подтвердилось искренним недоумением, но тот, кто стоял за его спиной, прекрасно знал, но все равно раскрыл царевичу тайну, которая когда-то чуть не стоила Асгарду независимости. Оставалось только узнать — зачем. И если не у самого Локи, то у его учителя. Но, для начала стоит дать понять сыну, что ему ничего не грозит.

— Тогда ты был несмышленым ребенком. В пору твоей сознательности не осталось тех, кто помнил бы свойства Тессеракта, — произнес Один, стараясь дать понять интонацией, что незнание в данном случае освободит подсудимого от ответственности. — Кто рассказал тебе о его существовании и надоумил изучать?

— Я не думал, что изучать этот артефакт запрещено, — потрясенно произнес Локи и резко замолчал, ничего больше не добавив.

— Тебе неоткуда было это знать. Какой злой разум руководил твоими действиями? — задавая вопрос вторично, Один чувствовал подступающее раздражение: младший сын снова уходил от ответа, не отмалчиваясь, но бросая ничего не значащие фразы, и теперь его нежелание говорить казалось простым упрямством, всегда раздражавшим Одина. Раньше оно было скорее чертой старшего сына, но сейчас Всеотец видел по напряженной фигуре и сжавшимся в кулаки рукам, что подсудимый не собирался отступать.

Локи тяжело перевел дыхание, поняв, что его простая уловка не удалась, и что приемный отец будет дознаваться до правды. Но он ее не получит. Тайну надо сохранить любой ценой. Вопрос о Тессеракте был еще хуже, чем предыдущий о бездне, потому что бездна была только его тайной, а Тессеракт — нет. Царевич мысленно поклялся себе не выдать правду даже под жесточайшими пытками.

— Это сделала женщина. И я не скажу ничего, что оставит о ней дурную память! — это была явная дерзость, за которой раньше последовало бы наказание: перечить отцу он осмеливался всего несколько раз за свою долгую жизнь, и кончались эти попытки всегда плачевно. Ну да расправа избавит его от допроса, так что стоит приложить усилия и таки разъярить отца окончательно.

— Если эта женщина — враг Асгарда… — угрожающе начал Один.

— Она не враг! — даже Тор не осмеливался перебивать разгневанного отца, но сейчас царевич чувствовал, что терять ему уже нечего, и пусть уж лучше все негодование обрушится на него. Жаль, что нельзя сейчас сменить облик, переодеться в боевое облачение, которое он сменил на повседневное одеяние, как только вошел во дворец. Хотя и ясно, что отец никогда не опустится до того, чтобы ударить, но он сам чувствовал бы себя гораздо спокойнее в боевом облачении. В нем было бы не так страшно подписывать себе смертный приговор.

— Не была врагом, — воскликнул он резко. В голове крутился план. Безумный по своей глупости и наглости, но он был единственным спасением.

— Я никогда не видел женщин в твоем окружении, — голос отца дрожал от уже нескрываемого гнева. Локи отчетливо понимал, что, с точки зрения Одина, недомолвки были лишь глупостью и гордыней. Отец не видел ни одного повода для молчания, ведь он четко дал понять, что не станет наказывать за прошлое. Ему никогда не понять, что легче взойти на эшафот самому, чем предать ту, которая направляла! Любая попытка объясниться могла закончиться случайным раскрытием тайны, поэтому приходилось терпеть все гневные речи безропотно.