Рядом с Эйр сидел Хагалар. Он единственный выглядел спокойно, он единственный не принес с собой никакого снаряжения, и он единственный был уверен, что ни оружие, ни магия, ни лекарства не понадобятся. Либо его план сработает и все разрешится благополучно, либо не сработает, и тогда Бездну навсегда отрежут от Асгарда, а что там натворят боги иного мира — неважно.
Один не был рад присутствию такого большого числа асов из разных слоев общества: отверженные сидели вместе с особами царской крови и с не меньшим трепетом наблюдали за подготовкой к таинству, позабыв о недоверии. Особенно чужеродно смотрелась Эйр, из-за внезапного появления Локи в Фенсалире услышавшая не предназначенные ей подробности. Один не удивился бы, узнав, что она догадалась о происхождении Локи.
Искоса поглядывая на невольных зрителей опасного спектакля, Всеотец не переставал настраивать изображение через тараканов. Это было непросто, ведь зрение насекомых сильно отличалось от зрения асов. Картинка получалась нечеткой, с немногочисленными оттенками серого. Первый таракан сидел на плече Фандрала, второй дежурил у выхода на листочке местного дерева, третий шевелил усами в отдалении на небольшом камушке. Изображения передавались со всех троих, давая полную картину происходящего с разных ракурсов. Однако заставить тараканов смотреть именно туда, куда угодно асам, было сложно и требовало от Одина полного сосредоточения.
Хагалар не обманул: избранный мир Бездны походил на Асгард почти как две капли воды, будто талантливое божественное начало побывало в Асгарде, восхитилось его красотой и решило воссоздать ее в Бездне из подручных веществ. В этом мире тоже были высокие горы, уходящие вершинами в туманы, пускай и сложенные из неизвестных горных пород. В этом мире долго лежал снег, а талая вода превращалась в беснующиеся реки, пересыхающие ближе к лету. В этом мире бурлили горячие источники и гейзеры. А главное — зияли черными пастями пещеры, точные копии асгардских. Пожалуй, единственным глобальным отличием была почва, точнее, ее наличие: этот мир не знал лавовых полей, на тысячи миль простирались леса из ольхи, березы и кедровника, где жили разнообразные дикие животные: огромные медведи и лоси, росомахи и сурки с сусликами. Дикие животные сновали неподалеку от пещеры, так что пришлось припугнуть их, чтобы они в коем случае не проникли на импровизированную сцену. Воспаленный мозг Локи должен был увериться, что перед ним Асгард, поэтому священное действо происходило в пещере, а не в лесу, вокруг которого поднимались до облаков горы с альпийскими лугами.
Пещеру, ставшую помостом для запланированной развязки, не пришлось даже маскировать: темная, мрачная, необитаемая — она прекрасно подходила на роль той пещеры, которую Один в свое время исследовал вместе с сыновьями. Правда, своды пещеры образовывал неизвестный желтовато-коричневый камень, но Локи, одурманенный зельем, не заметит такую мелочь. Наркотических средств и ядов у воинов-смертников много, а приказ применить их в случае, если у Локи возникнут хоть малейшие подозрения о том, что он не в Асгарде, был донесен до каждого. Выдержке и храбрости асгардских воинов стоило позавидовать: они не побоялись даже спуститься в Бездну, откуда никто никогда не возвращался живым, и куда якобы нельзя попасть иначе, чем упав с Радужного Моста. На деле существовал артефакт-телепорт — тот самый, что много столетий назад забрал с собой Хагалар. Но поскольку кто-то из воинов мог выжить и растрезвонить государственную тайну, переправляли всех в Бездну через одновременный прыжок в пустоту — никто не знал, что происходит после падения, поэтому и не заметил действия артефакта.
