— Это по-настоящему или снова мираж? Или игра етунхеймских божеств? Или мне нет смысла спрашивать, поскольку вы оба — плод моего воображения и ответите только то, что я захочу, чтобы вы ответили? — спросил Локи, устало растягиваясь на лавке. Он смирился с неизбежным, он не пытался бороться, ведь не в первый раз попадал в осмысленные сновидения, не в первый раз встречал родителей. Разве что в прошлый раз он их убил.

— Я хочу задать тебе только один вопрос, — Один возвышался над лежащим на лавке Локи, словно непоколебимая скала, но даже такая грозная поза не произвела на приемного сына никакого впечатления. — Назови хотя бы одну причину оставить тебя в живых.

— Ответ знает только настоящий Всеотец, — небрежно бросил Локи, не открывая глаз. Он расслабился и, казалось, дремал в собственном сне. — Он пощадил меня после Мидгарда, он приказал Тору забрать меня оттуда. Он скрывал от меня правду всю жизнь и дал надежду на трон. Я ничего не решаю. Всё решают за меня.

— Так ты послушаешься воли отца? — подала голос Фригг, не веря в искренность безмятежности сына.

— Послушаюсь, — подтвердил Локи, не открывая глаз. — Он величайший бог девяти миров.

— А чего ты хочешь достичь в жизни? — продолжил Один незамысловатый допрос.

— С чего я должен отчитываться перед собственными иллюзиями? Мне хватает ваших расспросов в реальности!

— Мы вытащили тебя из застенок, — напомнил Один.

Локи замолчал. Молчал довольно долго, но последовавший затем туманный ответ гостей не обрадовал:

— Я хочу собственного величия, благословленного Всеотцом.

— Ты желаешь положить жизнь на служение царю? — усмехнулся Один очередной нелепице.

— Я хочу совершить что-то достойное, но отцу трудно угодить. Он не любит ни меня, ни мои планы, — Локи положил руки под голову и уставился в потолок. — Меня никто не любит, и я к этому привык. Мне не нужна иная любовь, чем подобострастная любовь народа.

— Значит, занять трон ценой жизни брата ты уже не желаешь? — заинтересованно уточнила Фригг.

— Отец проживет еще почти тысячу зим, так что брат мне не помеха, — Локи приподнялся на локтях. — Иллюзии, вы не знаете, как выбраться отсюда? Я не в первый раз теряюсь в глубинах своего сознания. Не в первый раз вижу вас. Где реальность, а где сон? Или в реальности я умер во время ритуала? Или меня просто швырнули в Бездну?

— Ты настолько не доверяешь родителям? — Один все больше укреплялся в мысли, что принял верное решение

— Я никому не верю, — пожал плечами Локи. — С тех пор, как узнал правду. Но ваше любопытство чрезмерно. Отстаньте от меня хотя бы здесь, раз не желаете помогать.

Мир покачнулся и пошел волнами. Один обнял супругу, и отступил к стене, едва не падая на шатком полу. Локи пытается стереть их из сна, считая лишь плодом своего воображения. Быстро же он уже освоился в грезах! Но он ни в коем случае не должен понять, что беседует с настоящими родителями, а не с собственным подсознанием. Когда растрескавшийся пол начал падать в темный провал бездны, Один воспользовался этим, чтобы вернуться в реальность.

— Почему ты ушел из сна? — спросила царица, как только стены вокруг перестали кружиться в причудливом танце.

— Ничего более интересного он бы не сказал, — тяжело ответил Один. — На словах он ничтожен, на деле — властолюбив. У нас нет причин оказывать ему милость.

— Ты мудр, Всеотец, — кивнула Фригг и продолжила после небольшой паузы: — Чего же ты ждешь? Чтобы я вложила клинок в твою руку?

— Я не позволю вам убить его!

Царь и царица одновременно повернули головы и, наконец, заметили сидящего в кресле Хагалара, от которого несло черной энергией зла и разрушений.

— Божественные родители, это свинство с вашей стороны: выкрадывать ребенка, обучать какими-то безумными методиками, пытать и вот теперь убивать просто потому, что вам не нравится результат вашего же морального и физического насилия! — Вождь выплевывал каждое слово, словно каплю яда, призванную прожечь дыру в темных душах царской четы.

— Хагалар, у тебя нет причин возражать мне, — Один поднял руки в знак примирения. — Ты любил детей в равной мере. И вот твой час пробил: ты окажешься за спиной Тора, станешь ему опорой, если мои дни сочтутся раньше срока.

