— Без Радужного Моста войны не будет, — уточнил Тор, слегка подавленный напором подруги и поведением отца: подарить на несколько дней любимое Косматое Копыто в качестве символа равенства супругов? Что за нелепость! Но и Сиф хороша: еще недавно заикнуться боялась о свадьбе и всячески избегала вопросов о своей дальнейшей жизни, а теперь решительно настроена на неравный брак и обязательно последующее за ним повторное отвоевание прав.

— Гринольв обещал, что Мост вот-вот восстановят.

— Гринольв обещал? А он откуда знает? Неужели от Хагалара?

На этот вопрос у Сиф не было ответа, и Тор решил лично спросить у новоиспеченного друга-предателя. Если Радужный Мост и в самом деле скоро починят, то бравые воины Асгарда под руководством Гринольва восстановят порядок в Девяти Мирах, и он сможет показать отцу, на что способен, как когда-то Сиф доказала всем, что способна драться с мужчиной на равных. В нее почти никто не верил, все говорили, что только валькирии имеют право воевать, а благородные девы Асгарда даже не поднимут тяжелый меч или топор. Но Сиф пошла против правил, против воли родителей, против злых языков. Заручившись поддержкой наследников престола, она выбила себе право посещать занятия вместе с воинами, она сама изобрела копье, с которым превосходно управлялась, она выучилась владению всеми видами оружия, хотя лучше всего ей давались легкие кинжалы. Бесчисленное количество раз она сражалась с Локи на кинжалах, и кто чье мастерство оттачивал, было неизвестно. Она даже Огуна соблазнила на метательные ножи и обучила управляться ими, что спасло ее во время последней стычки с ледяными гигантами. Сиф никому не была обязана своим возвышением, она вошла в компанию Тора не как невеста, а как равная, как друг, боевой товарищ, и ни Огун, ни Вольштаг, ни даже Фандралл никогда не пытались заигрывать с ней. Она олицетворяла собой достижение поставленной цели. Когда воины смотрели на нее: молодую, прекрасную, сильную, героиню нескольких сражений — они видели воплощенное упорство и талант. За ней будущее. За такими, как она. Тор восхищался ею и был готов встать рядом и поддержать, был готов вместе с ней и остальными друзьями принести справедливость в Девять Миров. Выбросить, словно ненужный хлам, всё старое, отжившее, и насадить то новое, которое он сам посчитает достойным нового Девятимирья. У Тора были огромные планы на будущее, и ничто не могло омрачить их, особенно теперь, когда вокруг столько асов, на которых он может положиться.

====== Глава 92 ======

Белое Царство, Золотое Царство — как только не называли Асгард в других мирах, но в зимнюю половину года он был достоин только одного прозвища — Темное Царство. Почти шесть месяцев в году темнело очень рано, а если небо застилали тучи, то световой день составлял не более трех часов или вовсе не наступал, и рассветные сумерки плавно перетекали в закатные. В такие дни, больше напоминающие ночи, в Гладсхейме почти всё время горели свечи, факелы, костры, печи и камины — всё то, что давало хоть немного тепла и света, к которому тянулись все обитатели «Чертога Радости» — стражники, советники, придворные дамы и кухарки, но только не супруга Всеотца, которая не любила свет и предпочитала темноту. Ведь именно во тьме она видела тени прошлого и будущего, нашептывающие ей свое предназначение. Это было сродни страшному проклятью: ведать грядущее, но не изменять его. Фригг могла рассказать, что видела в миражах и видениях, но её слова слишком часто неправильно истолковывали и обрекали себя на еще более страшную судьбу, чем предсказанная. Однако сегодня, в шестнадцатый день месяца тори, видения не преследовали ее, несмотря на царство дневной ночи.

Ближе к вечеру царица легкой поступью вошла в личные покои: безжизненные, полутемные. Заботы Фенсалира и развлечение дерзких иномирских гостей сменились долгожданным отдыхом. Когда-то давно Фригг мечтала о том, чтобы отвоевать у жизни всё, что позволит судьба. И ее завоевания были огромны. Она была не просто женой Одина и матерью наследников, она была самой могущественной женщиной Иггдарасиля. Когда дело принимало серьезный оборот, то именно к ее словам Один прислушивался. Ее не просто так нарекли хранительницей мирной жизни, ремесел и домашнего очага, покровительницей не только брака, но и всех связей между асами. Природный ум позволял ей не прибегать к силе, а выстраивать сложные стратегии, которых никто не ожидал от женщины. Она знала, что именно поэтому почти всегда выходила победительницей из споров с супругом да и не только с ним.

