Были в поселении и те, на кого появление Локи произвело неизгладимое впечатление. Одним из таких асов оказался сам мастер магии, который буквально лишился рассудка, стоило бесчувственному царевичу оказаться в цепких руках целителей. Хагалар странно вел себя еще перед несостоявшейся коронацией Тора, даже потребовал от Отал, чтобы она защищала его внебрачную дочь. Когда же объявили о трагической кончине Локи, Вождь сорвался на его похороны, почти двое суток отсутствовал, а вернулся усталый, едва держащийся на ногах. Он много пил вместе с боевыми магами, много говорил, но столь бессвязно, что Отал не помнила ничего, стоящего внимания. Мастер сильно сдал после смерти царевича, многие с надеждой ждали, что он покинет пост, который достался ему при не выясненных обстоятельствах. Отал наблюдала за его возвышением, поскольку пришла в поселение на несколько зим раньше. Ее вводил в курс дела предыдущий мастер магии, которого звали Хагаларом. Когда же нынешний мастер, едва попав в мир отверженных, взял себе такое же руническое имя, никто не удивился, ведь рун не так и много. Новый Хагалар подобострастно подчинялся тингу, завел дружбу со своим мастером и уговорил боевых магов показать свои способности. В ту пору «боевыми» считались все маги, которые устраняли катастрофы и тушили пожары. Посмотрев на их возможности и продемонстрировав, как позже выяснилось, лишь малую толику своих, Хагалар предложил раскрыть секреты мастерства талантливым чародеям, а заодно проверить, не имеют ли склонности к боевой магии те, кто никакие катастрофы не устраняет. Мастера посчитали его идею блажью, ведь поселение ни на кого никогда не нападало, но маги и их мастер были очарованы возможностями новичка. В ту пору Отал не предполагала, что у нее есть способности к боевой магии, но Хагалар с легкостью их обнаружил. Привыкнуть к его странной манере общения удалось не всем, но буквально все маги, даже не боевые, хоть что-то да почерпнули от нового Хагалара. Его возможности были колоссальны, хотя он их никогда в полной мере не показывал. Отал и еще четверо сильных боевых магов остались при нем, восхищались им и были готовы выполнить любое его поручение. Нарушая законы поселения, они пили мед и пиво долгими зимними вечерами и горланили песни, используя заклинания отвода глаз. Они отлично находили общий язык, несмотря на большую разницу в возрасте. Хагалару было к четырем тысячам, Отал, самой старшей из команды, около трех. И всех всё устраивало.
Чернобурая давно привыкла к тому, что поселение собирает под свое крыло лучших из женщин и худших из мужчин. Сидящей на хуторе женщине, пусть и совершившей преступление, очень тяжело решиться на побег, а если она и решалась, то не знала, ни куда идти, ни как избежать опасностей, таящихся на каждом шагу, так что до деревни отверженных добирались лучшие и самые удачливые. Другое дело мужчины — ни один настоящий мужчина никогда бы не решился запятнать свою честь миром отверженных, скорее принял бы изгнание или смерть, и только трусы стремились спастись любой ценой. И все же в свите Хагалара оказались только достойные асы.
Спустя еще несколько зим неожиданно умер мастер магии. Не проснулся ранним утром. Его долгому сну не предали значения, а, когда сосед по ложу пришел спать после напряженной работы, было уже поздно. Он скончался тихо и незаметно. Отал так и не узнала, приложил ли нынешний Хагалар руку к его смерти. На следующий день тинг выдвинул несколько кандидатур на должность нового мастера. Тинг мог только выдвинуть, решали сами маги. Хагалара среди кандидатов не было, ведь он позиционировал себя боевым магом, а вовсе не хозяйственником, хотя за последний год несколько раз обмолвился, что хотел бы занять должность мастера и попробовать себя в командовании. Просто обмолвился, но этого хватило, чтобы все кандидаты отказались от предлагаемого поста. Боялись не самого Хагалара и даже не его свиту, боялись боевых магов, которые успели заявить о себе чуть ли не как об элите мира отверженных. Хагалар не просил себе должности, маги сами его выбрали. Кокетничать, отказываясь, он не стал, разве что сразу, в тайне почти ото всех, взял себе помощников — двух магов из кандидатов в мастера. На тингах он присутствовал лично, но все решения они обсуждали втроем. Об этом знала только его личная свита, остальные посчитали бы его ни на что негодным, если бы узнали, что он не один принимает решения, касающиеся нужд магов. Укрепив позиции, Хагалар отказался от помощников, но так мягко, что они до последнего времени были уверены: если что-то случится, с ними обязательно посоветуются.
