Не меньше, чем асы, поразили Джейн звери Асгарда, точнее, их отсутствие. Овцы были единственными многочисленными животными и занимались ими женщины. Одна из придворных дам царицы — Хульдра — покровительница стад — показывала Джейн огромные стада овец, на зимнюю половину года спрятанные в теплых стенах женского чертога. Столько овец американка никогда не видела и не верила, что Хульдра одна отвечает за них, даже несмотря на то, что следить за животными не было никакой нужды: в отсутствии хищников овцы сами гуляли по горам и искали себе пропитание. От овец брали, в основном, шерсть, коров и коз было мало, и от них получали молоко, а не мясо, свиней не было вовсе, поэтому асы ели, в основном, дикую жесткую птицу, рыбу и мясо морских животных. К такому рациону Джейн была не готова, но добило ее отсутствие овощей, место которых занимал ягель и водоросли. В Америке Джейн представить не могла, что будет есть водоросли или лишайник, но в Асгарде выбора не было. Оказалось, что фрукты и овощи привозили из других миров, а попасть в них без Радужного Моста невозможно. Если бы она знала, то привезла бы чемодан брокколи и горошка — все лучше, чем водоросли или появлявшиеся иногда моченые яблоки и груши отвратительного вкуса.
Но это была не самая страшная беда. Джейн, как и любой человек двадцать первого века, привыкла к холодильникам, ларькам и автоматам. У нее всегда были под боком вода, кофе, чипсы или хотя бы жвачка, а сейчас она оказалась в огромном шикарном дворце, где еду выдавали строго по расписанию, причем из-за снега даже сорвать какой-нибудь плод в саду не представлялось возможным. Тор, чтобы успокоить её, рассказал, что климат в Асгарде не располагает к ведению сельского хозяйства. Черника появляется только в августе, тогда же и смородина, а яблоки бывают отнюдь не каждый год. Единственная еда, которая всегда стояла на столике в гостевых комнатах — был скир — что-то среднее между творогом и йогуртом: склизкая молочная субстанция, не то твердая, не то жидкая, надоевшая день на третий. Джейн возблагодарила всех богов, в которых не верила, что в свое время отказалась выходить замуж за Тора. Конечно, разделывать акулу или морского котика ее бы, как принцессу, не заставили, но на матери Тора лежало столько обязанностей, что обычный человек с ними просто бы не справился, особенно учитывая отсутствие обедов и скудность пищи на завтраках и ужинах, которые были настолько заморочены и формализованы, что Джейн предпочла бы есть в своей комнате. Все кресла-скамьи были украшены орнаментом покрыты одинаковыми дорогими тканями, и непосвященный никак не мог догадаться, что два почетных места находятся друг напротив друга, а вовсе не рядом, и что сесть за стол в произвольном месте нельзя, и что вилок в чудном божественном Асгарде еще не изобрели, как и солонок и перечниц…
На втором месте после отвратной еды стоял душ, а точнее, его отсутствие! Асгард был переполнен горячими источниками, поэтому асы мылись чаще всего прямо в них, либо же в банях, которые топили торфом! Речи не шло о том, чтобы принимать душ хотя бы раз в день.
На третьем месте по неудобству стояли постели. Богато убранная комната, шикарная кровать с золотой резьбой, которой позавидовала бы даже жена президента, а на ней матрац, набитый сеном! Перьевая подушка и многочисленные шкуры! Ни о каком постельном белье в Асгарде не слышали, а покрывало на кровати служило только для красоты. А, главное, вставали асгардцы в пять-шесть часов утра, когда на улице была кромешная тьма. Хотя кромешная тьма в это время года была почти весь день. Ужинали они около семи вечера и практически сразу ложились спать.
