— Хватит, довольно, — видение, повинуясь жесту Одина, рассыпалось в прах. — Мы потеряли пять ночей, но не получили ничего взамен.
— Мы не в силах разобрать даже то, что Тень говорит едва не на ухо Локи на асгардском. Нет никакой надежды, что мы поймем древнеетунхеймский, раздающийся издалека.
Никто не посмел возразить очевидному. Воцарилась невеселая тишина. Каждый думал о своем, каждый надеялся на то, что у другого возникнет в голове гениальная идея, решение проблемы, озарение. Но секунды сменялись минутами, а молчание нарушало только тяжелое дыхание спящего Локи, о котором все забыли. И в тот момент, когда Один хотел было объявить свое решение, слово взяла Фригг:
— Мне тяжело на это решиться, но нам придется отправить нашего сына в Бездну вместе с твоими животными, Один. Локи говорил мне, что не против сопровождения и просил разрешения взять с собой тараканов. Тебе придется наблюдать через них, Всеотец. А я изготовлю опьяняющее и ядовитое зелья. Если судьба будет благосклонна к нашему сыну, он успеет выпить не только яд, но и противоядие. Мы всё увидим и решим, можно ли ему вернуться домой. И пусть провидение будет нам самым строгим судьей.
— Или детеныш разрушит Бездну и сам к нам заявится, не спрашивая разрешения, — невесело усмехнулся Хагалар, но на его шутку никто не ответил. Еще около получаса прошло в обсуждении деталей, пока не решили, что Тор полетит в поселение и доставит оттуда тараканов. Двоих Локи возьмет с собой официально, третьего отправят инкогнито, и им будет управлять сам Один. Вместе с Локи спустятся в Бездну несколько воинов-смертников играть роль асгардской армии на случай, если в молитве давался точный портрет асгардцев. Фригг обещала опоить Локи таким зельем, чтобы разум отказал ему и показывал фантасмагоричные картины, сбивая с толку силы потусторонних миров. Яд достанется воинам, и они должны любой ценой влить его в горло царевичу. Яд не смертелен для аса и скорее всего не смертелен для полукровки, он лишь расстроит здоровье настолько, чтобы потусторонние силы прорвались в мир бездны. План был не идеален, но в исходное уравнение закралось слишком много неизвестных переменных, так что приходилось идти на большой риск.
Фригг отправилась варить настои, предварительно попрощавшись со спящим сыном. Учитывая, какие ассоциации она вызывала у больного царевича, ей лучше было не видеть его до желанного возвращения. Один отправился искать Тора, и лишь Хагалар остался рядом с бессознательным телом. Наконец-то он мог сделать то, о чем когда-то мечтал: разбудить, накормить и рассказать такую версию плана, на которую несносный детеныш добровольно согласится.
====== Глава 96 ======
Ароматы жареной дичи и протухшего мяса тупика первыми ударили в нос очнувшегося царевича. Локи постепенно осознавал, что жив, что находится в собственной постели и что рядом с ним кто-то сидит. Мужчина. Не отец. Не Тор. Скорее всего, Хагалар. И с ним еда, при одной мысли о которой к горлу подступил неприятный комок тошноты.
Локи не спешил выдавать свое пробуждение. Он равномерно дышал, не двигался и пытался разобраться, что с ним сделали и кем он теперь является. Беглый ментальный осмотр собственного тела показал, что все в полном порядке. Новоприобретенные очаги магии в сердце, мозгу и диафрагме послушно отозвались на зов хозяина. Тело, немного непривычное из-за случившихся перемен, было обессиленным, но здоровым. А ведь Локи, позволяя матери усыпить себя, сомневался, что проснется. По крайней мере, если бы он был на месте Всеотца, то поместил бы себя в какой-нибудь вечный сон, схожий со сном Одина, чтобы бренное тело не погибло и мятежный дух, запертый в нем, словно в клетке, не вырвался на свободу. Впрочем, пока он не знал, сколько прошло времени после злополучного вечера. Быть может, столетия или десятилетия.
Подождав еще немного и уловив в воздухе новые запахи снеди, не вызвавшей аппетита, Локи открыл глаза, приготовившись атаковать. Он не ошибся в своих догадках — рядом и правда сидел Хагалар, а за окном сгущались сумерки, не мешавшие разглядеть мелкие снежинки — неизменные признаки зимней половины неизвестно какого года.