— Никогда! — звериный рык отразился от стен, породив эхо. — Я не встану за спину Тора ценой жизни Локи. Ты слишком легко выбрасываешь из своей жизни тех, кто не кажется более полезным, всеблагой царь. От меня ты также избавишься, когда не будешь нуждаться в моих услугах? Или проявишь «милосердие» и засунешь навечно в лабиринт как Гринольва? Чтобы можно было использовать, когда вздумается, а потом вновь убрать?!

— Не я убил Тень, а Гринольва подле лабиринта ты запер своими руками! — повысил голос Один. — Что за чушь ты показал Локи? Ты сам, своими руками ее уничтожил, разбив сердце Фригг. И не только ей. Зачем ты показал Локи столько лжи?

— Я не имею ни малейшего понятия о том, что творилось во сне, — Хагалар наклонился вперед и с вызовом посмотрел на Одина. — Я просто провел ритуал. Локи должен был заинтересоваться новыми сведениями, захотеть жить. Ты довел его до полного истощения! Он не хочет жить. Он устал от пыток, видений, смерти. Оставь его в покое. Просто оставь. Если уж ты докопался до его сна, то верни сознание в наш мир. Пусть не помнит прошлого — я сам ему расскажу.

— Замолчи и послушай! — прикрикнул Один, гневно сверкнув единственным глазом. — Ты прекрасно понимаешь, что поставить тебя рядом с Тором — единственное верное решение. Ты сам принес дурные вести: Асгард на пороге войны с другими мирами. Локи может всё испортить. Он непредсказуем.

— Да, непредсказуем, — Хагалар неожиданно отступил и глубоко задумался. На его лице мелькнула мысль, другая, третья: неясная болезненная улыбка озарила усталое лицо. — Ты прав, мой любимый царь, дитя непредсказуемо.

Маг поднялся с кресла. Медленно, словно каждый шаг давался ему с огромным трудом, подошел к кровати и опустился подле Локи.

— Зато ты очень предсказуем, Один! — прошипел он в лицо царю и схватил царевича за запястье — вспышка белого света озарила комнату, сбивая с толку Одина и давая Хагалару лишние секунды на самоубийственную выходку.

— Во имя моего отца и отца моего отца, я разделю жизнь с сыном Лафея против сына Бора! — скороговоркой выпалил маг, скрепляя поцелуем древнюю клятву. Никто не успел даже слова вымолвить: белый свет, и без того резкий, стал настолько нестерпимым, что на глаза навернулись слезы боли.

— Что ты наделал? — воскликнула Фригг, как только немного проморгалась.

— Я же сказал, прекраснейшая, что твой муж слишком предсказуем, — объяснил Хагалар своим привычным насмешливым тоном и потрепал Локи по волосам. — С него станется убить своего обожаемого ребенка и поставить меня перед фактом, что всё, я обязан встать за спину Тора, ведь больше некому, это мой долг и прочее. Один, я слишком хорошо тебя знаю. А ты наверняка хорошо знаешь это заклинание. Если детеныш погибнет хотя бы косвенно по твоей вине, я умру вместе с ним. И ты останешься ни с чем. Если, конечно, не успеешь воспитать новых талантливых царедворцев. Думаю, ты успеешь и еще повесишь Локи, чтобы насолить мне. Но не сейчас. Я выиграл немного времени для себя и этого поганого мерзавца, постоянно треплющего нам нервы. Моя милая Фригга, не печалься, я могу снять метку, если захочу… но я вряд ли захочу. А вот руну «хагалаз» пора стереть. Ребенок так и не понял, что она фальшива.

Хагалар провел рукой, и едва заметная руна на правом запястье Локи — последнее напоминание о давнишнем происшествии в лабораториуме — исчезла без следа. Один буравил Вождя нечитаемым взглядом, Фригг только головой качала, наблюдая, как маг с любовью, нежностью и страстью перебирает локоны Локи.

— Мой неродной сын не заслуживает такой любви и преданности, — тяжело произнес Один.

— Локи не заслуживает? — нахмурился Хагалар, отдернув руку. — А кто заслуживает? Может быть, вы, предавшие и изгнавшие меня? Я всю жизнь отдал служению тебе, Один, а ты меня выбросил. Откровенно говоря, я не ребеночка спасаю, а вам мщу, в первую очередь, мои дорогие царь и царица. Плоть и кровь Лафея — средство, вы — цель. И не трон Асгарда мне нужен, я жажду отомстить за потраченные на вас зимы.