Все эти мелочи, соединяясь вместе, делали пребывание в Асгарде невыносимым. И не спасали даже золотые подарки и невероятные красоты. Повезло еще, что в путешествие Джейн отправилась не одна, а вместе с Брюсом Беннером, которого давно знала и чьими работами восхищалась. Они проводили много времени вместе, беседуя о последних достижениях науки или жалуясь на неудобства местной жизни и осматривая огромный дворец с непроизносимым именем. Дворец был настолько огромен, что заблудиться в нем ничего не стоило, поэтому они не возражали против сопровождающих. Доктора обхаживали воины в смешных шлемах и средневековых латах, а ее — подруги королевы и молодые знатные девушки, не перестающие прясть. Кроме них часто приходил не то учитель Тора, не то друг Одина — Джейн так и не разобралась, кем приходится этот ас царской семье. Это был мужчина в самом расцвете сил, большой весельчак и балагур: Джейн не очень любила таких людей, но в Асгарде он разряжал обстановку зубодробительной вежливости, не свойственной американцам, а также, что было гораздо важнее, приносил ей все те мелочи, без которых она жизни не мыслила, вроде мыла, соли или обыкновенного столового ножа. Он единственный, кажется, понимал, насколько сильно людям неудобно в шикарном дворце, и на пятый день даже добыл некое подобие постельного белья: обрезы тонкой ткани, которые можно было положить на шкуры и на подушку. Также он представил гостям свою дочь, рассказал печальную историю и попросил помощи в деле настраивания ее против Мидгарда. Беркана была миловидной девушкой, но с ужасной травмой на пол-лица, которую невозможно было скрыть ни в Асгарде, ни в Америке. Но даже если бы она была первой красавицей, Джейн все равно поддержала бы инициативу нового знакомого, и не только потому, что он делал ее жизнь во дворце более-менее сносной, но и потому что искренне считала: асам не место среди людей, с которыми их роднит только внешность и то случайно. Она с первого же дня стала «оказывать Беркане покровительство» — как обозвал их общение Хагалар.
У бедняжки были странные представления о науке, которой она искренне увлекалась, но в которой ничего не понимала. Она верила в две невероятные вещи: в алхимию и в любовь между человеком и богом. Джейн за последнее время прочитала мифы достаточно большого количества народов и поняла одно: ни один брак смертного и бессмертного не закончился счастливо хотя бы для одной из сторон. Она сама едва избежала такого брака, и сейчас ее долг отговорить от опрометчивой глупости Беркану, которая казалась тепличным растением, боящимся не то что лишний шаг сделать, а даже сказать лишнее слово — да ее собьет первая машина, изнасилует первый маньяк, обманет первый проходимец. Кто бы ни был ее возлюбленный, не будет же он сидеть с ней сутками. Да и зачем ему такая морока?
Рассуждая таким образом, Джейн направила очередной разговор о Мидгарде в нужное русло.
— Тор рассказал, что скоро свадьба Леди Сиф с каким-то высокопоставленным чиновником, — заметила она как бы между делом.
— Да, — кивнула Беркана так серьезно, словно поняла, кто такой «чиновник». — Сиф давно пора выйти замуж. Правда, мы ждали, что она выйдет за Тора. Но раз так, то так. Ей уже некуда откладывать брак.
— А сколько же ей лет? Когда у «богов», — Джейн едва подавила смешок, — принято венчаться?
— Ей в прошлом году минуло совершеннолетие. По-вашему — это двадцать один год, по-нашему — около полутора тысяч зим.
— Неужели у вас женщины выходят замуж так поздно? — удивилась Джейн. — Я считала, что у древних племен, я хотела сказать, у древних богов, выходят замуж гораздо раньше.
— Так и есть, — кивнула Беркана, не расслышав оговорку про племена. — С ваших пятнадцати девушка может искать себе мужа, но до двадцати одного года ее жизнью и замужеством распоряжаются родители, а после — она сама решает свою судьбу, хотя против воли родителей вряд ли пойдет. После совершеннолетия любая незамужняя девушка понимает, за кого стоит выходить замуж, а за кого нет, — Беркана тяжело вздохнула.