— Ты голодный, счастье моё? — спросил Хагалар, глядя так нежно, словно Локи был умалишенным. — Я принес тебе поесть.
— Я не хочу есть.
— Ты уверен?
Царевич неопределенно пожал плечами. Еда была сейчас наименьшей проблемой.
— Просить тебя рассказать мне правду бессмысленно, не так ли? — Локи закашлялся и таки выпил воды: в горле порядочно пересохло, спал он явно больше нескольких часов.
— Я расскажу тебе правду, а ты уже сам решишь, действительно ли это правда или я тебя обманываю, — доброжелательно отозвался Хагалар, и было в этой доброжелательности что-то настолько зловещее, что Локи насторожился. — Хотя ты же никому не веришь, тебе не у кого спросить подтверждения… Несчастный детеныш. Ты окружен теми, кто тебя безмерно любит, но не понимаешь этого и не ценишь.
— Ближе к делу, — требовательно прервал Локи и сделал вид, что пытается встать. Мастер магии тут же пресек его слабую попытку.
— Не стоит тебе вставать. Слушай меня внимательно, mein Lieber{?}[Мой дорогой]. Родители изучили тебя со всех сторон, особенно изнутри, и пришли к единому мнению, что изменить тебя обратно невозможно. В твоем теле останутся три очага магии, а кровомагия будет вечно циркулировать по твоим сосудам. Хорошо это или плохо — кто знает. И ты таки станешь брешью, через которую боги Етунхейма сойдут в наш мир. Зачем — это другой вопрос.
— Разве не для того, чтобы уничтожить Асгард? — недоверчиво переспросил Локи.
— Етуны не отличаются тупоумием, — покачал головой Хагалар. — Губить свой мир через уничтожение нашего они не стали бы… А вот уничтожить асов как расу — вполне. Тогда Асгард как мир останется, вселенная продолжит свое существование, но без асов.
— И что отец хочет со мной сделать? — перебил Локи. — У него наверняка уже есть какое-то решение. Иначе ты бы здесь не сидел.
— Есть, — кивнул Хагалар. — Конечно, есть, но, мой милый Локи, ты не имеешь права о нем знать. Возможно, твоим мозгом и сознанием кто-то завладеет.
— И зачем тогда ты мне сейчас об этом рассказываешь? — недоверчиво сощурился царевич. — Если мною завладеет кто-то, то и этот разговор вспомнит.
— Чтобы ты потом не держал на нас зла и помнил, что всё было спланировано изначально.
— Будто кому-то из вас есть дело до того, злюсь я на вас или нет, — хмыкнул Локи и таки пододвинул к себе поднос. Есть не хотелось, но что-то подсказывало, что эта трапеза последняя в его жизни. Он пригубил молоко: то самое, от ванахеймских коз, его любимое — явно мама постаралась. Между молоком и блюдом с тухлятиной скромно стояла узорчатая тарелка с блинами и яблочным кремом — любимое блюдо брата. Неужели вся семья принимала участие в составлении последнего завтрака для приговоренного к смерти? Что же тогда здесь от отца, который обмолвился в Ванахейме, что ему необходимо только пить, но не есть?
— К тому же, — Хагалар понизил голос до шепота, отвлекая царевича от безрадостных дум, — я подумал, что тебе есть, что сказать, перед тем как… что-то случится.
Локи медленно кивнул. Было ли ему, что сказать и что сделать напоследок? Да, тысячу раз да — его новый Асгард, воплощение его идей, всё то, о чем он не имел сведений последний месяц. Все начинания с его смертью пойдут прахом. Но не Хагалару же передавать бразды правления. Клятвопреступник легко нарушит слова очередной клятвы, да и нет ему никакого дела до технического прогресса — уж кому-кому, а мастеру магии Локи не доверял. Но на кого оставить дела, кому написать распоряжения? Раиду не подходит, а другие поселенцы… Среди них Локи не видел никого, кто мог бы встать на его место. Дворцовые асы? Им тем более нет дела до насущных проблем. Учитель знает многое, даже посвящен во все подробности мидгардских труб, но возиться не станет. Брат… Послание он отвезет, но поселенцы его не примут.
— Дай мне пергамент, — наконец, попросил Локи. — Я напишу письмо Алгиру. Пусть отнесет его в поселение, в ваш тинг, если… Если ты поймешь, что меня не стало. Тебе-то все равно, но я хочу закончить свое дело.