В подопытном мире Бездны было холодно, как и в Асгарде: стояла почти бесснежная зима, и в пещере было немногим теплее, чем снаружи. Снег еще не лег, но листья стремительно облетали, поэтому Один беспокоился за того таракана, что пристроился на старом пожелтевшем листочке, жалобно колыхавшемся от любого порыва ветра. Воины зябко кутались в меха, однако Локи раздели до пояса по настоянию Хагалара, чтобы его тело страдало сразу от трех напастей: яда, холода и потери крови. Четвертой напастью могла стать боль, но, посовещавшись, от нее решили отказаться. Это было проявление милосердия, за которое Хагалар с Одином себя уважали — они точно знали, что облегчили возможную смерть Локи, насколько это было в их силах. В возвращение полукровки в Асгард не верил ни один из них, а вот в счастливую жизнь в Бездне — вполне.
Напряжение в комнате и пещере достигло пика, и только тогда, когда воины были готовы разбудить свою жертву насильно, Локи пошевелился, приходя в себя. Отравленный наркотиками, полураздетый, слабо соображающий он представлял собой жалкое зрелище. Порезать руки кинжалами, опоить ядами — и все кончено. Пускай кинжалы не перережут жизненно-важные артерии, Локи все равно окажется на грани жизни и смерти, и неведомые силы не преминут воспользоваться лазейкой в трехмерный мир.
Гости Одина следили за действом очень внимательно. Воины в пещере тоже не спускали глаз с царевича, готовые в любую секунду принять неравный бой. Однако никто из посвященных не видел того, что видел Один. Того, из-за чего владыка Асгарда переживал гораздо больше прочих, хоть и не показывал вида. Он должен был предвидеть. Предостеречь. Остановить. Но он ничего не сделал. Он просто не ожидал, что она пойдет на такой риск ради…
— Начинается, — послышались возбужденные шепотки сразу с нескольких сторон: истекающий кровью, задыхающийся Локи выгнулся в путах, окутанный ярким сиянием, чей истинный цвет тараканы были неспособны передать. Из груди священной жертвы вырывались нити силы, отражались от стен и собирались во что-то плоское, полупрозрачное.
Асгардские воины подобрались, обнажили мечи и построились в боевые шеренги. Силы потустороннего мира постепенно пробуждались и готовились к нападению. Оправдались худшие подозрения Одина: Локи таки оказался проводником неведомых сил, связующим звеном между миром сущим и миром неизвестности. Переливающиеся полупрозрачные существа, соединенные нитями магии с телом полумертвого Локи, висели точно напротив воинов, готовых броситься в атаку. Их форма беспрестанно менялась, сохраняя общие очертания чего-то среднего между цилиндром и параллелограммом. Это были не столько живые существа в привычном понимании асов, сколько фигуры, беспрестанно меняющие свои облик. Никто не двигался с места, даже таракан застыл на плече Фандралла, выдавая на редкость четкую картинку. Напряжение нарастало. Никто не атаковал.
И вдруг от существ отделилась полупразрачная парообразная субстанция. Гонимая слабым ветерком, она двинулась в сторону асов. Казавшаяся легкой, она неожиданно сбила их с ног. Таракан свалился на пол — внутрипещерное изображение потухло.
— Фандралл! — воскликнула Сиф. Невольные зрители разыгравшейся трагедии повскакали со своих мест и прильнули ко второму изображению, демонстрирующему пещеру снаружи. От нее во все стороны расходились лучи слепящего света. Земля задрожала, начался камнепад. Один из лучей неведомой силы попал по ветке, на которой сидел второй таракан — еще одно изображение померкло. Теперь асы имели возможность наблюдать за пещерой только издалека: до третьего таракана свет так и не добрался, и даже локальное землетрясение почти не ощущалось на том камне, где он сидел. Зато вспышки чужеродной энергии заметили обитатели мира Бездны. К пещере спешили местные разумные существа, отличавшиеся от неразумных лишь тем, что животные убегали от подозрительного места, а гуманоиды стремились к нему. Даже начавшиеся дождь со снегом их не остановили. Однако попасть в пещеру не смог никто: особенно яркая вспышка окутала ее плотным непрозрачным коконом.
— Локи! — враз побледневший Хагалар тихо шептал какой-то заговор.
— Брат! — Тор крепко стиснул в руке молот. — Я иду на помощь! Надо вытащить его из пещеры.
Тор в сопровождении друзей бросился к порталу, открытому прямо в комнате, но уперся в мощный магический барьер.