Не так давно Джейн интересовалась у Тора подробностями положения женщины в Асгарде с юридической точки зрения. К своему огромному удивлению, она выяснила, что женщина в этом царстве темного Средневековья и отсутствия вилок почти не ущемлена в правах. Она владела собственностью, вела дела на ферме, командовала рабами, разве что не отвечала в суде. Она имела право на собственное мнение, а мнение клана или даже мужа не было для нее обязательным к исполнению. Джейн видела памятники, поставленные мужьями в честь своих почивших жен, дочерей и наложниц, и везде были вырезаны слова благодарности и восхищения. Чтобы жениться на девушке, мужчине надо было заплатить достаточно большой выкуп, а также преподнести специальный подарок. Женщина тоже вносила приданное в копилку общего бюджета, которое оставалось за ней в случае развода. Развод в Асгарде был делом обычным и мог быть инициирован сущими безделицами: со стороны мужа, например, тем, что жена носит мужскую одежду, а со стороны жены тем, что муж носит чересчур женственные вещи или поддерживает дружеские отношения с ее братом. Даже после свадьбы женщина душой и телом оставалась в том клане, в котором выросла, и если муж ссорился с ее семьей, то она вставала на сторону своих родичей и могла лично мстить мужу за обиду или гибель, принесенную ее родственникам. Джейн внимательно слушала Тора, но ничего не понимала. При всей своей отсталости, при всей своей бедности и трудностях жизни во многих юридических вопросах Асгард обгонял Америку и Европу пятидесятых годов двадцатого века. Рассказывал Тор также и о законах касательно усыновленных детей. Это был слишком уж явный реверанс в сторону Локи, которого Джейн жаждала видеть хотя бы в тюрьме. Признанные незаконнорожденные, а также приемные дети полностью уравнивались в правах с законными, так что Локи имел полное право претендовать на трон Асгарда! С одной стороны, неслыханное равноправие, но с другой: еще тысячу лет назад вовсю соблюдался обычай, что если ребенок рождался слабым, его без всякой жалости оставляли умирать. Подобного рода противоречий в асгардских законах было множество. Даже имя ребенку выбиралось не просто так: как и на Земле, детей часто называли в честь предков. Но только если в Америке так поступали, чтобы почтить память, то в Асгарде считалось, что удача и сила родственника, особенно недавно погибшего, перейдет к ребенку. А если родители считали себя удачливыми, то составляли имя ребенку из кусочков своих имен, и неважно, что такого сборного имени не существует! Если же в клане считалось, что в роду счастливым был первый слог, к примеру, «сиг», то все члены клана имели имена, начинающиеся именно на эти три буквы. И неспроста имена царицы и ее сестры начинались с одной буквы «Ф», то есть с руны «ферху», или «фену», означающей, помимо всего прочего, «богатство» и «крупный рогатый скот», в котором и измерялось богатство в Асгарде. Имя должно было приносить удачу, на которой в Асгарде были помешаны буквально все. Она ценилась больше, чем ум или доблесть. Потерять ее — значило лишиться всего. Даже внешняя красота аса считалась по удаче, и самые уродливые старики назывались красивыми, поскольку были удачливыми. По сравнению со всем этим безобразием тот факт, что мальчиков считали вполне взрослыми и самостоятельными, начиная чуть ли не с двенадцати лет в пересчете на земные года, уже не показался Джейн странным. В африканских племенах взросление наступало и того раньше. Разве что в Африке взрослыми считались те, кто мог заводить семьи, а в Асгарде юноше было категорически запрещено жениться раньше шестнадцати. По словам той же Берканы в пятнадцать лет девочка могла подыскать себе мужа, а юридически совершеннолетней она становилась только в двадцать один год — на пять лет позже, чем юноши. А если еще в пересчете на асгардские годы… Одним словом, о жизни Асгарда можно было написать диссертацию, только защищать ее в Америке негде.