Только вот давно уже не представлялось случая поспорить о чем-то по-настоящему существенном: до последнего времени судьба Локи была делом вовсе неважным, а последствия недавних событий были настолько непредсказуемы, что даже неясные видения будущего их не затрагивали.

Фригг обладала такими богатствами, о которых не смела мечтать ни одна асгардийка, но сейчас она чувствовал себя разбитой, усталой и недостойной всех тех громких титулов, которыми ее величали. Она желала только одного: забыться ранним сном, — но заснуть мешал холодный ветер, колеблющий одинокие факелы: дверь на огромный балкон была распахнута. Нахмурившись, царица поспешила закрыть ее, но замерла, едва мазнув взглядом по фигуре, сидевшей на парапете.

— Хагалар? — спросила она недоуменно.

Ответа не последовало. Фригг, привыкшая к глупым шуткам старого знакомца, хотела было запереть дверь, как вдруг ночной гость повернул голову. Царица непроизвольно отпрянула в сторону: это был вовсе не Хагалар.

— Ты вернулся, — потрясенно произнесла она, во все глаза глядя на бледное лицо и черную одежду, сливавшуюся с ночной мглой. — Зачем? Тебя давно нет в живых.

Фигура легко спрыгнула с парапета, заставив царицу сделать пару шагов назад. В сердце закрался самый настоящий страх, хотя загадочное существо даже не пыталось пугать ее. По крайней мере, пока.

— Я думал, ты будешь рада меня видеть.

— Это невозможно, — Фригг с трудом подбирала слова и отступала все дальше вглубь комнаты, к свету, хотя свет был главным помощником ночного гостя. — Тебя не существует.

— Но не для тебя, — фантом остановился в дверях, словно не смел войти без приглашения. Пустая уловка для той, которая знала его много столетий.

Фригг молчала, будучи не в силах вымолвить хоть слово. Непривычные, давно забытые чувства оглушали ее, а непонимание терзало душу. Она была одна и полностью беззащитна, ведь кинжалы, которые она всегда носила при себе, не принесут вреда драугу. Незваный гость спокойно переступил порог комнаты, погасив одним своим присутствием все источники света. Теперь они остались наедине в полной темноте и полагались только на слух. Магия сумерек не действовала в абсолютной тьме без капли света.

— Ты ждала меня.

— Я надеялась когда-нибудь тебя увидеть.

— Ты скучала по мне.

— Как и ты скучал по мне.

— Ты скорбела по мне?

— Я не могу ни по кому скорбеть.

— Из-за меня.

— Из-за себя.

— Пророчество?

— Расплата за жестокость.

— Ты не была столь жестока, сколь я.

— А ты не была столь безрассудна, сколь я. Но я ни о чем не жалею.

— Как и я.

Они замолчали. Молниеносная словесная дуэль утомила обоих. Отдельные слова срывались с губ, не проходя сквозь сознание. Игра на скорость. На честность. На доверие…

…Фригг открыла глаза не столько из-за утреннего низкого солнца, прорывающегося в огромные окна, сколько из-за прикосновений Одина. Всеотец поглаживал ее по волосам, словно время обратилось вспять, и они вновь были молодыми супругами, едва познавшими друг друга.

— Морок, — хрипло прошептала царица, заходясь кашлем. Она знала об умении Всеотца ходить в чужие сны и видоизменять их, но с ней он такую шутку проделывал редко. Сейчас это было похоже на возмездие за раскрытие детям тайны Хагалара.

— Ты хотел причинить мне зло, но вышло иначе, — промолвила Фригг, не отнимая руки Одина. — Я рада вновь увидеть ее, особенно сейчас, когда понимаю, что это не драуг, а лишь воспоминание, фантом. Во сне я могу по-настоящему чувствовать. Твоя шутка удалась, Всеотец.