Жизнь шла своим чередом, пока не появились царевич и треклятый каскет. Личное задание Одина — исследовать ларец — Хагалар взял на себя. Как и царевича. Для боевых магов это решение стало началом конца — любимый Вождь резко порвал со всеми. Больше свита не сопровождала его, а он сам к ней не обращался, полностью увлеченный новой игрушкой. А тут еще и технологии Мидгарда, и возвышение логистов, и куча техники. Маги нуждались в Хагаларе, но его не было. Точнее, он как бы был, любой мог подойти к нему и о чем-то попросить, но если раньше Вождь говорил со всеми на равных, то теперь вел себя как недосягаемый бог, который милостиво снисходит до своих же подчиненных. Бывшие помощники снова вершили судьбами просто потому, что до мелких разбирательств у Хагалара не доходили руки. Он вышел на охоту. И только Отал знала, что охотился он на Локи. Даже особой проницательности не требовалось, чтобы заметить его многоходовую партию, но большинству магов, старавшихся держаться подальше от царевича, не было никакого дела до того, почему Хагалар от них отрекся. Маги просто обиделись, хотя и подчинялись беспрекословно, больше из страха, чем из уважения. Хагалара и раньше опасались, но после взрыва в лабораториуме с каскетом стали по-настоящему бояться. Маги, не сговариваясь, посчитали, что случившееся — его рук дело. Специально ли он это сделал или случайно, но только чародей, обладающий невероятной разрушительной силой, мог довести мертвый каскет почти до взрыва. Повезло, что никто не погиб, особенно царевич, только двое естественников долго зализывали раны.
К Хагалару стали относиться насторожено, но он ничего не замечал, носясь с Локи и громко заявляя, что детеныш опасен для поселения, особенно своими безумными идеями, нашептанными естественниками. Отал тоже считала Локи опасным даже до того, как случайно узнала тайну, не предназначавшуюся для ее ушей. Если он случайно или намеренно превратится в етуна на глазах поселенцев, то убьют всех. Никто не имел права сомневаться, что Локи — сын Одина и Фригг. Тысячу зим назад Отал жила в столице, готовилась к свадьбе сына и присутствовала на торжествах по поводу рождения младшего царевича и последовавшей вслед за тем коронации Одина. Царь Асгарда стал еще и Всеотцом — блюстителем порядка Девятимирья.
И вот Локи вырос и попал в поселение, а она стала хранителем его тайны наравне с лучшим боевым магом, — поэтому предложение царевича об обучении удивило ее донельзя. Она осмелилась спросить, почему не Хагалар.
— Я никогда не склонюсь перед ним.
Ответ ничего не прояснил, но Отал не стала уточнять, поскольку есть предложения, от которых не отказываются. Всё встало на места на первой тренировке, на которую Чернобурая немного опоздала. Стоило пунктуальному Локи завидеть ее вдалеке, как он встал с камня и склонился, объяснив, что обязан уважительно относиться к наставнице, даже если она отверженная. Пока Отал приходила в себя от удивления, царевич рассказал о своей второй сущности и о кровомагии, с которой магичка никогда прежде не сталкивалась.
— Никто не сталкивался, — успокоил ее Локи. — Я такой один. Не только карликовый полувеликан, но и полумаг.
Самокритичную шутку Отал оценила.
Потянулись бесконечные часы тренировок, в качестве платы за которые Локи несколько раз предлагал серебряные украшения, но Отал от них категорически отказывалась. Принять что-либо из рук царевича означало связать себя с ним. Локи и так намекал на возможную близость по возвращении во дворец, и такая перспектива Чернобурой не нравилась. День на третий она придумала плату, которая никого не стеснит, зато позволит вплотную приблизиться к божественному телу. Локи никому не позволял прикасаться к себе, значит, она будет первая.
